Превосходство в воздухе: как Турция выиграла войну за Триполи

Успехи турецкого оружия изменили стратегию локальных конфликтов XXI века.

(ЛНА), стало решающим моментом, помогшим международно признанному Правительству национального согласия (ПНС) переломить ход ливийского конфликта, пишет болгарское издание «Дневник» (перевод — inosmi.ru).

К такому выводу пришли бывший австрийский военный атташе в Ливии Вольфганг Пустаи и исследователь Джейсон Пак, изучившие военные аспекты битвы, изменившей войну в Ливии — битвы за Триполи, начавшейся 14-месячной осадой и закончившейся контрнаступлением, обеспечивающим интересы Турции в африканском государстве.

К факторам, приведенным в докладе «Переломный момент: как Турция выиграла войну за Триполи» (Turning the Tide: How Turkey Won the War for Tripoli), авторы добавляют известное нежелание арабских союзников (Египта и ОАЭ) и России подтверждать поддержку Хафтара. Диаметрально противоположные интересы Турции в регионе побуждают ее усилить свою поддержку так, как другие страны не хотели бы себе позволять, используя средства, которые ранее не использовались в экстерриториальных войнах.

Авторы исследуют, как внедрение новых технологий, оружия, навыков и способности Турции к планированию переломили ход конфликта. Они ставят под сомнение такие термины, как «опосредованная война», и рассуждают о роли иностранных наемников с обеих сторон — эта тема широко освещалась во многих международных СМИ. «Ливийцы участвовали во всех значимых наземных столкновениях на территориях, впоследствии выигранных или проигранных. Однако в основном войну вели иностранцы, и в целом можно сказать, что ее выиграли турки».

«Недавно закончившаяся война за Триполи — пример военного конфликта нового типа. То, как Турция развертывала дроны и средства ПВО, безусловно, будет изучено и, вероятно, будет адаптировано для других областей боевых действий. В последние месяцы [турецкая военная техника] оставила свой след в будущем Ливии и продемонстрировала новые аспекты того, как могут быть использованы военно-воздушные силы в негосударственных и экстерриториальных войнах».

Все это может быть связано с исключительно ливийским способом ведения боевых действий после свержения Муаммара Каддафи, но все же больше зависит от уроков, извлеченных из других конфликтов XXI века. «Международные нормы и даже резолюции ООН больше не могут предотвращать неконтролируемое внедрение высокотехнологичных систем вооружений и агентов в гражданские войны, которые прежде были низкоинтенсивными и не такими технологичными», — считают Пустаи и Пак. Кроме того, учитывая пустынную местность и нежелание обеих сторон нести потери, превосходство в воздухе приобретает решающее значение; в таких ситуациях наемники ничего не решают, но их успехи могут стать хорошей пропагандой для противников.

«Война за Триполи показала, что исход конфликта может стать неизбежным, если покровители одной страны будут готовы к большей эскалации, чем их противники, а международное сообщество будет тянуть время или у него не будет решимости наказать за эскалацию», — продолжают авторы.

Более того, «если такой важный глобальный игрок, как ЕС, остается соседом, не вмешивающимся в конфликт — будь то по юридическим или моральным причинам, — ему придется научиться жить с намечающимся исходом». В случае с Ливией ЕС должен будет найти способ справиться с негативными последствиями постоянного присутствия Турции и России в Ливии.

«Дневник» резюмирует основные положения исследования Пустаи и Пака, поскольку, согласно их прогнозам, подобное может повториться на других полях сражений.

Переломный момент

Пустаи и Пак описывают конфликт, фокусируясь главным образом на периоде с весны прошлого года до начала наступления Ливийской национальной армии маршала Халифы Хафтара на Триполи, где до переломного момента, случившегося этим летом при поддержке Турции, базировалось Правительство национального согласия. Несмотря на то, что действия разворачивались в сложных условиях густонаселенного города, создающих высокий риск жертв среди гражданского населения, нельзя не отметить лучшую организацию сил ЛНА, ее многочленность, лучшую оснащенность, а также наличие у нее артиллерии, танков, профессиональных иностранных советников и систем ПВО.

ЛНА, играя с противниками в «кошки-мышки», пыталась вовлечь их в битву за городом — она ненадолго занимала позиции и использовала их в качестве приманки, чтобы обстреливать прибывшие силы ПНС или устраивать им засаду. Также для продвижения Хафтара было важно воздушное превосходство, основанное на российских истребителях МиГ-21 и МиГ-23, вертолетах Ми-24/35 и китайских ударных дронах Wing Loong II, которые доставили (и, вероятно, ими же управляют) Объединенные Арабские Эмираты.

