Многоборец Андрей Кравченко: Еще больше злости, желания бороться. Мы победим!

Стойкости духа многоборца можно позавидовать.

Многоборец Андрей Кравченко и кикбоксер Иван Ганин 18 ноября вышли на свободу. Спортсменов задержали 8 ноября, причем не на марше, а просто вытащили из машины, стоявшей на одной из парковок в центре Минска. После парням дали по 10 суток, которые они отбывали в жодинской тюрьме.

В среду оба вышли на свободу, причем на четыре часа раньше положенного – видимо, чтобы не допустить бурной встречи топ-атлетов.

Уже по приезде домой «Трибуне» удалось пообщаться с Кравченко. Андрей при встрече выглядит максимально бодро, будто позади нет суток в тюрьме. Дома его встретила жена и дочь, недавно справившая первый день рождения. Легкоатлет постоянно повторяет: «Мы победим! Все будет хорошо». Стойкости духа многоборца можно позавидовать.

– Могу для начала рассказать про задержание. Значит, наша машина стояла недалеко от «Макдональдса» на Максима Танка. А за углом, как потом заметили, как раз стоял бус с омоновцами. Мы решили переехать в другое место. Взяли кофе, только сели в машину – и буквально через три секунды к нам подлетают омоновцы и начинают вытаскивать из салона. Я даже кофе не успел попить. Меня вытащили, уложили на багажник, руки стянули за спиной стяжками. На камеру заставили сказать имя, фамилию, другие какие-то данные. Меня увели за угол, в какой-то дворик, поставили лицом вниз. Рядом стоял парень-омоновец, он пытался со мной наладить какой-то диалог, адекватно разговаривал. Справа от меня стоял наш друг Паша, который также был в нашей компании в машине. Его тоже задержали. В этот момент подходит к нему омоновец и бьет головой ему в лицо. После слышны были сплошные маты. Подходит ко мне, я стою, опустив лицо. Но потом чуть повернул – и тут же удар в висок головой. Слышу: «Фамилия, организм! Какого ### ты тут делаешь?» Отвечаю ему: «В «Макдональдсе» был». Омоновец поворачивается к Паше и говорит: «Так хочется ####### тебе с левой, чтобы ты сдох, но не буду о тебя руки марать». Буквально тут же парень-омоновец, который пытался со мной выстроить диалог, берет меня под руки и уводит в машину. Поставили меня на колени, лицом в пол. Буквально за пять минут у меня все затекло, я лбом уперся в пол, чтобы хоть как-то стоять. Так минут пять возили в бусе по городу, слышны были постоянные крики. Но один омоновец, что интересно, меня придерживал на поворотах, чтобы я не падал.

Потом нас привезли на какую-то улицу, чтобы перегрузить. Этот омоновец даже сказал, чтобы я немного постоял, поразминал ноги, чтобы не было так неприятно. В принципе, адекватный парень. А вот тот, кто бил своей головой нас, вообще… Откуда такая необоснованная жестокость? Я даже при задержании сразу руки поднял, все выполнял, не сопротивлялся. А он просто так подошел и мне, и Паше влупил в лица своей головой.

Потом нас перегружали в какую-то «Газель». Там я встретил Ваню Ганина, потому что после задержания нас по городу возили в разных бусах. Закинули нас в салон, и там настолько мало было места, что один человек даже висел. А чтобы он не упал, его дверью прижимали со всей силы.

Потом нас привезли в РУВД, где 14-15 часов мы простояли лицом к стенке в здании РУВД и с руками за спиной. В четыре часа ночи нас завели в камеру, а через полчаса повезли в Жодино. Перед выездом большие пальцы скрутили стяжками, руки завели за спину. Когда мы поднялись в автозак, увидели, что везде на полу лежат бело-красно-белые флаги, был он и на лестнице. Жесть, короче.

В тюрьме уже свои «приколы» были, особенно когда мы шли по коридору. В частности, те же 400 приседаний, которые мне пришлось выполнить. Когда нас выстроили, поставили затылок в затылок, очень плотно, потом завели в узкий коридор, где свет постоянно моргал, как в фильмах ужасов. Поставили всех гуськом. Мы прошли метров 50-60, потом нас поставили в полуприсяд. Не знаю, сколько в таком положении мы провели времени, но потом нас заставили приседать. Я насчитал где-то 150 раз, это был первый подход. Потом снова поставили в полуприсяд, многие уже просто валялись от бессилия. Постояли и гуськом пошли дальше. Снова полуприсяд, приседания и выпрыгивания. И очень много раз. Я более-менее тренированный, и то мне было нелегко, но многим другим было просто нереально тяжело. В конце же мы положили друг другу руки на плечи, и тех людей, которые не могли приседать, мы должны были поднимать. И самое унизительное: когда мы пришли в помещение, где нас оформляли и обыскивали, там мы должны были ползти на карачках.

