57-летний тренер Александр Николайчук: Мы – большинство, и мы победим

Старший тренер сборной Беларуси по фехтованию ведет итальянскую забастовку против режима.

Старшему тренеру сборной Беларуси по фехтованию Александру Николайчуку 57, и он никогда не голосовал за Лукашенко. 10 лет назад выходил протестовать после выборов, протестует и сейчас. Одна из форм несогласия с режимом – итальянская забастовка, которой придерживается Николайчук на рабочем месте. Впрочем, сотрудничать со сборной ему осталось недолго. 31 декабря контракт с центром олимпийской подготовки истекает, и тренер полностью отмежуется от какой-либо работы на власть, сообщает by.tribuna.com.

Про санкции МОК (это победа), соучастие в преступлениях, молчаливом большинстве и реакциях Лукашенко тренер, бывавший на Майдане в Киеве и наблюдавший за революцией в Армении, рассказал Дмитрию Руто.

– Как и многие спортсмены и тренеры в Беларуси, вы наверняка готовитесь к 31 декабря. Но не из-за Нового года, а потому, что это ваш последний рабочий день.

– На самом деле я считаю, что уже не работаю в РЦОП «Стайки». Увольнение – простая формальность. Жду, когда мне отдадут документы, потому что сам их забирать не хочу принципиально. Лучше побуду в итальянской забастовке.

– В чем она заключается?

– Прихожу на работу, но, например, не оформляю какие-то документы. При всем том, что я очень люблю свой вид спорта, не вижу смысла помогать его развивать при нынешней системе.

– А как руководство относится к вашей итальянской забастовке?

– Вы знаете, сейчас так получилось, что очень многие наши работники заболели. Я и сам около месяца был на больничном. Сейчас же болеет все руководство, и, соответственно, из-за коронавируса мы не пересекаемся. Так что о реакции руководителей не знаю.

– Забастовку вы начали после того, как подписали письмо за честные выборы, или после того, как вас уведомили о непродлении контракта?

– Письмо я подписал еще в августе, когда в числе подписантов было всего 47 человек. Подал свою фамилию и ждал, когда внесут меня. После того, как я появился в списке, мне сразу же позвонил заместитель генерального директора РЦОП, сказал, что из-за этого к ним уже возникли вопросы сверху. Но я начальству сказал, что свой контракт продлевать не буду, даже если его предложат. Потому что считаю, что работать на такую власть – это преступление. А те, кто все-таки работает, они являются соучастниками преступления. Председателю федерации фехтования и государственному тренеру Дмитрию Яковлевичу Шичко сказал то же самое.

Притом что лично к этому человеку у меня претензий нет никаких. Даже при моей позиции Дмитрий Яковлевич всячески пытался отстаивать меня перед Минспорта. Ходил к заместителям министра, к самому министру, рассказывал о моих профессиональных качествах. К слову, Дмитрий Яковлевич, можно сказать, с моей подачи оказался на своей должности. За время своей трудовой деятельности он достаточно много сделал в фехтовании, стал заслуженным тренером БССР, был заместителем министра спорта Беларуси. И я год назад стал инициатором того, чтобы его вернули на работу, когда он был уже на пенсии. Я понимал, что не справляюсь, мне не хватало авторитета, каких-то административных рычагов, которые остались у Шичко. Удалось вернуть опытного человека на должность государственного тренера, и, считаю, это оказалось правильным шагом. О фехтовании опять заговорили, по крайней мере в Минспорта. Вид спорта вернули в число приоритетных, начались разговоры о дополнительном финансировании, о строительстве центров.

– И сейчас Шичко захотел в ответ помочь вам?

– Не то, что в ответ. Считаю, что тут все-таки стоит говорить о профессиональных качествах. Дмитрий Яковлевич видел, кто как работает. Не оцениваю себя, не хвалю, но мне кажется, что все было именно так. Осенью состоялась аттестация, не знаю, как она проходила, потому что в этот момент я болел. Но знаю, что за меня ходатайствовали, меня хотели оставить на работе. Но, как видим, аттестацию я не прошел. Впрочем, как я уже сказал, даже если бы мне предложили новый контракт, отказался бы от него.

– Ваше решение не продлевать контракт обусловлено эмоциями на фоне всех событий в Беларуси или это шаг твердый и четкий, не спонтанный?

