Доцент МГЛУ: Не могла жить и работать в стране, где совершается ложь и насилие

Наталья Дулина рассказала о присоединении к забастовке.

Во время интервью телефон Натальи Дулиной часто жужжит. Пишут родные, друзья, студенты. Суть сообщений у большинства из них похожа: «Вы (ты) в порядке?» «Волнуются после моего задержания», — объясняет Наталья Олеговна. В пятницу, 13 ноября, она освободилась из Барановичского СИЗО. За решеткой доцент кафедры итальянского языка МГЛУ провела 14 суток, хотя еще год назад вряд ли могла даже представить, что станет одним из самых ярких участников инязовской забастовки, будет спать на нарах и в свой 30-й год в вузе останется без работы. О том, как за несколько месяцев жизнь может перевернуться с ног на голову, мы с ней и поговорили, сообщает tut.by.

Начинаем с хорошего: через день после выхода из СИЗО у нее был день рождения. Обычно, говорит, этот праздник она отмечает тихо, в кругу близких. А тут был целый шквал звонков. Люди поздравляли, спрашивали, чем могут помочь.

— Это трогает и вдохновляет, — не скрывает эмоций собеседница. — Знаете, когда меня задерживали, мне было очень страшно, но заплакала я в тюрьме лишь в тот момент, когда стала читать письма, что приходили мне от знакомых и незнакомых людей. Конвертов было столько… Кажется, за всю жизнь я не получала такого количества посланий. Последние пять мне вручили, считай, на выходе.

Университет

Сейчас, если ввести в google «Наталья Дулина МГЛУ», то интернет тут же начнет выдавать ссылки про задержание, забастовку, суд. Это все случилось с доцентом в последние два месяца, а до этого, было так: в 1980-х Наталья Олеговна с отличием закончила технологический техникум, затем получила «красный диплом» иняза и осталась здесь по распределению. До увольнения она работала в МГЛУ на полторы ставки. До 9 августа активного участия в политических акциях не принимала.

— Когда распался Советский Союз, и мы смогли говорить о политике не только на кухне, но и открыто, я поняла: остановить меня уже будет нельзя. Я не хотела больше возвращаться к этим полулегальным разговорам, поэтому никогда не скрывала своих убеждений. Я выходила в 2006-м и 2010-м, но участвовала где-то по минимуму, — описывает она те события. — Все, что произошло 9−11 августа, превзошло наши фантазии. Тогда я почувствовала: нужно что-то делать и, пока была в отпуске, записалась в волонтеры. А дальше наступил сентябрь, и началось студенческое движение.

Я видела, как студенты выходят, чтобы высказать свои требования и свое несогласие, видела, как они поддерживают других и друг друга. Я считала, что как преподаватель я, если понадобится, должна их защитить, поэтому во время мирных акций находилась рядом с ними.

Забастовка

В конце октября часть сотрудников иняза присоединилась к забастовке. Все это, объясняет Наталья Дулина, было «продолжением мирного протеста».

— До забастовки я составила обращение в администрацию вуза, и другие преподаватели его поддержали, — описывает свои действия Наталья Олеговна. — Текст в документе гласил: мы примыкаем к забастовке и отдаем себе отчет, что нарушаем трудовое законодательство, но сейчас это единственный инструмент, с помощью которого мы можем выразить свою гражданскую позицию.

Забастовка началась в понедельник, 26 октября: с этого дня Наталья Олеговна перестала проводить занятия. В конце рабочей недели ее попросили подойти в отдел кадров за «трудовой книжкой».

— После того, как 4 сентября в здании МГЛУ ОМОН задерживал студентов, у нас появились сотрудники Департамента охраны, — рассказывает собеседница. — В пятницу, когда я поехала за документами, в корпусе за мной все время ходил милиционер и параллельно сообщал что-то кому-то по мобильному. Насколько я поняла, он был на связи с кем-то из нашей администрации. Через какое-то время, пока я еще находилась на кафедре, я получила звонок, что сегодня меня могут арестовать. Так и случилось. После того, как я отошла от вуза метров на двадцать, ко мне подошел человек и попросил: «Пойдемте с нами». Меня посадили в «гаишную» машину и повезли в РУВД.

В милиции мне показали скриншоты видеозаписи, размещенной на канале «Радыё Свабода», на кадрах я находилась на акции у юрфака БГУ. В протоколе написали, что 26 октября я участвовала в пикете, выкрикивала лозунги: «Жыве Беларусь» и что-то еще. Я не отрицала.

Суд

Наталью Дулину судили по статье 23.34 КоАП. На процессе доцент отказалась от услуг адвоката и не стала давать никаких пояснений. Почему? Потому что, говорит она, «отрицать то, что попало на видео, было бы глупо».