– Вас кто-нибудь из силовиков узнал?

– В РУВД милиционер, который опрашивал, узнал. Он говорил: «О, это же Кравченко! Я следил за тобой на Олимпиаде. Как ты тут оказался?» И он постоянно повторял, что меня обязательно оправдают. В итоге на 10 суток поехал.

Самое интересно, что в РУВД меня, Ваню и нашего друга Пашу поставили отдельно, по нам решался какой-то вопрос. Может, узнали, что я служил в свое время в КГБ, что мы спортсмены. Кстати, когда нас задерживали, меня узнал один омоновец. Он подошел, поднял мне шапку, посмотрел на меня и приказал своим разрезать стяжки, потому что «это заслуженный человек». Отвел меня в сторону, хотел провести со мной идеологическую работу. Но его кто-то вызвал, он уехал и никакой беседы не состоялось. Я и рад был, потому что мне надоело слушать все такие беседы.

– Ты был готов к тому, что дадут сутки?

– Если честно, мы с парнями морально готовились к 15 суткам, рассчитывали на худшее. Но дали десятку.

Поели мы только в понедельник где-то в часов 10 вечера, а матрасы нам дали только в среду ночью. В первый день нас в камере в Жодино было около 20 человек, а потом, в понедельник вечером, расселили в камеры по восемь человек. С четверга мы спали так: четверо на полу на постеленных матрасах, двое на железках, двое на матрасах на нарах. Койки, чтобы вы знали, это просто сваренные железные уголки и листы металлические. Это жесть просто! Менялись мы постоянно: кто на полу, кто на нарах. Я немного простыл, потому что две ночи вообще не спал.

Восемь человек в камере, на нас четыре кружки с чаем. То есть на двоих одна кружка.

Ночью постоянно был включен свет. Просыпаешься, а тебя в буквальном смысле колотит. С шести до 10 вечера мы стояли либо сидели на лавках (она рассчитана на двоих), на нарах запрещено было сидеть. В четверг нам дали полотенца, простынь, пришли посылки. Я знаю, что мне ее передавали родные, но она до меня не дошла. Охранники просто не донесли. 10 дней я был в одной и той же одежде. Благо, кому-то из ребят передали посылку, и там оказалась одна лишняя зубная щетка. Со мной поделились, поэтому было чем почистить зубы. Повезло, можно сказать.

Первый раз нас вывели помыться в пятницу, но я не смог этого сделать, потому что не было сменной одежды. Посылку ведь не передали.

– Что касается санитарных условий в камере?

– Все, как в тюрьме. Плесени и вшей не заметил, правда. Я могу сказать, что с четверга, когда пришли посылки, жизнь немного наладилась. И колбаска была, и еще что-то вкусное.

– Насколько известно, у тебя имеются проблемы с ногами. Как сейчас себя чувствуешь?

– У меня проблемы с ахиллами. Первые дни вообще было тяжело. Знаю, что люди выходят и до сих пор не могут нормально ходить после всего того, что нам устроили в том коридоре. Ноги реально ушатали. А я в камере разминался, сам приседал, отжимался, растягивался. Мне было чуть полегче.

– В Жодино в одном автозаке с вами ехал футболист Роман Гаев.

– Да, и его, по-моему, в коридоре хвалил вертухай за то, что он нормально так приседал. Меня тоже в конце хвалили :).

– В Жодино сокамерники или охранники вас узнавали?

– Те, с кем мы сидели, узнавали, выражали слова поддержки, солидарности. Знаете, я в камере не увидел ни одного неадекватного человека. Были педагоги, инженеры, менеджеры по продажам, художники. Короче, все самые достойные люди. Как в сказке про «Чиполино»: «Если хочешь увидеть достойного человека – иди в тюрьму».

– Как-то новости узнавали, в частности, о гибели Романа Бондаренко?

– Нет, ничего не знали. Только вот после освобождения прочитали. Это ужас настоящий! Еще больше злости, желания бороться. Надо, чтобы люди наконец-то одумались и увидели, что в Беларуси творится настоящий беспредел.