– Безусловно, эмоции присутствовали, но это решение было принято, наверное, в начале президентской гонки. Понимаете, я 26 лет в оппозиции, никогда не голосовал за Лукашенко, всегда был против него. Пытался с ним бороться вместе с такими же единомышленниками, как я. Когда был помоложе, попадал в милицию за участие в различных акциях. Но тогда все было помягче: забирали, отпускали, жести, как сейчас, не было.

В 2010 году, после выборов, я был на площади, но, слава Богу, не в эпицентре. И, скажу честно, именно в те дни я понял, что мы, народ, пока победить не сможем. Тогда сложилась интересная ситуация. Всю президентскую гонку Россия реально гнобила Лукашенко, по всем каналам его поливали, смешивали с грязью. В 9 часов вечера, после закрытия всех участков мы собрались на Октябрьской площади, все ждали, что скажет Россия. И тут она вдруг, после всех своих антилукашенковских действий, поздравляет его с победой. Это было как обухом по голове. И наступило понимание, что мы практически беспомощны, нет никаких шансов свергнуть Лукашенко.

Потом были выборы в 2015 году. Но они проходили на фоне событий в Украине, наши выборы особо ни на что не влияли, они получились формальностью, фарсом. Кстати, об Украине. В конце 2013 года мне довелось побывать на Майдане в Киеве, когда события только-только начали развиваться. Поехал с ветеранами на турнир по фехтованию и увидел многое собственными глазами. И могу сказать о численности тех, кто там собрался. Вот утверждают, что на Майдане был миллион, а у нас, на Стеле, не было. Поверьте человеку, который был внутри всей толпы и там, и там. Если на Майдане был миллион, то в Минске было два миллиона. По ощущениям, по тому, если на все взглянуть изнутри.

Продолжая о своих участиях в акциях за границей, могу сказать, что в 2018 году побывал в Ереване, когда там начиналась «Бархатная революция». Я видел, как люди ходили по улицам города, как протестовали. Не мог тогда понять, что происходит, был немного не в теме. Просто видел, что народ собирается, идет по Еревану, выдвигает какие-то требования. Полицейские на все это смотрели, никого не разгоняли, людям давали возможность выразить мнение. И потом в определенный момент силовые структуры перешли на сторону митингующих.

Уверен, что если бы и в Киеве часть силовиков не перешла на сторону митингующих, неизвестно, чем бы все закончилось. Могла произойти большая трагедия. Сейчас в Беларуси говорят: «Вы что, хотите Майдана?» Поверьте, у нас такого не будет, потому что силовые структуры не с народом. Это основное отличие от украинских событий.

– А почему, по-вашему, силовики не хотят перейти на сторону народа? Из-за какого-то страха?

– Наверное, страх – это общая причина для всех белорусов. Страх есть даже у тех 80 процентов, которые проголосовали против Лукашенко. Я уверен, что их не меньше. Так вот, из этих 80 процентов 70, наверное, боятся. Сейчас 5-10 процентов продолжают активно бороться, а остальные… В лучшем случае поставят лайк где-нибудь, но даже этого зачастую не происходит. Они просто боятся. Но таких людей я не хочу ни осуждать, ни поддерживать.

– Глядя на все поствыборные события в Беларуси, вы могли представить, что у нас случится Майдан?

– Наверное, нет. Я был сторонником мнения Виктора Бабарико, который говорил, что если все делать по закону, то всего можно добиться, все можно решить. Честно, я не мог представить, что в Беларуси в какой-то момент просто перестанет работать закон.

– У нас сейчас нет законов.

– Когда Бабарико делал свои заявления, все было спокойно. Это было еще до того, как начали сажать кандидатов в президенты. Да, в Беларуси закон так или иначе нарушался, но я не думал, что мы дойдет до того момента, что этого закона не будет вообще. Устроили комедию с арестом Сергея Тихановского, задержали Бабарико. Все стало понятно.

Вспоминая 2010-й, мог предположить, что после выборов 2020-го тоже будут акции, начнутся разгоны, но не мог подумать, что все будет настолько жестко. И при всем при этом не верил, что на улицы в Беларуси выйдет такое количество людей. Предполагал, что может случиться так, как 10 лет назад, когда было в районе 10 тысяч. Но все случилось совсем по-другому. Еще до выборов народ начал выходить, огромное количество людей было на митингах в поддержку Светланы Тихановской, они шли и ставили свои подписи.

