Лучшая конькобежка в истории Беларуси требует честных выборов

Анжелика Котюга рассказала о своем видении ситуации в стране.

В полку именитых подписантов открытого письма за честные выборы и против насилия прибыло. Это обращение поддержала сильнейшая конькобежка в истории Беларуси Анжелика Котюга. Нашу страну в мире коньков минчанка представляла 10 лет: участвовала в двух Олимпиадах (Нагано, Солт-Лейк-Сити), брала медали чемпионатов мира, побеждала на других международных стартах. В 2002-м получила звание заслуженного мастера спорта, сообщает by.tribuna.com.

В 2005-м бегунью уличили в применении допинга и дисквалифицировали на два года. Вернуться на высокий уровень Катюга потом не смогла. После завершения карьеры была главным тренером сборной по конькам, сотрудничала с биатлонисткой Дарьей Блашко и хоккеистами. Пару лет назад попыталась вернуться в конькобежный спорт, но нарвалась на грубый отказ. После беседы с министром спорта оформила пенсию и решила, что в спорт не вернётся.

В интервью Андрею Масловскому 50-летняя Котюга рассказала о своем видении ситуации в стране, пользе катка на «Минск-Арене» (кажется, ее нет) и встрече с Лукашенко, а также о переживаниях из-за смерти Романа Бондаренко.

– Как принималось решение подписать письмо за новые выборы и против насилия?

– Определённое время я старалась занимать аполитичную позицию. Никуда не влезала, наблюдала и делала выводы. Пыталась проанализировать и понять: может быть какая-то из сторон просто воздух сотрясает. Или, как у нас принято говорить, распространяет фейки, пиарится и так далее. Наблюдала, смотрела, слушала, много читала. И глядя на всё, что происходит в последнее время, приняла это решение. Приняла эту позицию. Гонений и насилия быть не должно.

И, наверное, та сторона, которую я выбрала сейчас, соответствует моему голосованию на выборах.

– Читали для того, чтобы получить информацию или убеждали себя в чем-то?

– Пыталась найти свою твёрдую позицию. Мы же здесь живём и мы должны в этом участвовать. Мимо нас не может такое проходить. Отсидеться где-то не получится. Гражданский долг, гражданская позиция – это, конечно, очень высокие слова, но так и есть. Я живу в этой стране и я должна иметь мнение по каким-то вопросам. Конечно, я не большой финансист или экономист, но есть спорт, обычная жизнь, социум.

Меня немного поражает одна вещь. Многие мои друзья и знакомые подписывают провластные письма, но сами при этом ходят в майках с другой символикой. Я не понимаю этого. Понимаю, что все хотят выживать, но для меня это странно.

– Меняется отношение к таким знакомым?

– Нет. Человеческие отношения всё равно остаются. Вот подписался Олег Рыженков. Но я всё равно к нему отношусь с уважением. С той же Карстен мы не знакомы, но в нашем спорте её принято называть Екатериной Великой. И я помню, как она участвовала в Олимпиаде в Сиднее. Как мы ночью подскакивали с постели, переживали и болели. К ней я отношусь с уважением. У неё своя позиция, у меня – своя.

– Но ведь фактически, ставя подпись под этим письмом, они одобряют насилие в отношении белорусов.

– Это их мысли. Среди моих подруг и друзей тоже есть такие люди. И дебаты порой идут серьёзные. Каждая сторона убеждает, факты приводит. Но мы стараемся как-то цивилизовано общаться. И я не собираюсь доставать вилку и тыкать ею в человека только за иное мнение.

Принято говорить, что будущее без прошлого не строится, но и по прошлому сильно топтаться не стоит. Наверное, надо сойти и двигаться дальше… Но сегодня вот включаю утром телевизор (хотя я его не смотрю) и ужасаюсь от того, что вижу.

– Что показывали?

– Рассказывали что-то про Советский Союз, социализм, коммунизм. Невозможно топтаться на этих углях уже. Нельзя это делать. Да, это история, но не до такой же степени ею жить.

– С мужем одинаково мыслите?

– Спорим иногда :). Игорь занимает нейтральную позицию, потому что он прожил поболе, чем я. Говорит, что в жизни видел много и уже от этого устал. Дочка моложе. Она современная личность. Но вообще мы свой семейный выбор сделали.

