«В Беларуси идет самая настоящая революция — сверху донизу»

Этот процесс может закончиться только сменой власти.

Журналисты газеты «Белорусы и рынок» обсудили ситуацию в Беларуси с политологом, старшим аналитиком Центра европейской трансформации Андреем Егоровым и социологом, аналитиком, бывшим директором Института социологии НАН Беларуси Геннадием Коршуновым.

— В Беларуси идет самая настоящая революция, которая затрагивает все общество сверху донизу. Мне трудно назвать хотя бы одну социальную группу, представители которой не манифестируют несогласие. Даже если мы возьмем правоохранительные органы, то после 9 августа были сотрудники, которые вышли из этой структуры и публично заявили об этом. У нас не мятеж или какое-то общественное движение, которые предполагают выступления одной или нескольких социальных групп. У нас все пришло в движение, — заявил Андрей Егоров.

— Когда мы говорим о протестах, действительно, первое, что приходит в голову, — это улица. Общие марши, марш пенсионеров, марш людей с ограниченными возможностями, женские марши. Но все это лишь вершина айсберга. Подводная его часть намного больше, и там проходят глубинные процессы. Практически все профессиональные сообщества написали коллективные письма, люди выходят из БРСМ, «Белой Руси» и провластных профсоюзов. И таких уровней много: от корпоративных сообществ до солидаризации во дворах. Поэтому правильнее было бы называть происходящее не протестами (потому что в этом случае мы фиксируем только уличный срез активности), а революцией, — отметил Геннадий Коршунов.

Революционный процесс невозможно повернуть вспять, считают эксперты.

У нас уже де-факто ситуация введенного чрезвычайного положения. С уголовным преследованием за участие в мирных акциях, с полицейским патрулированием в районах, с зашкаливающим уровнем брутальности и жестокости со стороны силовиков. Но, даже столкнувшись со всеми возможностями власти, люди все равно продолжают протестовать. Отсюда вывод: этот процесс не может затухнуть. Протестные движения будут мутировать, менять формы, адаптироваться к ситуации. Не исключаю, что из-за высокой цены участия в уличных акциях протесты могут на какое-то время остановиться сами, но лишь для того, чтобы углубиться и потом возникнуть вновь, — полагает Андрей Егоров.

— Сегодня меняется структура жизни людей. В своей повседневной деятельности они не рассчитывают на государство, а сами организовываются и решают, что делать. Это абсолютно другая система организации общества. Поэтому затухания не будет. Тектонические сдвиги, происходящие на всех уровнях, невозможно остановить, — высказал мнение Геннадий Коршунов. — К тому же специфика белорусского менталитета в том, что у нас в центре не «я», а семья. Родители говорят: «Я выхожу ради детей», бабушки и дедушки выходят «ради внуков» и в искупление того, что не выходили раньше. Люди выходят, чтобы их детям и внукам не пришлось выходить через пять лет. Это глубиннейшая мотивация, и я вообще не знаю, что может ее перебить.

Андрей Егоров добавил, что другая сильная мотивация для людей — стремление избежать рисков будущего: «Если я не выйду, думает участник белорусских уличных протестов, то они победят. А если они победят, то мои риски будут значительно выше, чем те риски, которые я несу, участвуя в маршах. Мария Колесникова как-то сказала, что «если мы не победим, всех закатают в асфальт». И когда мы проводил опросы на улицах, то многие люди повторяли именно эту фразу.

— Существует такое мнение, что, будь протест более радикальным в августе, мы бы уже жили в другом государстве и с меньшим количеством жертв. Вы тоже так считаете?

Г.К. — А вот и нет. Если бы Лукашенко ушел 16 августа, это бы ничего не изменило, потому что государство — это система ценностей и институтов, которые управляют жизнью людей. У нас бы осталась прежняя система. А одна из самых важных вещей, которые происходят сейчас в обществе, — это создание и осознание огромного коллективного «МЫ».

А.Е. — В долгом сопротивлении белорусское общество проходит собственное становление. Спонтанно возникшая солидарность и внезапная победа могли привести к тому, что люди вернулись бы к привычным формам жизни. А долгое сопротивление вынуждает белоусов выстраивать солидарность в каждодневной практике. И это становится нормой жизни людей. Вот давайте подумаем, чего бы не было, если бы в августе протестующие добились победы. Не было бы местной дворовой самоорганизации и ее мультипликации в тысячи чатов и сообществ. Флаги районов появились только в сентябре. Объединение студентов и преподавателей на основе политических требований и академической свободы — уникальное явление. Мы получили зачатки гражданского общества практически во всех профессиональных и территориальных сообществах. И всего этого могло не быть, если бы мы победили в августе.

— Так как же будут развиваться события в нашей стране дальше?

А.Е. — На этот вопрос невозможно ответить, находясь внутри развивающейся революции. Революция — это спонтанная и непредсказуемая вещь. Мы в уникальной исторической ситуации и не можем ориентироваться ни на один образец из прошлого. Да, силовым путем можно удержать власть. Но это делает общество закрытым и обрубает возможности для экономического роста. В современном мире такого рода режимы выживают не более двух лет. Только вот цена вырастет и для них, и для всего белорусского общества.

Г.К. — Белорусский народ сейчас, как ребенок, у которого растут мышцы. Он разболтан и пока не понимает, что с этим делать. Мы в процессе формирования коллективной субъектности. Кроме того, на происходящее внутри и вне Беларуси влияет масса факторов. Поэтому никто не может предсказать, как будет разворачиваться ситуация. Она может разрешиться и завтра самым невообразимым способом. Но может и на какое-то время затянуться.