Я у себя в подъезде провел интересную акцию. Наклеил опросник, где люди обозначали, за кого будут голосовать. Цифры подтвердились: 80 процентов опрошенных готовы были голосовать, и, скорее всего, так и сделали, против Лукашенко. Весь день 9 августа я провел на своем избирательском участке, в СШ № 161 в Малиновке. Я не был наблюдателем, а просто сидел у входа в школу и сам для себя считал людей с белыми лентами. Хотя это тоже не показатель, потому что многие шли на выборы без них. Но даже у меня получилось 50 на 50.

– А какие цифры были в итоговом протоколе?

– А у нас его просто не вывесили. Нам после этого пытаются доказать, что выборы прошли без нарушений. Извините, о чем вы? Протоколы не вывешивали, к нам на участок приехал ОМОН. Стояла сотня людей, родители с детьми, а члены комиссии вызвали силовиков. Сначала приехало человек 20, потом еще столько же. Благо не было никакой жести, просто попросили всех разойтись. В итоге никто протоколы не увидел. Да и что мы о школе? Я вам скажу, что даже на избирательном участке в «Стайках» не вывешивали ничего. И там тоже были нарушения. Я туда ездил, смотрел, как проходит досрочное голосование, поговорил с независимым наблюдателем, которого не пускали на участок. А Минспорта потом заявляет, что не было никаких нарушений. Сергей Ковальчук на одном совещании заявил, что в его деревне из 270 жителей 269 проголосовали за Лукашенко. Ну смешно! Конечно, я допускаю, что есть в Беларуси деревни, которые в полном составе проголосовали за Лукашенко. Но разве их много?

Сейчас общаюсь с людьми, которые за действующую власть. И сразу задаю им вопрос: «Вы считаете, что выборы прошли честно?» Даже не беру другие моменты: насилие, задержания и прочее. Мне говорят, что да, честно. Так, извините, в чем честность, если всех кандидатов посадили еще до выборов? Это уже нечестно. В итоге до выборов дошли те, кто и не должен был стать основным конкурентом Лукашенко. Ту же Светлану Тихановскую, если откровенно, мы не воспринимали как президента. Это в первую очередь человек, который заменил истинных кандидатов.

– И как строить диалог с людьми, которые говорят, что выборы были честными?

– Да о чем с ними можно говорить? Не вижу смысла тратить время на этих людей. У них логика: если нас, кто против действующей власти, меньшинство, значит, нас просто нужно убрать. Мы мешаем развивать нашу страну. Поэтому сторонники власти считают, что Лукашенко все делает правильно. Мол, если мы не хотим сдаться мирно, то нас нужно «убить» или вывезти из страны. Мы не нужны Беларуси. Этих людей, кто за власть, можно разделить на три категории: те, кто действительно искренне в нее верит, те, кого все устраивает, и те, кто просто подстроился под действующую власть и тянет из нее все, что им выгодно.

– А как в вашей семье, есть какое-то разделение?

– Мои дочери уже взрослые. К счастью, с ними и их мужьями у нас мнения совпадают. А вот, скажем так, с матерями, то есть со старшим поколением, найти общий язык непросто, поэтому на эту тему мы с ними не начинаем разговоры. А еще выключили им телевизор, чтобы не смотрели госканалы.

И коль мы коснулись родителей, я всегда думал, почему я такой бунтарь. У меня отец ушел рано из жизни, в 57 лет. Мне сейчас столько же, я в возрасте своего отца. Вспоминаю его, он был реальным бунтарем. Если с чем-то был не согласен, то из одного вуза мог уйти работать в другой только из-за того, что ему кто-то что-то не то сказал. Да, он жил в другое время, тогда не было столько политики, но в душе у отца бунт присутствовал всегда. Все время вспоминаю его последние слова: «Саша, не будь таким, как я». Но я такой же, как он :).

***

– Сколько времени вы пробыли на Майдане в Киеве?

– Можно сказать, проездом. Мы приехали на соревнования, после них вечером я пришел на Майдан, посмотрел, что это такое, а утром мы уехали из Украины. Я видел, как все зарождалось, тогда еще не было всего ужаса, что случился после. А вот в Ереване я пробыл четыре дни, и все это время шла революция. Но только когда вернулся домой, узнал, что в Армении произошла смена власти.