– Как относитесь к санкциям МОК к НОК из-за того давления на спортсменов, которые подписали письмо за честные выборы?

– Если МОК принял такие меры, значит, есть достаточно веские аргументы. И мы, живя здесь, их, конечно, видим.

Я давно в этой системе и с некоторыми примерами [давления на спортсменов] сталкивалась. Вспомним хотя бы ту идиотскую расписку, которую меня заставили написать перед Олимпиадой в Солт-Лейк-Сити. По ней я должна была вернуть все средства, затраченные на подготовку к играм, если не займу на них место с пятого по восьмое. А если не напишу расписку, то не дадут средства на подготовку и не подпишут план работы. Это было унизительно. Очень унизительно. Я тогда очень сильно переживала.

С этой системой я столкнулась давно и терпела давно.

– Вам нравится, что делает Александра Герасименя? Она продолжает давить на режим.

– Мне не нравится слово «давить». Кажется, сюда больше подходит выражение «доказывать свою правоту». Это правильно. Это позиция героев.

– Спортсменов, которые подписали честное письмо, увольняют из сборных, не дают возможности тренироваться.

– Это неправильно.

Спортсмены не военнослужащие. И фактически каждый день у них подвиг, как у барона Мюнхгаузена. Проснулся, разогнал тучи, а потом подвиг. И спортсмен каждый день делает маленький подвиг (тренируется), а на соревнованиях большой. Это военнослужащему приказали, и он пошёл исполнять. Спортсмены творят. Они где-то между артистами и художниками.

– Но они тоже выполняют то, что им говорят.

– Да, но процесс творческий. И они должны осознавать это. Когда я была главным тренером [сборной по конькам], объясняла это тренерам. Цель спортсмена должна быть не лёгкой или тяжёлой. Она должна быть труднодоступной, но доступной. И тогда спортсмен будет к ней стремиться. А у нас сейчас вложено много денег, а цель – национальный рекорд. Ну что это за цель?! Цель должна быть конкретная – медаль, хорошее место, чтобы люди сидели перед телевизором и радовались. А у нас вырастают потребители, которые просто осваивают немаленькую смету. Должно же как-то всё контролироваться. А сейчас идёт бездарное вбухивание... 80 тысяч долларов выделяют на сборы в Германии. Высокогорная подготовка нужна, но туда тянут по 18 человек, из которых многие просто не готовы.

Когда я тренировалась, мне всегда в упрек это ставили. Критиковали, что я сижу в Канаде. Но, во-первых, дома не было возможности работать. А во-вторых, я показывала результат. Я просила построить объект в Минске, чтобы можно было никуда не ездить. Я мечтала, чтобы у нас был такой каток, как у Катрион Лемэй-Доан. Я входила в тендерную комиссию при строительстве «Минск-Арены» и радовалась, что у нас скоро будет такой же каток, как у канадки. Но когда каток построился, я вдруг стала не нужна. И радости уже не было. А сейчас так вообще. Правильно говорят, что скоро там будут хранить бананы и апельсины.

– Никто не катается?

– Детей-то много, но результатов особо нет. Катку уже 10 лет, а смены нет. Когда я выступала, пресса часто задавалась вопросом: «Кто после Котюги?» С тех пор ничего не поменялось – никого нет. Результаты единичные. 

Когда я стала главным тренером национальной команды, ко мне подошёл один тренер: «Анжела, ты меня хлеба не лишишь? Я останусь работать?» Я была немного шокирована. Тренеры в страхе, что если поменяют главного, то и их сразу тоже сменят. Но я к такому никогда не стремилась. Если ты имеешь своё видение, работай. У нас с тобой всё получится. В диалогах и прениях родится правильный путь. Всегда говорила, что если тренеры не находят общий язык, их надо закрыть в раздевалке на разговор. Пусть они поорут друг на друга, выплеснут эмоции, но в итоге придут к консенсусу, решат проблему и сделают так, как должно быть. Это самый нормальный способ. И я никого никогда не выгоняла с работы.

Впрочем, я сейчас не в спорте. И некоторые люди делают так, чтобы я в него не вернулась. Даже в Администрацию президента пишут по сей день, что я скандалистка, злостный употребитель анаболиков и так далее.

– Спустя столько лет?

