Светлана Алексиевич: Мы должны показывать, что нас все больше и больше

Как победят протесты в Беларуси.

Писательница, Нобелевский лауреат Светлана Алексиевич поговорила с «Голосом Америки» о протестном движении в Беларуси.

– Вы уже говорили о «геополитическом влиянии одной большой страны». Можно ли сказать, что Россия полностью на стороне Лукашенко и будет оставаться на этой стороне?

– Не думаю, что Россия на стороне Лукашенко. Она на своей стороне. Народное движение застало Россию врасплох, она к этому не была готова. Но ей не нравится и нынешнее поведение Лукашенко, когда улицы наших городов напоминают плацдармы боевых действий. Россия будет искать другой вариант… Я надеюсь, что мы не станем провинцией России, а сохраним независимое государство.

– Очень интересное исследование протестующих в Беларуси провела социолог Оксана Шелест. Один из выводов ее исследования состоит в том, что белорусский протест преимущественно русскоязычный. Вас это не удивляет?

– В нашей стране в основном говорят по-русски. Но это удивительное явление: люди говорят по-русски, но сознание у них белорусское. И они хотят жить в отдельной стране, иметь свой флаг, свою историю. Сколько я видела на марше людей, говорящих по-русски, но закутанных в бело-красно-белый флаг.

– Как вы думаете, почему этот флаг так быстро стал популярным? В течение многих лет и десятилетий он был символом преимущественно национально-демократической оппозиции – небольшой части общества. Даже на первых предвыборных митингах Тихановской этих флагов было немного. А потом прорвало, и, по сути, весь протест – бело-красно-белый. Почему?

– Мы думаем о том, как будем жить самостоятельно, как сохранить Беларусь, как стать Беларусью. Помню свое ощущение: я подошла к окну, под окнами шла колонна с огромным, многометровым флагом. Как будто у нас была подсознательная память о Беларуси, о себе, о нашем языке, о наших символах. Это мгновенно вышло на поверхность. Любому сопротивлению нужен символ. И поскольку это был наш символ, он мгновенно занял такое место в нашей жизни. Если у нас будет своя страна, она обязательно будет с этим флагом.

– Адепты Лукашенко мечтают вернуться к «идиллии», которая существовала до августа этого года. Их противники, причем не только активные участники протестов, говорят, что возврата все равно не произойдет, даже если революция не победит. Действительно не произойдет? Люди поколения моих родителей, вашего поколения, помнили оттепель 1950–60 годов. И тогда тоже казалось, что прошлое никогда не вернется. Но вы помните, чем закончилась оттепель? Торжество реакции – явление совершенно неуникальное в истории. Может ли это случиться сейчас в Беларуси?

– Да, даже не нужно вспоминать оттепель. Были 90-е годы. Мы тогда так хотели перемен, такой скачок был в наших головах. Хотя, скорее, в верхушке общества. А внизу все незыблемо. Естественно, происходит откат. Но любую оттепель, любой рывок вперед, невозможно «откатить» до конца, невозможно вернуться в прошлое.

Люди не хотят жить так, как жили до 1990 года. И они никогда не будут так жить. Люди хотят путешествовать по миру. Человек хочет, чтобы его дети учились там, где они хотят. Молодые люди, когда им рассказывают о той жизни, до 1990 года, просто не верят, что это было так. Но это было, и совсем недавно.

Это оставляет след и приводит к последствиям. Если бы не было хрущевской оттепели, не было перестройки и 90-х годов. Если бы не было 90-х, не было бы того, что происходило в XXI веке в Грузии, в Украине, в Армении, теперь в нашей стране. Изменения происходят медленно и иногда, как у нас сейчас, болезненно.

Вот на днях похоронили Рому Бондаренко.

В одной из моих книг есть рассказ свидетеля армяно-азербайджанской войны начала 90-х годов. Он рассказывал, как в Карабахе была убита армянская семья. А девочка, младшая дочка, спряталась на дереве. Это было вечером, в нее стреляли, но не попали, и она выжила. И учитель, который жил поблизости, сказал: "Я не знаю, стоило ли желать этой новой жизни, чтобы эту девочку, мою ученицу, подстреливали на дереве, как птичку". И стреляли люди, которые тоже по-своему хотели новой жизни. Это сложные вопросы. Но ведь путь к свободе очень труден.

В августе в демонстрациях в Беларуси приняли участие 200–300 тысяч человек, женщины несли цветы и дарили их даже этим истуканам в масках. А потом их начальник забирал эти цветы и в ярости бросал к памятнику Ленину. Тогда нам казалось, что у нас будет революция без крови. Я и сейчас сторонница бескровного варианта. Я считаю, что, если мы возьмемся за оружие, наша победа будет стоить нам еще дороже. Это пространство, в котором диктатура чувствует себя лучше всего. Мы должны победить иначе. Мы должны выходить, мы должны показывать, что нас все больше и больше.