– Как вы смотрели по телевизору на события Майдана, когда началась вся жесть, учитывая, что за пару месяцев до этого вы сами находились в тех местах?

– Сейчас немного сложно вспоминать те эмоции. Но одно могу сказать точно: я был на стороне протестующих, из-за чего практически разругался со всеми своими друзьями в Беларуси. Они не понимали всю ситуацию, были уверены, что страну ведут в неправильном направлении, будет только хуже. Я им тогда сказал: «Ребята, давайте поспорим, что через пять лет мы будем завидовать Украине». И знаете что? Друзья со мной уже не спорят так, как прежде.

Я убежден, что Украина тогда сделала все правильно. Да, в стране немало трудностей, но у них есть одно большое преимущество перед нами: украинцы могут выбирать президента. Ветераны-фехтовальщики из Украины мне говорят так: «Если выбрали одного, поняли, что не повезло с президентом, мы будем знать, что вскоре выберем другого. И будем выбирать до тех пор, пока не найдем того, кто действительно лучший». А вот белорусы сделать этого не могут, мы лишены права выбора. Точнее, мы выбираем, голосуем, но наше мнение никто не учитывает.

– А если на минутку представить, что в Беларуси произойдут такие же радикальные события, как на Майдане, к чему это все может привести?

– Даже не хочу на эту тему фантазировать. Хоть у меня корни украинские (отец как раз оттуда), но родился я в Минске, я настоящий белорус, и понимаю, что мы – совершенно другой народ. Недавно присутствовал на одной встрече, где говорил с умным человеком, который в свое время успел пожить в России и Украине, выучил украинский язык, изучал процессы, происходящие в этих странах. Он провел исследования, что такое национализм в России, Украине и Беларуси. И вот этот человек, очень образованный, сказал: «Белорусы не подходят ни под какие описания. Это другой народ, совершенно другие люди, не похожие ни на украинцев, ни на россиян. Если сравнивать, то нам ближе голландцы».

– Почему?

– Это к вопросу национализма. Например, у голландцев, как и у нас, Бог для всех един, даже если мы разных конфессий. В церковь идут все люди, не важно, какой они веры. Мы не привыкли враждовать друг с другом. Но сейчас мы все-таки наблюдаем некое разделение. Хотя нет, неправильно. Есть меньшинство, которое с оружием, а есть большинство, которое хочет мирного решения вопросов. И если убрать это оружие, не будет никакого разделения народа.

Поэтому, возвращаясь к вашему вопросу, не хочу фантазировать, что было бы в случае Майдана в Беларуси. Мы другие, и мы это докажем. Сейчас много говорят, что в Беларуси пишется новая история. Я уверен, что мы действительно войдем в историю как народ, который добился своей цели абсолютно мирным способом, несмотря на то, что против нас выходят люди с оружием.

– Как вы оказались на площади в Минске в 2010 году и что пережили?

– Сходил на выборы, проголосовал. Понимал, что будут фальсификации. Но тогда были другие методы и технологии, сложно было понять, сколько нас – тех, кто против Лукашенко. Я хотел думать, что нас большинство, но понять это, а уж тем более доказать, было практически нереально. Все держалось на слухах.

Вечером пошел на Октябрьскую площадь, чтобы посмотреть, сколько же нас. И даже то количество людей о чем-то, да говорило. В районе 10 тысяч собралось. Мы видели перед выборами, что Россия все-таки не поддерживала Лукашенко, поэтому у нас была надежда на перемены. И здесь такое заявление. Россия поздравила Лукашенко, и это мной воспринялось как некое предательство. Как бы мы ни трубили о невмешательстве России в дела Беларуси, все это воспринимается смешно.

– Раз мы заговорили о соседней стране, вы верите, что Бабарико – ставленник России?

– Нет. Всегда нужно людей оценивать по делам. То, что заявлял Бабарико, как рассказывал о себе, о семье, его посыл о том, что все идет через любовь, что именно она – движущая сила человечества, – мне это очень импонирует. Я на сто процентов согласен с посылом Бабарико, что только через любовь мы всего добьемся. Может, из-за того, что мы с ним родились в один год, есть какая-то зодиакальная связь, но я ему верю.