– Понимаю, что для многих я из-за допинговой истории нехороший человек. Но у каждого своя песня в жизни. Есть низкие ноты, есть высокие, но каждый человек это осознает. Да, это нехорошая сторона в моей жизни, но мне это не мешало работать тренером. Не хотите, чтобы я была тренером? Я могу просто помогать. Могу быть консультантом.

– Пытаетесь устроиться на работу, но после таких писем отказывают?

– Да. Как-то предложила министру спорта Сергею Ковальчуку свою кандидатуру на должность директора республиканского центра по конькам. Даже зарплату просила небольшую. Я просто была готова помогать.

– И что он ответил?

– Я вышла из кабинета и заплакала. А у меня стержень, характер. Вышла, села в машину и заплакала. Такое было наплевательское отношение.

Знаете, кто у нас директор центра конькобежного спорта? Специалист по гребле! Я объясняла Ковальчуку, что фигурным катанием 12 лет занималась, что именно оттуда перешла в коньки. Что объект строился, чтобы здесь было всё. В ответ был капитальный наезд. Мне было просто стыдно. Стыдно, что система не меняется уже столько лет.

В итоге я просто подала на пенсию как заслуженный мастер спорта. Мне было стыдно, но что поделаешь. Дали пенсионное удостоверение, принесла домой, показала дочке – она на пузе каталась :).

– Какая у вас пенсия?

– 400 с чем-то рублей. Но у меня есть деревня, где мы проводим много времени. Я вам честно скажу, мы в этом году впервые в жизни картоху посадили. И у меня уже планы на следующий год. Ну, а что остаётся делать? Я должна приносить пользу семье, раз родине не нужна.

– Когда ходили к Ковальчуку?

– Года два назад.

– И после этого оставили попытки вернуться в коньки?

– Я больше не хочу стучаться в дверь, которая не открывается. Это бессмысленно. Хочешь решить ситуацию, посмотри на неё с другой стороны. Я так и делаю.

Как-то гуляли с супругом, подошли к катку, я заглянула в окошко – люди катаются. Вдохнула, выдохнула и пошла дальше. Всё.

– Вообще не катаетесь сейчас?

– Нет. Было даже время, когда нас просто туда не пускали. Тогда боссом «Минск-Арены» был Николай Ананьев. Он был ещё и председателем федерации и так решал свои вопросы. Я была членом исполкома, но меня оттуда попросили выйти.

– Логично. Зачем там человек, который имеет своё мнение и не соглашается.

– Я же не соглашалась не просто так. Я видела ситуацию профессионально. И задавала нужные вопросы. И на вопросы, которые адресовали мне, отвечала грамотно.

Но в основном в [отношении меня] последние годы только грязь. Как только предложила свои услуги в коньках, на меня сразу пошло письмо в Администрацию президента. А оттуда пришел ответ: не брать.

Это просто ужасно. Но я сказала себе: «Всё, Анжела. Умерло, так умерло». Больше этого не будет.

• * *

– Насколько интересными и полезными были периоды вашей работы в биатлоне и хоккее?

– Это было прекрасное время для меня как тренера. С Дашей Блашко работать было очень интересно. Даша – сильный человек. Мы бы и дальше трудились, но были определённые сложности в работе с её личным тренером.

Вместе со мной Блашко готовилась к юниорскому чемпионату мира, который проходил в Раубичах в 2015-м. Помните, на нем выстрелили также и Динара Алимбекова, и Анна Сола. Чемпионат принёс свои плоды.

– Видите свой вклад в рост Блашко?

– Не знаю. В Дашу было вложено много труда разных людей. Я не хочу касаться технических аспектов работы. Но всему, что я знала, я её научила. И вложила в неё душу всё, что могла. И раз она мне сказала «Спасибо», значит, это помогло.

– Следите за её карьерой?

– Да, но стараюсь не тревожить. На чемпионате Европы в Раубичах встретились, поговорили.

– Одобрили её переезд в Украину?

– Нет. И сказала Даше об этом. Она объяснила, почему так сделала. Но я приверженка того, что «где родился, там и пригодился». Я вот такая.

– Мне кажется, здесь у Блашко было не очень много шансов раскрыться.

– А у меня такой характер. Я всё равно надеюсь, что будет лучше. И буду терпеть до последнего. И ей говорила: «Даша, потерпи. Может, что-то изменится и будет лучше». Но мы, как уже говорила, немного не сошлись с её личным тренером Владимир Махлаевым.

