День рождения белорусской революции

Все было не зря.

Я не помню, был ли в тот день снег. И это, пожалуй, единственное, что ушло из памяти. Все остальное помню все десять лет. Оно уже навсегда останется под грифом «будто вчера». 19 декабря 2010 года. День рождения белорусской революции.

Нет, конечно, все началось гораздо раньше. Было первое в истории Беларуси массовое шествие в Куропаты в 1988 году, которое разгоняли водометами. Был «Чарнобыльскі шлях-1996», когда демонстранты переворачивали милицейские машины. Был Марш свободы-1999, когда для защиты от возможных атак силовиков белорусы разбирали каменные ступеньки возле парка Горького. Была Плошча-2006 с палаточным лагерем, который продержался целых три дня.

Во время куропатского шествия белорусы, тогда еще законопослушные обладатели паспортов СССР, узнали, как действуют водометы и как пахнет газ «Черемуха-10». «Чарнобыльскі шлях» учил их прорывать оцепления и не останавливаться. Марш свободы напомнил, что булыжник – орудие не только старорежимного пролетариата. Во время Плочшы-2006 были заложены основы народной солидарности: тогда каждый вечер после работы минчане несли в палаточный лагерь еду, теплые вещи, термосы с чаем – и многие тут же садились на 15 суток. А между этими событиями было множество менее масштабных, но не менее важных.

Но в те годы у многих сохранялась надежда, что все обойдется без личного участия каждого. Что правитель сам вдруг испугается того, что сотворил, и тихо сбежит куда-нибудь в Эмираты. Что однажды ночью его тихо уберут чиновники и врубят «Лебединое озеро» по телевизору. Что ему позвонит Путин и скажет «все, Саша, надоел». Что прилетит из Вашингтона Буш, лично наденет наручники и подарит белорусскому народу статую Свободы - или хотя бы отправит Шестой флот к берегам белорусских морей и океанов. Словом, что-нибудь такое, deus ex machina. И не придется рисковать – просто проявить терпение и подождать.

А в 2010 году ко всем наконец пришло понимание того, что никакой бог из машины не придет, и уничтожение режима – личное дело каждого. Даже если придется рисковать. И 19 декабря белорусы вышли на площадь – даже те, кто раньше не выходил. При том, что кампания запугивания шла с лета. При том, что кандидата в президенты Владимира Некляева избили еще по дороге на площадь. При том, что не было телеграм-чатов и развитых социальных сетей, собираться дворовыми и районными колоннами еще не придумали, и до площади люди добирались самостоятельно, не зная точно, доберутся ли вообще. И все равно шли. И стояли на площади. И готовы были стоять, сколько понадобится. И не бежали, когда войска пошли в атаку. Пятьдесят тысяч человек. Это был действительно день рождения революции.

Некоторые из нас потом говорили, что все закончится в течение года-двух. Другие утверждали, что эта гнусная диктатура – живучая, как таракан: вроде мелкая, но всегда успевает в щель забиться, и потому она навсегда. Третьи были убеждены, что не навсегда, но и не на год-другой: вот сейчас, 19 декабря, вся Беларусь поняла, что без выхода на площадь не обойтись, но от осознания до действия должно пройти время, - они и оказались правы. Путь от всеобщего осознания до всеобщего действия занял десять лет. Много. Но, к счастью, короче, чем наша жизнь. Так что мы успеем. Все было не зря.

В первую годовщину нашей Площади, когда я не знала, жив ли мой муж и где он – то ли в ШИЗО витебской колонии, то ли снова где-то на этапе, - я говорила, что рано или поздно Лукашенко ответит за все, и личные счеты к нему уже у сотен тысяч белорусов, но я готова встать в хвост очереди и пропустить вперед родственников тех, кого он убил. Теперь, спустя десять лет, эта очередь уже не из сотен тысяч, а из миллионов. Но и тех, кого следует пропустить вперед, стало еще больше. Значит, нам всем следует поторопиться. Чтобы не предать ни тот прекрасный и страшный декабрь, ни этот жаркий отчаянный август.

Снова декабрь, и прошло десять лет, а все равно – будто вчера, не иначе. Все навеки врезалось в память – и войска на площади, и Некляев, которого несут в «Скорую», и мой избитый муж Андрей Санников, лежащий на площади, и наша с Наташей Радиной голодовка в СИЗО КГБ, и доносившиеся в камеру крики тех, кого пытали, и угрозы «сгноить на зоне», и сквозь все эти ужасы – твердое, железное, фундаментальное знание: все это было не зря. Оно и сейчас с нами, это знание. И ощущение близкой победы – тоже.

Вот только никак не могу вспомнить, шел ли в этот день снег.

Ирина Халип, специально для Charter97