Из 1040 зарегистрированных авиаударов с апреля по ноябрь 2019 года 800 связаны с ЛНА. В это же время на стороне ПНС действовали 24 турецких беспилотника (в основном «Байрактар ТВ2»), но их было недостаточно для борьбы с силами Хафтара. Между тем ОАЭ предоставили ЛНА российские системы класса «земля-воздух» «Панцирь-С1», обеспечившие Хафтару превосходную противовоздушную оборону. Через египетскую базу ОАЭ установили «воздушный мост», чтобы транспортировать военную технику и иногда наносить удары по целям ПНС, в то время как сам Египет обучал силы Хафтара, а также поставлял оружие. Кроме того, осенью 2019 года помощь России на суше стала более очевидной, когда бойцы частной военной компании «Вагнер» стали помогать в битве за Триполи (хотя они в основном должны были оказывать техническую поддержку, их число не должно было превышать 350-400 человек, и их деятельность не могла «изменить ход битвы в ту или иную сторону»).

В то время среди прочих проблем правительства в Триполи было и то, что их традиционные союзники Италия, США и Великобритания не располагают оружием и советниками для ответа на кампанию Хафтара, хотя у них есть возможности повернуть конфликт в пользу ПНС. Не было и «политической и военной воли» — отчасти из-за резолюций ООН по эмбарго на поставки оружия и опасений внутриполитического сопротивления, поскольку кампания Запада 2011 года дала спорные результаты. Снабжение ПНС оказалось в руках Турции и Катара (который скорее обеспечивал финансовую, дипломатическую и логистическую поддержку действий Турции, а не участвовал в боевых действиях в Ливии).

«Таким образом, единственным значительным военным последствием эмбарго ООН на поставки оружия в Триполи было то, что оно дало незападным силам почти полное доминирование в поставках оружия, обучении и предоставлении советников для сражающихся коалиций. Кроме того, Брексит, уникальные отношения [президента США] Дональда Трампа с Россией и сложные отношения Италии и Франции, возможно, также помешали предотвратить решительные многосторонние действия».

К сентябрю прошлого года турецкие беспилотники были практически уничтожены.

Перемирие и изменение

К концу 2019 года ЛНА правит в небе над Ливией и контролирует 90% нефтяных объектов, в ее руки прибывает большая часть военного подкрепления. Победа в Триполи кажется Хафтару близкой, но подписание соглашения о военном сотрудничестве с Турцией сыграло решающую роль в изменении тенденции. До этого в декабре 2019 г. военные из России, Египта и ОАЭ все еще придерживались мнения, что скоро столица перейдет в руки Хафтара.

После вмешательства Турции у ПНС появилась необходимость прекратить огонь, чтобы развернуть комплексы противовоздушной обороны для защиты основных аэропортов, которые снабжают ее силы — аэропорта Мисрата и Митига в Триполи. Это также в интересах России, опасающейся потерять свою роль посредника в Ливии после обнародования информации о «Вагнере». В январе Хафтар согласился на переговоры и, «возможно, не знал, что из-за застоя вокруг Триполи о демаркационной линии между Сиртом и Юфрой говорят как о будущей границе между российской и турецкой сферами влияния», — продолжают авторы. Впоследствии глава ЛНА не подписал соглашение, и перемирие продлилось всего 24 часа.

Анкара прекрасно понимала, что изменения в международной системе и снижение вероятности того, что США или Европа дадут единый ответ на ситуацию в Ливии, дают ей возможность действовать — поражение ПНС в Триполи нанесло бы ущерб ее интересам. Увеличились поставки оружия. Сначала в аэропорт Мисрата, а затем в Митигу были отправлены зенитные ракетные комплексы HAWK XXI. ЛНА потеряла свое превосходство в воздухе, что создало для Турции условия, при которых она может отправить еще техники (это же делает и ОАЭ, но им не хватает специалистов и возможностей, которые есть у более опытного члена НАТО). ОАЭ воздерживаются от прямого вмешательства собственных сил в конфликт. Тем временем американские HAWK и ПЗРК Stinger,турецкие зенитные установки Korkut, используемые турецким спецназом, а также турецкие фрегаты расширили диапазон противовоздушной обороны и с помощью различных компонентов создали необычную систему против самолетов и беспилотников:

«Она была первой в своем роде — ее использовали в разгар гражданской войны экстерриториальной армией, чтобы победить „третью сторону", покровителя противника».