– Давайте про хоккей поговорим.

– Это тоже прекрасное время :). Началось всё с того, что меня Михаил Захаров пригласил немного поработать с «Юностью». Несколько недель была с ними. Не знаю, была польза от меня или нет, но в тот год команда стала чемпионом Беларуси. Мне было приятно. Особенно когда ребята прислали поздравление.

Вообще с хоккеистами всегда была рядом. С Андреем Гусовым, Александром Макрицким, Андреем Асташевичем мы учились в одной школе или соседних. Мы все «вошкались» на «Юности» – фактически единственном катке в Минске. Работали на одном льду.

Интересно, что в моей же школе учился Павел Латушко. Мы даже общались с ним. Не дружили, но в общей компании были. И когда он пошёл по карьерной лестнице в МИДе, мне самбистка Вероника Козловская говорила: «Знаешь, где наш Паша?» Я в ответ: «Ничего себе! Во добавил!» :)

Кроме «Юности» работала с юниорской сборной страны в Раубичах. Ребята готовились к чемпионату мира.

– С Дмитрием Басковым там пересекались?

– Несколько раз. Лично не разговаривали, но видела, что он приходил на каток и интересовался делами. Вот и всё.

– Что лично вам дали эти периоды в биатлоне и хоккее?

– Я всегда не любила, когда мальчики дерутся. И когда только пришла в хоккей, это был шок. Всегда на них ругалась. Говорила: «Чего вы как два барана! Успокойтесь!» У меня была немного иная философия. Я сама так думала и своим ученикам говорила: «Спортсмен должен быть сильным. Если на тебя ведро грязи вылили, наговорили, ты отряхнись, смахни, выйди на лёд, сделай своё дело, победи и улыбнись». Вот это правильно.

А я не понимала эти драки, потому что всегда работала одна. Но парням надо выпускать пар, отстаивать свою позицию. Хоккей – скоростно-силовой вид спорта. И на площадке они должны уметь постоять за себя. Это команда. Они должны быть вместе. И потом, когда ребята начинали цапаться, я уже спокойно ждала и говорила: «Разбирайтесь сами. Я даже мешать не буду». Мне это даже нравилось :).

А в биатлоне я научилась выдержке. Дистанции длинные, а я спринтер, который привык к эмоциям, всплеску адреналина. Мне поэтому хоккей и был ближе. В биатлоне же приходилось ждать. Девочки катят по трассе, а мне хочется бежать рядом и подгонять, но тренеры объяснили, что больше ста метров бежать рядом со спортсменом нельзя. Но мне ста метров было мало. Я могла и хотела сказать больше. Тогда я стала изучать трассу и искать варианты при поворотах. Прикидывала: здесь пробегу, потом наискосок срежу, перебегу сюда и снова подгоню. А если здоровья хватит, ещё и там пробегу. В итоге носилась так, что язык на плечо вываливался. Со временем поняла, что так не надо.

– Хоккеисты массово подписывают провластное письмо. Есть там и те, с которыми вы работали. Не обрывается ничего в душе?

– Нет. Я как уважала и любила их тогда, так люблю и сейчас. И воспринимаю их одинаково. Даже если бы с кем-то была на разных берегах и говорила на эту тему, уверена, мы бы находили какие-то положительные моменты. Я бы не кричала и не закидывала этого человека грязью или камнями. Наоборот, свои аргументы приводила бы.

– Какие можно найти положительные моменты в письме, которое они подписывают?

– Желание тренироваться. Если они не врут, то они этого хотят. Ребята, тренируйтесь. Я только за. Но не за всё остальное вранье, не за всё остальное…

Иногда думаю, может быть, кто-то всё-таки чего-то недопонимает? Не дочитывает текст? Может быть, что-то было специальной ручкой написано и оно исчезло сейчас?

– Если верно понимаю, хотите представлять их лучшими, чем они есть.

– Потому что мне так легче жить. Я не хочу полностью разочароваться в людях. Так нельзя. Да и тяжело очень. Я надеюсь, что не все говно и не все в говне. Не хочу верить до конца, что всё так плохо…

Знаете, кому-то болото тоже может казаться глубоководным и с чистой водой.