Безусловно, у Бабарико были связи с Россией, отрицать это не стоит. Но почему он должен быть плохим руководителем, если мы и так с Россией в тесном контакте? Никто же с этой страной не собирается ругаться. Можно и нужно развивать взаимовыгодные отношения. Самое большое счастье в жизни – гармония. И если она будет присутствовать, тогда все будет замечательно, тогда мы будем счастливы.

– Вернемся к событиям 2010 года. В момент разгона вы были на площади Независимости?

– В тот вечер я находился на Октябрьской площади, и когда россияне поздравили Лукашенко с победой на выборах, у меня произошел такой эмоциональный надлом. Я так расстроился, что не пошел на площадь Независимости. А потом, глядя на то, что там было, огорчился, что не присутствовал в эпицентре. И, конечно, было возмущение, что власть устроила очередной спектакль с погромами, людей, грубо говоря, расстреливали. Все было подстроено, это же очевидно. Не понимаю тех, кто это отрицает.

– Раз вы себя называете бунтарем, то спрошу, участвовали ли вы в событиях 2006 года, когда на Октябрьской площади поставили палаточный городок?

– Честно говоря, даже не могу вспомнить, что было тогда и где я находился.

– Хорошо. Но смотрите, после тех выборов были акции протеста, после выборов 2010-го случилась «Плошча», через пять лет были определенные волнения. Сейчас – самые массовые акции протеста. Белорусы возмущаются, делают это активно, но даже если взять эти 14 лет, народ, прямо скажем, не может победить. Почему?

– Я сам над этим не раз думал. Все-таки хорошо, что нас в этот раз большинство. Но плохо то, что из этого большинства многие еще не только боятся последствий, но и опасаются выйти из зоны комфорта. Люди за перемены, но боятся потерять то, что имеют сейчас.

Приведу пример из своего окружения. Все подходят, говорят, что поддерживают меня, что я молодец, но при этом заявляют, что сами на такой же шаг не решаются. Потому что у кого-то должность, которую страшно потерять, бизнесы, кредиты. Находят кучу причин. Мы не то, что ругаемся по этому поводу, но я постоянно им задаю вопрос: «Вот чем ты готов пожертвовать ради победы?» Я лично готов пожертвовать всем, что уже и делаю. И ведь самое удивительное, что среди тех, кто продолжает выходить на улицы, подавляющему большинству как раз есть что терять. Это не наркоманы и бомжи. Посмотрите, сколько среди задержанных айтишников, учителей, бизнесменов. Люди что-то имеют, но они готовы выйти из зоны комфорта. Но их, к сожалению, не так много, как хотелось бы. Основная масса нашего большинства боится выйти из зоны комфорта. И это печально.

Даже если коснуться тех же выборов. Все выражали свое мнение в моем опроснике в подъезде, шли на участок и голосовали против Лукашенко, а потом что? Тишина. Даже в моем доме только на моем окне висит белый листик. Когда устраиваются воскресные марши в Малиновке, я выхожу – во дворе ни одного человека. Сам себе думаю: «Наверное, мы разминулись по времени. Значит, я вышел вовремя, а кто-то опоздал». Так сам себя успокаиваю. Но боюсь, на самом деле это не так. Скажу откровенно, я где-то даже недоволен нашим районом. В чате мы пишем, все активные, все молодцы. Но где мы на улицах? Безусловно, выходит немало людей, но это не то количество, которое должно быть. Поверьте, мы бы одной Малиновкой могли решить все вопросы и озадачить силовиков.

В прошедшее воскресенье я решил сделать небольшой эксперимент, решил глянуть, как все происходит на Грушевке. Понятно, что район поменьше, и по количеству людей сравнивать с Малиновкой нельзя. Но они молодцы, вышли с растяжкой «Народ – чемпион». Я с жителями Грушевки походил по дворам. Безусловно, страх был. Когда на тебя идет сотня «оливок» или силовиков в черном, мягко говоря, чувствуешь себя неловко. Но люди все равно ходили, даже несмотря на то, что силы неравны. В позапрошлое воскресенье малиновский марш объединился с Юго-Западом. Против нас в одном из дворов вышла сотня силовиков, причем с оружием. Целый кордон. И что мы могли сделать? Да, были призывы не разбегаться, но чувство самосохранения преобладает.