– Вы ждали, что вас выпустят в 12.45 согласно протоколу?

– Да, тем более те, кто сидел меньше нашего, выходили точно по протоколу. А нас почему-то рано выпустили. А мы и рады, в принципе, оказаться пораньше на свободе.

– Вы понимали, что вас должны встречать?

– Да, мы из камеры слышали, как охранники вели о нас разговор, слышали свои фамилию. Может, охранники что-то в интернете прочитали.

– На «Трибуне» каждый день обновлялась новость о том, сколько тем или иным спортсменам остается сидеть.

– Вот, может, они это увидели. И решили сделать так, чтобы никто нас не встретил. Мы вышли – вообще никого. А самое интересное, что я вышел из тюрьмы, иду на свободе, а все равно голова вниз и руки за спиной. Выработалась привычка :)

.

– Кто тебя вообще до Минска довез?

– Сначала вез отец Вани, но по дороге перехватили друзья. Когда мы вышли, Ваня позвонил своему папе, и мы ждали его в Жодино. Мы же в часов восемь освободились.

– Удалось почитать реакцию мировой общественности на ваше задержание?

– Вечером того дня, когда меня задержали, я должен был давать интервью самому крутому финскому СМИ. Но не получилось. Пока изучаю реакцию.

– Расскажи о Ване Ганине. Слышал, что его в Жодино били.

– Да, доколупался до него один вертухай, называл Ваню «борцуха». Когда мы приседали в коридоре, был момент, когда Ваня улыбнулся. И вертухай ему со всей дури ударил в живот. Ваня вытерпел, но потом я увидел, что он держал стойку, готовый отвечать :).

Вчера, когда нас вывели на прогулку, тот же вертухай замахнулся на Ваню снежком. Неприятно, конечно. А так с Ганиным все в порядке, он держался хорошо. За время нахождения в тюрьме прочитал книжку «Идиот». Я тоже прочитал одну книгу – «Дарите любовь», записки императрицы Александры Романовой. Все кроссворды, которые присылались парням, разгадал. Все чем-то занимались. Много общались. Но самое главное, что все были солидарны друг с другом и с правильным мышлением. Все понимали, что насилие – это плохо, то, что происходит в Беларуси, это недопустимо.

– Были люди в камере, которые сказали, что с них хватит и больше они не будут ходить на акции?

– Нет, не было. Даже сегодня, когда мы выходили из тюрьмы, какой-то начальник спрашивает: «Ну что, в воскресенье встречаемся?» И многие ему отвечали, что да, наверное, встретимся :)

. Люди веру не теряют и готовы идти до конца.

– Твоя воля к сопротивлению и дальнейшей борьбе сломлена?

– Нисколько! И самое классное было, когда в воскресенье, чтобы поддержать друг друга, мы по стенкам и батареям перестукивались азбукой Морзе «Жыве Беларусь!»

– Какие дальнейшие планы?

– Побыть с семьей, с дочкой, с Яной. Покушаю и буду день рождения дочки отмечать. Для меня в Жодино это было самое страшное. Чуть не плакал, потому что день рождения дочки не мог провести рядом.

– Что ты можешь сказать людям, которые сомневаются, идти на акции или нет?

– Не сдавайтесь! Мы близки к победе. Все будет хорошо, рано или поздно мы победим. Все идет как надо.

***

Во время нашего разговора с Андреем мимо подъезда проходили соседи. И каждый считал своим долгом поднять вверх кулак, поприветствовать Кравченко и выразить ему поддержку.

– Андрей, мы всем домом за тебя. Ты молодец! С возвращением. Мы победим!

Кравченко оставалось только благодарить всех и улыбаться. Он на свободе, и, главное, желание бороться и идти до конца у него не пропало.

А до возвращения Кравченко домой с «Трибуной» пообщалась и его супруга Яна Максимова.

– Утром мне позвонил Андрей, как только вышел. Когда я увидела, что звонит он, заволновалась, моментально проснулась. Начала говорить маме, что Андрей едет, нужно собираться. Честно скажу, даже не предполагала, что его выпустят раньше, я планировала попасть в Жодино к 12 часам, чтобы встретить Андрея. Но получилось так, как получилось. Специально сделали, чтобы никто не встретил парней. Как с Леной Левченко.

– Какие первые слова были от Андрея?

– «Я соскучился, котик». Настроение у него было прекрасное, рассказывал, как он шел, как выходил из тюрьмы. Жду с нетерпением его, будем обниматься, целоваться и отмечать день рождения дочки.