«Самое большое изменение в эффективности ПНС началось, как только опытные турецкие специалисты взяли на себя планирование… и разделили кампанию на отдельные этапы с конкретными целями», — говорится в докладе. В этой ситуации также впечатляет нежелание ОАЭ и Египта активнее вмешиваться в пользу своих же интересов в регионе. Часть их техники превосходит турецкую, хотя им не хватает преимуществ, полученных турецкими войсками при сотрудничестве с союзниками по НАТО. По крайней мере, на начальном этапе, пока у них было пространство для маневра, Каир и Абу-Даби воздерживались от этого:

«Египет и ОАЭ могли переломить ход битвы в пользу ЛНА, если бы они захотели совместно направить финансовые и профессиональные военные ресурсы. Однако они решили не наносить удары по вновь прибывшим турецким системам ПВО, хотя, безусловно, могли бы это сделать».

Позже, когда Турция выстроила противовоздушную систему ПНС, они решили не возвращаться в небо над Триполи на своих более старых самолетах и дронах, потому что Турция легко бы их сбила. В то же время у готовности к взаимодействию Египта, ОАЭ и России в целом есть пределы — Каир не одобряет амбиции Хафтара по захвату Триполи силой, и также понимает, что Алжир никогда не согласится разворачивать военные действия у своей восточной границы, Египту же важнее не подпускать ливийские исламистские группировки. Для Москвы поддержка Хафтара никогда не была безоговорочной, она скорее связана с ее желанием быть арбитром в Ливии, а ОАЭ пытаются защитить статус-кво в Ливии по своим собственным причинам. Мотивация Турции носит гораздо более экзистенциальный характер.

Тем временем Анкара усилила свой разведывательный потенциал, усилила свою артиллерию, средства радиоэлектронной борьбы и, прежде всего, свое превосходство в воздухе с помощью вышеупомянутых беспилотных летательных аппаратов, которые оказались критически важными в большинстве воздушных операций.

«Байрактар ТВ2» с радиусом действия 150 км поддерживался беспилотником Anka-S, контролируемым Министерством обороны Турции. Считается, что десятками дронов управляли исключительно турецкие специалисты, и хотя часть из них была сбита российскими комплексами «Панцирь С-1», Анкаре удалось остановить этот процесс, создав асимметричные помехи с помощью систем радиоэлектронной борьбы Koral. Когда системы управления «Панциря» сумели заблокировать их обнаружение Koral в мае 2020 г., это уже не смогло поменять динамику поля боя.

Наемники

Обрисованная картина не отражает главную роль иностранных наемников.

«Вагнер», отправленный для решения технических задач, так и не получил от Кремля «зеленый свет» на полное развертывание сил в Ливии, пишут Пустаи и Пак. Тем временем ЛНА рассчитывала на наемников из Чада, Судана и Ливии для защиты нефтяной инфраструктуры и аэродромов, а также на небольшое количество сирийцев, сражавшихся на стороне Башара Асада.

Со стороны Турции, напротив, согласно докладу (и ряду других публикаций), бойцы Сирийской национальной армии, развернутые по крайней мере с декабря 2019 года, составляли основную часть наемников. Большинство наемников — члены группировки «Султан Мурад (в основном это туркмены из региона Алеппо) и исламисты из бригады «Ахрар-аш-Шам» (запрещена в России — прим. ред.) из Идлиба, которых США считают террористами. Возникает вопрос о «хорошо обученных и имеющих опыт сотрудничества с турецкими вооруженными силами». Основная идея заключается в том, что они не должны были участвовать в крупномасштабных наступательных операциях, а использовались для удержания или захвата местности при поддержке тяжелой артиллерии и прикрытия с воздуха (таким образом, искусственно сокращая потери среди бойцов ПНС ливийского происхождения).

«К середине января насчитывалось всего около 1тысячи боевиков, а в период с апреля по май их число достигло 10-12 тысяч, и среди них могут быть закаленные в бою джихадисты, которых Турция предпочитает выводить из Сирии и Турции. По оценкам авторов, к июню 2020 года было убито 500 сирийцев и более 2тысяч получили ранения, в большинстве случаев это произошло в первые месяцы их пребывания в Триполи. Со временем они стали больше отвечать за защиту и устранения оставшихся сил противника с захваченных территорий и выполняли «другие менее привлекательные операции, в которых важны дисциплина и надежность — два качества, обычно не характерные для ливийских бойцов». Дошло дело и до столкновения милиции в Триполи с сирийцами — «изначально из-за ливийских культурных предрассудков против людей с Востока, а затем в результате травли мирных жителей сирийскими наемниками, о чем писали (и, возможно, не без преувеличения) в социальных сетях».

«Сирийцы не участвовали ни в молниеносном продвижении вдоль побережья к Тунису, чтобы завладеть Сабратой и Сурманом в апреле, ни в оккупации базы Аль-Ватия, ни в битве за Тархуну в июне (крепость наиболее важных союзников ЛНА в западной Ливии). Все эти действия в совокупности положили конец войне за Триполи» — но решающим стало превосходство в воздухе.