– Письмо за честные выборы подписало всего три представителя конькобежного спорта. Все ждут там Марину Зуеву, но её пока нет.

– Она и провластное не подписала. Знаете, мне вот что очень интересно… Люди осваивают такую гору денег... Почему их нет в том [провластном] списке? Встань гордо и выскажи свою позицию. И я тогда скажу: «Молодец». А так… Двойственная позиция никогда не принесёт результатов.

– Вы вообще общаетесь с ней?

– Нет. Они (Марина и тренер – ред.) считают, что я гнусный и плохой человек. Я грязная. И если я приду на каток, буду слать негативную энергетику в её сторону.

• * *

– Я уже понял, что 9 августа вы голосовали. А если говорить о предыдущих президентских выборах?

– Участвовала почти во всех.

– И в 1994-м тоже?

– Конечно! А что? Мне же много лет.

– Дело не в возрасте. Многие действующие спортсмены не лезут в политику.

– Ну что вы! Это дочь моя может сказать: «Не пойду никуда. Там всё без меня решат». А мы ходили.

– За кого голосовали в 94-м?

– Для нашей семьи единственным путём и светом в этом государстве был только один человек – Александр Григорьевич. Только так. Мама рассказывала, что только он один способен [наладить жизнь в стране]. Хотя я помню всякие странные истории. Уже тогда задумалась, задала маме вопросы, но она ответила, что это всё враньё.

И потом долгие годы я голосовала за него. Но сейчас не за него. Я все зафиксировала. Вот (показывает фото с галочкой напротив Светланы Тихановской – ред.).

– Почему тогда голосовали за Лукашенко?

– Всякий раз надеялась на лучшее. Все слова, которые я слышала от него, все обещания, всё это было нормально. И я всегда ходила с какой-то надеждой и верой. Вот стали строить каток. Думала, хорошо, развиваемся. Вроде бы прекрасно. Но потом как-то всё не в ту степь пошло.

– Что поменялось?

– Я устала от этих «красивых историй», вечных обещаний и вечного завтра.

По большому счету это случилось не сейчас, а тянулось ещё с той самой расписки… С 2002 года.

– Выходит, в 2006-м уже не голосовали за него?

– Голосовала. Как дань... Нет, нас не заставляли. Просто тогда ещё была надежда, что что-то поменяется.

– И даже «Площадь-2010» вас ни в чем не убедила?

– Тот год вообще для нашей семьи был очень тяжёлым. Я не поехала на Олимпиаду в Ванкувере, и на меня вывалили много грязи. В Минспорта были большие разборки. С трибуны выступала гостренер и объявила, что на подготовку Котюги к Олимпиаде потрачено три миллиона долларов. Мне было противно слушать эту ложь. Вечером звоню ей: «Оля, а что это за цифра? Если бы у меня были такие деньги, я бы тут не сидела. Ты нормальная?» А она в ответ: «Знаешь, я должна была сказать, что это в белорусских рублях». Я просто в осадок выпала. «Ты нас убила! – говорю. – У тебя совесть есть?»

Потом у Игоря обнаружили онкологию, а в августе умерла его мать. Муж был просто сломлен. В общем, тяжёлый год. Совсем не до выборов было.

– Когда поняли, что будете голосовать за Тихановскую?

– Я очень внимательно следила за выборами. Мне кажется, вся республика жила ими. Люди на кухнях заговорили о выборах. Стали интересоваться. Их стали тревожить некоторые вещи. А из телевизора звучало: тот плохой, тот калека, тот мошенник. И всё в таких грубых, хамских и грязных формах. Грубость и хамство.

Вы читали афоризмы Станислава Ежи Леца?

– Целенаправленно нет.

– Я рекомендую. У него столько актуальных вещей для нашей страны. Вот например один из афоризмов: «Страшное дело – плыть в грязной речке против течения». Как точно.

И Тихановская выплыла неожиданно. Пожалуй, не только для меня, но и для всех. Людям просто захотелось что-то поменять, прийти к чему-то лучшему. Мы заслуживаем чего-то лучшего и более перспективного. Поэтому для меня на выборах был только один вариант.

– Однажды Лукашенко поздравил вас с какой-то наградой. Помните, как это было?