А есть еще пример. В одно из воскресений собралась колонна, человек 500. И против нас вышло 20 омоновцев. А все протестующие разбежались. Вот этого я вообще не понимаю. Мы могли их взять в кольцо и не дать провести задержания. Когда силовиков мало, зачем убегать? Впрочем, это все слова. Но нужно повторить, что наша цель – не воевать с силовиками. Наша цель – показать, что мы против системы, против власти.

– Во время участия в акциях вы оказывались на грани задержания?

– Я выхожу регулярно, но «моменты на грани» были, когда с растяжкой «Спортсмены с народом» мы со спортсменами SOS_by стояли в двух метрах от кордона. И около Дворца независимости, и около «Минск-Арены». Буквально руку протяни – и дотронешься до омоновцев. Вот тогда мы были, можно сказать, на грани. А вот случаев, когда могли задержать, не случалось. Удавалось уйти раньше, чем начиналась вся жесть.

– Раз вы вспомнили о Дворце независимости, как вам видео силовиков, на котором Лукашенко с автоматом, и вообще отношение снимавших ко всей ситуации?

– Это говорит о том, что нас все-таки большинство, и даже среди силовиков есть представители нашего лагеря. Но они боятся. У них обратного хода нет. Силовики так замарались, что боятся сказать «стоп», и в итоге продолжают совершать преступления против человечности. Они боятся наказания за то, что совершили.

– Но силовикам же всячески пытаются доказать, что если они добровольно покинут режим, то будет нормальный суд. И, возможно, никто их не тронет.

– Это из той же оперы, как призывы к забастовкам рабочих. Мол, выйдите, уйдите с работы, и мы вас поддержим. Люди пока не верят. Хотя, наверное, больше боятся. Я уверен, что если бастовать, то массово, всем вместе.

– Стачечные комитеты потихоньку пополняются.

– Те, кто идет в стачку, они молодцы. Я не понимаю тех, кто говорит: «Вот ты и ты иди в забастовку, я тогда тебя поддержку и тоже присоединюсь. А пока буду на своем месте». Не говори, а сделай.

***

– За кого вы голосовали на первых президентских выборах?

– За Станислава Шушкевича. Он мне был близок так же, как Бабарико. По своим человеческим качествам. Глядя со стороны, у меня сложилось впечатление, что Шушкевич добрый, интеллигентный, грамотный. И он соответствовал моему главному принципу в жизни – я против обмана. Людям, которые говорят, что и они против лжи, я верю. Верю, что Бабарико меня не обманывает, так же верил Шушкевичу.

– За 26 лет в Беларуси были хоть один раз честные выборы?

– В 1994 году, думаю. Лукашенко тогда победил, потому что он воспользовался ситуацией, что прежнему правительству народ перестал верить. Начал выдвигать правильные лозунги, говорил верные слова. Другой вопрос, кто смог понять, говорил Лукашенко правду или врал. Может быть, если бы мне по духу не был близок Шушкевич, возможно, я бы тоже слушал Лукашенко. Говорил же он красиво.

– Как вы голосовали на остальных выборах?

– Точно не вспомню. Один раз за Владимира Некляева, отдавал голоса и за других людей. В любом случае всегда против Лукашенко.

– Во всех людях, за кого вы голосовали, реально видели будущего президента Беларуси?

– Да, кроме последних выборов. Некляев для меня тоже представлялся президентом. Хотя, с другой стороны, что такое, по сути, президент? Сегодня и Тихановская может им быть. При том, что она сегодня делает, она реально может стать президентом. Хотя я голосовал не за нее, а в первую очередь против действующей власти. Но я сейчас наблюдаю за ней и вижу, что она реально может быть президентом. Политика – это грязь, а Тихановская пока чиста, все ее действия чистые, искренние. Ей также движет любовь. И это подкупает.

– Вы верите, что это последний срок Лукашенко, как он сам заявляет?

– Нет, нисколько не верю. За 26 лет все уже давно поняли, что если он говорит «не буду», значит, он это сделает. Если говорит, что не будет гнобить телевидение, то жди репрессий. В марте он утверждал, что нет повода закрывать границы, но сейчас мы видим то, что видим. То есть, по сути, слушай Лукашенко и готовься к противоположному.

Единственное, если он сказал, что Всебелорусское народное собрание он хочет сделать конституционным органом, боюсь, что так и произойдет. И тогда будет еще хуже. Все-таки некоторые вещи, которые он обещает, делает. Но делает только то, что выгодно ему самому.