— На суде, когда у меня поинтересовались: «Вы признаете свою вину?», я ответила: «Да», — описывает те события собеседница. — Но вину я признала не потому, что каюсь и больше так не буду, а лишь потому что нарушила какие-то процессуальные нормы.

Камера

После задержания Наталья Дулина попала в ИВС на Окрестина. Так, как в эти 14 дней, шутит доцент, она никогда не отдыхала. О быте за решеткой отзывается менее радостно. — Мы все смотрели российские сериалы, поэтому примерно представляем, какие у нас тюрьмы, — говорит она. — Если в Европе, само лишение свободы уже считается наказанием, то у нас, кажется, исправление должно приходить со страданием. Иначе мне сложно понять, зачем лишать человека каких-то базовых вещей. В передачу, например, мне положили беруши, но до меня они так и не дошли. Почему?

Элементарно, мы даже не всегда могли получить ответы на простые вопросы. Например, будет ли у нас прогулка. Было смешно, когда на шестой день нас этапировали. Когда нас распихали по «стаканам» и скороговоркой проговорили, что нас увозят, кто-то из заключенных спросил: «А куда?». «На Мальдивы», — услышали мы в ответ. То, что это были Барановичи, мы узнали лишь по приезду.

— А с кем вы сидели?

— Первый человек, с кем я оказалась в камере, была дирижером. Примерно через час к нам привели еще одну женщину, которая меня узнала и рассказала, что информация о моем задержании тут же разошлась в СМИ — это меня порадовало: значит, родные в курсе. Втроем мы фактически были одного поля ягоды, поэтому атмосфера в камере сложилась приятная. На завтра, правда, нам подсадили двух персонажей из разряда «напился — подрался», но, в принципе, мы их не трогали, они нас тоже. Вскоре этих дам увели, моим сокамерницам дали штрафы, и я осталась одна. Мне было так спокойно, — улыбается Наталья Олеговна. — Потом ко мне подселили актрису, затем — появилась бывшая преподавательница колледжа искусств…

— Расстроились, что вам дали сутки, а не штраф?

— 17 октября во время студенческого марша за решеткой оказалось около семи наших ребят, им дали от 10 до 15 суток. Мне было так стыдно, что студенты сидят, а я нет. Поэтому, когда меня задержали, мне немного полегчало… Не перед кем-то, перед самой собой.

Еще скажу… может это немного комичная вещь. Задержали меня сразу после увольнения, и я понимала: с деньгами у меня не очень. Моим сокамерницам, которых судили раньше, дали по 30 базовых. Это 810 рублей, сумма не маленькая. Если бы мне выписали большой штраф, появилась бы очередная головная боль: как его погасить. За то, что находишься за решеткой, тоже нужно платить, но значительно меньше. Одни сутки стоят 13 рублей 50 копеек.

— Цена соответствовала качеству?

— Как по мне, кормили нас нормально, но каши я еще долго есть не смогу.

Что дальше?

— Еще до моего задержания мы с коллегами и студентами пришли к выводу, что забастовка провалилась. Смысл в таких акциях есть лишь тогда, когда останавливается все, но все не остановилось, — говорит Наталья Дулина. — Сейчас, насколько я знаю, отмены занятий в вузе нет, но студенты придумывают какие-то новые форматы мирных акций, а значит, все было не зря.

— У студентов занятия продолжились, а чем вы сейчас занимаетесь?

— Сейчас я решаю вопросы с работой. Думаю, я продолжу преподавать на курсах, займусь переводами. Устраиваться в какое-то госучреджение, я пока не планирую. Несмотря на произошедшее, моя позиция не изменилась.

Все эти события привели меня к мысли, что наша власть не понимает одну простую вещь: времена изменились. Теперь люди могут следить за событиями в режиме реального времени и делать выводы. Конечно, когда источников информации много, что-то можно переделать, отфотошопить, но скрыть правду сейчас очень сложно.

Да, людей пугают сутками, уголовными статьями, но те, у кого внутри уже протестная позиция, вряд ли ее изменят. Когда я читаю о том, как люди сидели в лагерях… Кто-то, конечно, «ломался», но кто-то — нет. У человека могли забрать здоровье, но порядочные люди и выходили порядочными людьми. Пока человек жив, нельзя отнять у него внутреннюю свободу. Победить ту внутреннюю свободу, которую сейчас в себе раскрыли белорусы, очень сложно. Ее масштабы, как и масштабы солидарности, появившейся у нас с первой волной COVID-19, весьма объемные. Даже в камерах люди делятся книгами, едой, вещами. Возможно, я наивна и плохо разбираюсь в политике, но мне не кажется, в добре и есть сила, и я очень верю в мирный протест.