Свадебный генерал

Почему Путин не справляется с кризисом в России.

Сообщения о новом испытании гиперзвуковой ракеты Циркон или о планируемом строительстве военно-морской базы в Судане не способны разжечь патриотическую гордость, ведь россияне обмениваются слухами о переполненных больницах и сокращении рабочих мест. Президент Владимир Путин, вероятно, попытается продемонстрировать твердость своей руки на ежегодной пресс-конференции, запланированной на 17 декабря, которая будет объединена с традиционной (но отмененной ранее в этом году) «прямой линией» для ответов на вопросы «простых» россиян. Но именно фактическая слабость его руководства искажает реакцию государства на болезненные для общества моменты кризиса, а также подпитывает догадки о возможном уходе президента.

Официальные данные о пандемии демонстрируют постепенное увеличение количества выявляемых случаев до уровня 30 тыс. в день (около четверти из них — в Москве), а показатели смертности выросли примерно до 600 в день. Эксперты давно утверждают, что реальное число жизней, потерянных из-за COVID-19, в несколько раз выше. Статистические данные о демографических изменениях показывают, например, 22 571 жертв COVID-19 в октябре против 7 344, объявленных правительством. Наиболее катастрофические данные отражают рост смертей по сравнению с 2019 годом, который на конец октября составил 164 957 и может достигнуть 300 тыс. до конца года. Население России с учетом снижения рождаемости может сократиться примерно на 680 тыс.

Власти пытаются отвлечь внимание от этой зловещей статистики, обещая быстро положить конец пандемии путем массовой вакцинации. Кремль начал «патриотическую» гонку вакцин с Западом, утверждая, что российская вакцина Sputnik-V не только была разработана быстрее, но и имеет более высокую действенность, чем все «конкуренты». Разительное отличие состоит в том, что прививать вакциной Pfizer-BioNTech в Великобритании начали пожилых людей — наиболее уязвимую к этому заболеванию группу, — тогда как в России только началось испытание вакцины на людях старше 60 лет. Еще одной проблемой стали ограниченные производственные мощности России. Мэр Москвы Сергей Собянин обещает устранить это препятствие, построив за несколько месяцев новый завод.

Россияне скептически относятся к этой государственной рекламе. Например, в первую неделю вакцинации в Москве многие учителя и медицинские работники (группы, приглашенные в первую очередь) не явились на прививку. Этот скептицизм основан на информации из первых рук о реальном качестве многих российских товаров. Но Министерство обороны напрямую приписало это усилиям Запада по дискредитации Sputnik-V, заявив, что имеет «подробную информацию» об иностранных ресурсах, якобы выделенных для этой вредоносной кампании.

Резко усугубились социальные последствия пандемии из-за дальнейшего сокращения доходов домашних хозяйств и роста бедности. Путин вдруг заговорил о неуклонном повышении цен на продукты питания и приказал правительству исправить эту тенденцию. Премьер-министр Михаил Мишустин с готовностью согласился применить рычаги контроля над ценами, предполагая, что Путин обратит внимание на мгновенные результаты своих указаний во время итоговой пресс-конференции. Однако реальной движущей силой этой инфляции стало политическое решение «наказать» Евросоюз за введение санкций против России, запретив импорт европейской сельскохозяйственной продукции, что серьезно повлияло на российский продовольственный рынок. Каждая попытка Москвы регулировать цены приводила только к дефициту, и теперь российские потребители готовятся к дальнейшим трудностям, несмотря на рассказы правительства о том, что лучшее впереди.

По консервативным оценкам, в 2020 году российская экономика упадет всего на 4−5%, но это сокращение все же усугубляет структурные перекосы, которые в предыдущие годы вызывали стагнацию. Примечательно, что нефтегазовый сектор получил непропорционально большую долю инвестиций, и теперь его лоббисты требуют большего снижения налогов, в то время как перспективы возобновления роста доходов от нефти призрачны. Столкнувшись с бюджетным дефицитом, правительство решило ограничить поддержку «незначительных» секторов, таких как услуги и розничная торговля, и не спешит заниматься растущей безработицей. Треть россиян сейчас называют себя «бедными», и еще ожидается, что макроэкономическая политика страны приведет к дальнейшему обнищанию низшего среднего класса России.

Между тем, мультимиллионеры являются основными бенефициарами этой политики, и кризис почти не сказался на их состояниях. Российские журналисты-расследователи разоблачили впечатляющее обогащение многих ближайших соратников Путина, таких как банкир и медиамагнат Юрий Ковальчук. Единственная угроза их бизнес-империям исходит от постепенно дорабатываемых западных санкций, включая окончательно одобренный ЕС Европейский акт Магнитского. У олигархов Путина есть все основания беспокоиться о расследовании их коррупционных действий и наказании в виде персональных санкций, которые, вероятно, будут приняты новой администрацией в Вашингтоне.

Кремлевский лидер и его приближенные добились усиления режима посредством сомнительной конституционной реформы, объявленной в начале 2020 года. Однако наступление глубокого кризиса, связанного с COVID-19, подорвало основы этой автократической монополизации власти. Россия с привычным терпением переносит усугубляющуюся катастрофу, но под влиянием сильнейшего стресса и боли она меняется таким множеством способов, что элитам, вероятно, трудно себе вообразить. Старая советская привычка для поддержки и защиты от внешних бед полагаться на государство уступает место новым навыкам самопомощи в обществе, а господство государственной пропаганды подрывает взрывной рост социальных сетей. Между тем, длительная самоизоляция Путина делает его умение манипулировать рычагами власти все более неактуальным. Даже для среднестатистического россиянина его выступление в роли всемогущего босса выглядит все менее убедительным. Он остается полезным свадебным генералом для своих «преданных соратников», но они не могут скрыть того факта, что в трудные времена Путин, похоже, не справляется с этой работой.

Павел Баев, «Новое время»