***

– Раз мы заговорили о заявлениях Лукашенко, как вы отреагировали на его слова о том, что на МОК, который ввел санкции в отношении Национального олимпийского комитета Беларуси, надо подавать в суд?

– Ага, еще на Баха и его банду :). Ну вот как можно относиться к заявлениям невоспитанного и неинтеллигентного человека? Что ему стоит оскорбить любого гражданина Беларуси, любого иностранного политика или международный орган? Он не чурается этим никогда. Опять же, это следствие беззакония и безнаказанности. У человека снесло крышу, и он понимает, что ему никто не указ. Даже Путин.

– Хотя у президента России он просит помощи.

– Выскажу мнение, которое «гуляет» по интернету и с которым я согласен. Понимаете, со стороны Лукашенко это все игра. Он в очередной раз пытается обмануть Путина. Тот рассчитывает на какие-то конституционные реформы в Беларуси, а что в итоге? Если верить открытым источникам, политики договорились на одно развитие событий, а Лукашенко все равно идет по своему пути. Вот тебе и обман. Например, насколько я понимаю, не стоит нам ждать какого-то референдума по Конституции, хотя договоренности были именно такие. Обман налицо. Россия все это понимает, но вопрос, что для нее важнее. Может, россияне готовы принимать все, потому что хотят сохранить Беларусь для себя как буферную зону. И второй момент: не может Россия позволить, чтобы в Беларуси произошла цветная революция. Пусть у нас сменится власть, но соседи сделают все, чтобы это произошло не революционным методом. Иначе такое же развитие событий будет и в России. И Путин это понимает.

– Вернемся к МОК. Как вы восприняли санкции?

– Я считаю, что это победа. Маленькая, но победа. Такой небольшой кирпичик в победное дело всего народа. Здесь удалось достичь цели, потом будет так же в другой сфере. Сейчас ждем, чтобы чемпионат мира окончательно отменили. Да, глава IIHF заявил, что не хочет смешивать спорт с политикой. Да, было такое. Но Фазель же и не сказал, что чемпионат точно будет в Минске. Будут еще расследования, совещания. Так что посмотрим.

Но, как я уже говорил, небольшая победа у нас все-таки есть. Спортсмены, которые пострадали за свою позицию, добились справедливости. И я сейчас не совсем понимаю спортсменов, которые не осознают этого.

– Тех, кто подписывает провластное письмо?

– И их тоже. У меня это письмо, если честно, вызывает только смех. Хотя это прекрасный способ понять, кто чем дышит, узнать человека получше. Я глянул фамилии подписантов и, честно, горжусь, что фехтовальщиков там немного. Да, они есть, но немного. Впрочем, хватает фактов того, как спортсменов вносят без их ведома. Если такое случилось, у каждого есть возможность заявить об этом. Но многие этого не делают. Значит что? Или страх, или согласие.

– Среди подписантов-фехтовальщиков самое громкое имя – олимпийский чемпион-1980 Николай Алехин.

– Мне вообще странно, что он подписал это письмо. Да, он олимпийский чемпион, но человек никаким образом сейчас не связан с фехтованием, не принимает никакого участия в деятельности федерации. Да, у него есть имя, заслуги. Но, понимаете, для меня странно, что он подписал это письмо, выразил поддержку власти, которая в свое время посадила его в тюрьму. Алехин же в начале 2000-х отбыл срок. Николай был вовлечен в пьяную драку, где кто-то кого-то пырнул ножом. И в качестве отягчающих обстоятельств ему вменяли применение профессиональных навыков при обращении с холодным оружием. А еще пострадавший оказался сыном какого-то чиновника. В общем, даже без тяжелых последствий Алехина посадили на несколько лет. И сейчас он подписывает письмо за власть, которая ему, по сути, ломала жизнь. Странно.

– Не спрашивали у него про мотивы?

– Не нахожусь с ним в контакте. Собирался как-то с ним пересечься, вот тогда и спросил бы. Хотя вопрос стоит ли, да и зачем?

– Кстати, в федерации фехтования люди подписывали письмо добровольно или есть случаи давления?

– Как мне рассказывали, пару человек без их ведома включили в список. Еще один пришел устраиваться на работу, ему дали подписать какой-то документ. Он даже не понял, что подписывал. Но у каждого есть возможность высказать свою позицию, отозвать подпись. А еще пять или семь фамилий людей, которых я вообще не знаю. Может, кто-то в детстве занимался фехтованием, но таких спортсменов я не знаю. Есть, конечно, кто искренне поддерживает Лукашенко, однако таких немного.