– Ох, некоторые грамоты и поздравления я даже не имела на руках. Всегда читала об этом в газетах или узнавала от знакомых. Ничего до меня не доходило. Единственный случай, когда мне что-то дали в руки, был за границей. Организаторы турнира принесли факс с поздравлением и всё.

– У вас была встреча с Лукашенко?

– Да. Это было во время моей работы в биатлоне, когда он приезжал проверять готовность Раубичей перед чемпионатом мира. Мы были с Дашей [Блашко] на тренировке. Она разминалась на трассе, как вдруг он к нам подъехал на лыжах. Причём один. Без охраны. Остановился, спросил, как обстановка, как готовимся. Было очень неожиданно. Рассказала, что готовимся, представила Дашу. И даже попросила её сопроводить его по трассе. А то негоже, чтобы президент находился один на лыжне. И Даша с ним поехала. Потом телевидение за мной гонялось – пыталось разузнать, о чем мы говорили.

– Рассказывают, что Лукашенко поражает людей своей энергетикой. Ощутили это?

– Нет. Хотя для той же Даши, как мне показалось, это что-то значило. Махлаев, кстати, потом сильно ругался на то, что я её с ним отправила. Но была такая ситуация.

Ещё у нас была встреча в Нагано в 1998 году. Ну как встреча… Шли с девчонками из других сборных на каток, а он только приехал в Олимпийскую деревню и проходил досмотр. Помню, мне кто-то из девчонок стукнул по плечу: «Смотри, ваш президент!» Была удивлена.

– А официальная встреча была?

– Перед Нагано он напутствие давал нам. Больше встреч не помню.

– Как прошло для вас 9 августа?

– Семьёй собрались, взялись за ручки и пошли голосовать. Очень спокойно.

– А когда узнали, что за Лукашенко 80 процентов?

– Сразу возникла «агульная млявасць і абыякавасць да жыцця». И мысль: а что дальше?

– Вы живёте относительно недалеко от стелы, где в первые дни после выборов было очень жарко.

– У нас была слышна стрельба. Вышли с мужем на балкончик. Слышим: бах, бах... Игорь такой: «Да ну! Там стрельба!» Мы были в шоке.

Помните трагедию в метро в 2011-м? Меня это очень сильно задело. Я тогда весь вечер плакала. Такая же ситуация была, когда подлодка «Курск» затонула. Мы были на сборе, сидели со Светой [Радкевич] в номере и я плакала. Воображение такое сильное было... Это было ужасно и грустно. Так массовые нехорошие действия на мне отражаются.

– Сейчас тоже плакали?

– Да.

– После каких событий?

– Из-за этого парня... Из-за Ромы [Бондаренко]... Это ужасно и тяжело (при этих словах на глазах Анжелики выступили слёзы – ред.).

Знаете, я рыбак. Я люблю рыбалку, потому что рыба не издаёт звуков. Когда шальное настроение, ловишь рыбу с усмешкой, с шутками-прибаутками. А когда плохое настроение, то иначе. Тишина. Так вот после случая с Ромой плавала на лодке и вокруг была такая тишина... И даже рыба не клевала.

– Кто должен отвечать за насилие?

– Если я за свои деяния и нарушения отвечала сама, то и за насилие должен отвечать человек, который его совершил. Надо докапываться до правды и постараться её раскрыть. Если понять суть и смысл всего, то каждый переживает за своих детей. Даже последние тезисы Лукашенко об этом. Но у Ромы есть мама. Почему её сына тронули?

– Вы думали над тем, как и когда всё закончится?

– Могу только сказать одно... Высказать свою позицию мы можем и должны, но некоторые вещи не от нас зависят.

Когда-то давно конькобежка Аверина оставила Игорю свои дневники тренировок. В одном из них я нашла стихи. И с 1995 года иду с ними по жизни.

Мой удел в веках сражаться

Мне начертано судьбой

Погибая возрождаться

Возродившись снова в бой!

В слепоте своей не знаю

Для чего был ратный труд

Лишь на Бога уповаю

Он вершитель наших смут

Некоторые вещи от нас не зависят. Мы иногда обращаемся к Богу и просим что-то. И, дай

Бог, чтобы он дал нам что-то положительное.

– Что вы себе пожелаете на Новый год?

– Ещё даже не думала. Время сейчас достаточно слёзное...

– Это будет желание только для себя или для всей страны?

– Я бы, наверное, разделила его пополам.