Почему Россия проиграла президентские выборы в Молдове

Список поражений Кремля за последние несколько месяцев впечатляет.

Россия потерпела очередное за 2020 год поражение на постсоветском пространстве. Однако если в прошлые разы Кремлю еще как-то удавалось минимизировать ущерб, то нынешний проигрыш грозит Москве большой войной — или большим позором.

Политик и политика

«В чужом глазу соринку видим, а в своем и бревна не замечаем» — эта пословица могла бы стать девизом российской внешней политики. Москва вовлечена в многочисленные мировые процессы на дальней периферии — ругается с американцами, спасает Сирию, решает корейскую ядерную проблему, защищается от «европейских басен» об отравлении Алексея Навального и, наконец, даже базу в Судане открывает, — но в то же время постоянно упускает из-под контроля ситуацию на постсоветском пространстве.

Список поражений только за последние несколько месяцев впечатляет. Это и Карабах, где Москва, наказав Пашиняна за антироссийскую политику, в то же время продемонстрировала союзникам и врагам собственную слабость. И Кыргызстан, где из-за жадности и неподконтрольности местных элит произошел очередной переворот, отнюдь не способствующий стабилизации ситуации в этой республике — члене ОДКБ и Евразийского союза.

Ну и, наконец, вишенкой на тортике прекрасного 2020 года стала Молдова. 15 ноября в этой стране прошел второй раунд президентских выборов, которые лидер социалистов Игорь Додон проиграл. Вместе с ним потерпела поражение и Россия — не только потому, что проиграл ее ставленник, а еще и потому, что проиграл ее подход.

Москва еще раз продемонстрировала, что предпочитает работать с существующей реальностью вместо того, чтобы конструировать ее. В случае с Молдовой — вкладываться в персонажа вместо того, чтобы инвестировать в гражданское общество, которое порождает персонажей. Как абсолютно верно отмечает Московский центр Карнеги, «выбирает политика вместо политики». «В итоге получается, что нам всегда не на кого ставить, кроме Лукашенко, Назарбаева, Кочаряна и Трампа. Это системная логика такая. Однако если постоянно ставить на одну и ту же лошадь, рано или поздно можно поставить на мертвую лошадь», — говорит «Снобу» старший научный сотрудник ИМЭМО РАН Дмитрий Офицеров-Бельский. Вот и сейчас Москва поставила на лошадь, а затем увидела, что та, вообще-то, полумертвая. «Додон возомнил себя царем в не подходящей для этого республике. По-хамски относился к своим согражданам, проживающим за пределами Молдовы (называл их «параллельным электоратом») и, главное, не выполнил ничего из своих предвыборных обещаний 2016 года. Тем самым он не смог сплотить свой ядерный электорат и не смог собрать новых симпатизантов», — поясняет «Снобу» директор Фонда прогрессивной политики Олег Бондаренко. Однако альтернативной лошади у России не оказалось.

Западный ребрендинг

У Штатов и Европы же эта альтернативная лошадь — лидер партии «Действие и солидарность» Майя Санду — выборы как раз выиграла. Дело в том, что в Молдове существовал огромный запрос на перемены — население страны банально устало от действующих элит. «Молдавский народ пробовал практически все, но до сих пор так и не был удовлетворен результатами. Был мощный запрос на обновление и новые лица в политике. Санду, разумеется, совершенно не новое лицо, — но до сих пор в молдавской политике она находилась преимущественно в режиме ожидания», — поясняет Дмитрий Офицеров-Бельский. К тому же не стоит забывать о том, что «новым лицом» ее позиционировали за большие европейские деньги. С помощью Санду Брюссель пытался провести в Молдове своего рода перезагрузку проевропейских сил — Майю Санду выдвинули как молодого прозападного лидера Молдовы, выступающего против коррупции. И ее рейтинг так прокачали на антикоррупционной волне, что с ходу протащили возглавляемый Санду блок ACUM в парламент, где она по итогам выборов 2019 года взяла 26 мандатов (ее личная партия «Действие и солидарность» получила 15 из них).

И если сейчас Санду вместе с другими прорумынскими партиями выиграет досрочные парламентские выборы (а она выиграет в случае, если Москва срочно не сконструирует мощный пророссийский проект, не наполнит его смыслами и не подкрепит инвестициями), то Молдова может отправиться в сторону Румынии.

И вот тут для России возникнет проблема почище карабахской. Дело в том, что молдовская интеграция в Румынию невозможна без решения вопроса Приднестровья — непризнанной «республики», ориентированной на Россию. Молдове нужно либо отказаться от нее, либо реинтегрировать. И не исключено, что (увидев поведение России в Карабахе) новые молдовские власти при помощи внешних друзей — например, новой администрации Байдена, нацеленной на сдерживание России, — решат повторить азербайджанский опыт.

Сдавать или не сдавать?

Конечно, кто-то скажет, что опыта не будет, ведь в Нагорном Карабахе жили армяне, а в Приднестровье — несколько сотен тысяч граждан с российскими паспортами. Однако предположим на секунду, что там начнется какое-то серьезное военное давление, запахнет военной операцией. Что в этом случае может сделать Россия, не только не имеющая общей границы с Приднестровьем (большой привет кремлевским стратегам, не воспользовавшимся сожжением одесситов в Доме профсоюзов в мае 2014 года и не взявшим под контроль эту имеющую выход к Приднестровью территорию вслед за Крымом), но и не имеет выхода туда через дружественную страну. Для того чтобы пройти в Молдову, российским войскам нужно либо вторгнуться в Румынию (страну — члена НАТО), либо в Украину. Поэтому не исключено, что в случае резкого ухудшения ситуации в Кремле действительно сделают так, как сделали в Карабахе — решат не обострять и бросят своих союзников.

Да, некоторые эксперты считают: российские позиции в непризнанной «республике» и без того слабые, за «республику» биться не стоит. «Приднестровье мы уже потеряли. Да, население там советское, очень любит Россию — но оно сокращается. К тому же там сейчас правит холдинг «Шериф» и местная мафия, а их интересы лежат в плоскости международных криминальных схем. Для президента «Шерифа» Виктора Гушана — который и является реальным руководителем Приднестровья — важны скорее отношения с Европой и той же Румынией, а России в его понимании отводится исключительно роль донора республики. Например, поставщика бесплатного газа», — поясняет «Снобу» на условиях анонимности один из российских политологов. «От России в Приднестровье сейчас только паспорта и немного денег», — говорит Олег Бондаренко.

Однако, несмотря на политику «Шерифа» и собственные огрехи (неспособность и неумение выстроить нужную Москве конфигурацию даже в условиях лояльного населения), бросать Приднестровье на произвол судьбы Кремль не станет. Ведь Приднестровье — это даже не дружественный Карабах, а самый пророссийский на всем постсоветском пространстве регион. Самая что ни на есть очевидная часть «русского мира», о которой говорил Путин. Сдача Приднестровья станет, как бы громко это ни звучало, смертельным ударом по политике России на постсоветском пространстве. Ни одна политическая сила в этих регионах больше не будет рассматривать Москву как союзника. Скорее как мертвую лошадь, на которую ставить не нужно.

Геворг Мирзаян, «Сноб»