– Среди подписантов ни провластного письма, ни петиции свободных спортсменов нет олимпийского чемпиона-1988 Александра Романькова.

– Тоже такой вопрос… Хочу думать о нем хорошо, но не знаю, что будет завтра. Приятно то, что его племянник Дмитрий Романьков, тоже тренер по фехтованию, который живет в США, подписал письмо SOS_BY. Хочется верить, что наши знаменитые чемпионы, спортсмены, тренеры придерживаются позиции «спорт вне политики», поэтому и не выражают свою точку зрения.

Хотя, на самом деле, после решения МОК многое уже перестало быть важным. Кто подписывает провластное письмо, сам себе роет яму. И определяет, какое к нему будет отношение после нашей победы.

– И еще происходит подмена понятий. Подписанты провластного письма твердят, что хотят выступать под красно-зеленым флагом, участвовать в Олимпиадах. Но никто же им этого не запрещает.

– Безусловно. Мы наблюдаем банальную манипуляцию. Люди где-то что-то недопонимают или им преподносят информацию под иным соусом.

Сейчас мы наблюдаем разделение на БЧБ и красно-зеленый флаги. Я хотел бы предложить провести такой марш, когда мы выйдем под красно-зеленым. И вот что будут делать власти и силовики? В любом случае скажут, что наше мероприятие несанкционировано. Но так можно будет показать, что не флаг главное. Нам сейчас важно победить, а уже после этого будем разбираться, проведем референдум и определимся с символами.

– На референдуме в 1995 году вы голосовали за сохранение БЧБ и «Пагонi»?

– Конечно. Некоторые спортсмены-ветераны даже до последних событий ездили на соревнования с бело-красно-белым флагом, у некоторых нашивки на форме БЧБ.

Но, опять же, скажу так. Давайте проведем новые выборы. Проведем референдум по новой Конституции, поставим на голосование государственные символы. И даже если большинство проголосует за сохранение нынешних символов, я соглашусь. Если большинство выберет красно-зеленый, то ок, я буду вынужден принять позицию большинства. Да, в сердце у меня БЧБ, но буду я тогда выступать под государственным. Нет проблем. И если спортсмены хотят сейчас выступать под государственным флагом, как бы он ни был замаран, это право каждого. Но повторюсь: флаг – это не основное сейчас. Важно – наша победа. Может, случиться так, что мы потом выберем третий флаг. Найдется такой художник, удивит всех, и у нас будет особенный флаг.

– Дома у вас БЧБ есть?

– Конечно. Единственное, не вывешиваю его на всеобщее обозрение. Повесил на стекло листок и так обозначил свою позицию.

– Перед интервью вы сказали, что надеетесь встретить Новый год в новой Беларуси. А что такое новая Беларусь?

– Это европейская страна. Многие говорят, что в Европе плохо, тяжело и так далее. Безусловно, никто не говорит, что нам будет легко. Но это будет свободная страна. Все 26 лет меня спрашивают: «Вот что ты все бунтуешь? Что тебе не хватает?» Мне не хватает свободы. Пусть будет плохо, тяжело, но это будет на свободе. Я буду спокойно идти по улице.

Знаете, у меня был период, когда я какое-то время жил и работал в Германии. Смотрел там телевизор и репортажи с моей Родины и думал, как Беларуси все серо и мрачно, как мы там живем. А что я вижу сейчас? Мы на маршах начали друг другу улыбаться, помогать друг другу, спасать. Так вот оно – зарождение новой Беларуси. И еще о Германии. Я ходил там ночью по улицам и не чувствовал никакой опасности. А здесь я чувствую опасность все 26 лет. Сейчас – тем более. Сейчас даже свое мнение опасно выразить, потому что инакомыслие – это преступление. Такого быть не должно.

– Что вы намерены делать после увольнения?

– Пока об этом не думал. Я вообще надеюсь, что вернусь на работу, и мы с коллегами будем выстраивать новое фехтование. Снова же – в новой Беларуси. Пока же я занимаюсь с ветеранами, тренирую и сам участвую в соревнованиях. А что будет потом, посмотрим. Но я уверен, что мы – большинство, и мы победим.