Кремль накажут за Навального

Как реакция Запада и российского общества повлияет на дальнейшее развитие событий.

"Жаба, сидящая на трубе", "бункерный дед", "вороватый бункерный дед". Навальный тоже перестал называть Путина по фамилии. Такие клички он использовал для обозначения президента в РФ в своих сегодняшних видеообращениях из зала "суда". Как известно, Химкинский городской суд устроил "выездное заседание" в отделении полиции города Химки. Вердикт – 30 суток ареста. Европарламент включил в повестку своей сессии дополнительный пункт, связанный с арестом Навального. Как реакция Запада и российского общества будет влиять на его дальнейшую судьбу?

В эфире "Радио Свобода" этот вопрос обсудили: депутат Европарламента от Литвы Раса Юкнявичене, политик Борис Вишневский, журналист Кирилл Мартынов. Ведет программу "Лицом к событию" Елена Рыковцева.

Елена Рыковцева: Только что увезли Алексея Навального из ОВД Химки. Его адвокаты дали на крыльце пресс-конференцию для журналистов. Точно так же аккуратно скручивали и вывозили людей, которые его поддерживали, которые выкрикивали "Алексей, мы с тобой!". Мы поговорим об этом с нашим корреспондентом Иваном Ворониным, который находится сейчас в Химках. Адвокаты сказали, что только четыре телекамеры присутствовали в зале заседаний суда, если можно так сказать, это был никакой не суд – это был полицейский участок, куда приехал выездной суд под предлогом того, что Алексей не привез с собой тест на коронавирус. Он и не должен был это делать, он должен был сдать тест в России. Он прошел тестирование, но результатов, как объяснили адвокаты, не выдали, здоров он или нет по части вируса. Поэтому суд приехал сам в полицейский участок. К 30 суткам ареста приговорил этот суд Алексея Навального. За время судебного заседания, которое продолжалось несколько часов, он выступил с тремя видеообращениями. Пустили, напомню, только четыре камеры – это были "Лайф Ньюс", "Вести", "Москва-24" и камера ГУВД. Алексей умудрялся выпускать оттуда обращения, видимо, записывали эти видео его адвокаты. В этих обращениях мы обратили внимание на то, что он перестал называть Владимира Путина по фамилии, видимо, беря пример с последнего, он стал называть его иносказательно, другими выражениями.

Елена Рыковцева: В последнем обращении он призвал своих сторонников к уличным протестам.

Елена Рыковцева: Соратник Навального Леонид Волков из Берлина призвал сторонников Алексея Навального выходить на улицы 23 января. Он стеснительно сказал, что, конечно, я не имею морального права призывать к этому, я сижу в Берлине, люди рискуют. Но, тем не менее, штабы Алексея Навального начинают подготовку к этой акции 23 января, к акции протеста против ареста Алексея Навального. С нами Кирилл Мартынов, редактор отдела политики "Новой газеты". С нами на связи из Санкт-Петербурга Борис Вишневский, политик, член партии "Яблоко". С нами на связи из Брюсселя депутат Европарламента Раса Юкнявичене. Начинается специальная парламентская сессия, в которую был включен дополнительный пункт об аресте Алексея Навального и о тех мерах, которые предстоит обсудить. Я правильно понимаю, что завтра будет дискуссия по этому поводу?

Раса Юкнявичене: Никогда так не бывало не до сих пор. Такие экстренные вопросы обсуждают по четвергам, а поскольку такая ситуация, уже во вторник после обеда будет дискуссия. Готовится резолюция, которая будет приниматься в четверг.

Елена Рыковцева: Я хочу узнать мнение гостей по поводу лексики, которую использует Алексей Навальный в адрес Путина, что она должна символизировать, означать, и по поводу его призыва выходить не за меня – за себя?

Кирилл Мартынов: Я не вижу какого-то глубокого смысла в лексике, которую Алексей использует. Очевидно, что такой вариант рассматривался, что он будет задержан и дальше подвергнут аресту. Наверное, никто не ожидал, что это будет сделано в таком импровизированном балаганном виде. Многие это сравнивают с голосованием по поправкам к Конституции знаменитым на пеньках. Мне кажется, Алексей понимал, что у него очень мало времени, он должен был импровизировать и делать это обращение. У меня вызывает сегодня гораздо большую, чем вчера, некоторую тревогу эта ситуация. Потому что, во-первых, судя по всему, никто не гарантирует Навальному не только какие-то законные решения судов российских, об этом давно речи не идет, но сейчас ему никто не гарантирует просто банальную личную безопасность в "Матросской тишине", куда его сейчас везут, с учетом того, что с ним происходило в прошлом году – это вызывает очень серьезные опасения. Второй повод для опасений – это то, что я пока не вижу какого-то потенциала для мобилизации российских граждан в эту погоду, на фоне общего разочарования, которое сейчас есть и на фоне резонного желания людей заниматься скорее своими частными делами. Да, есть сторонники Алексея, есть журналисты, есть активисты, которые все это будут освещать и в этом участвовать, безусловно, но эта серьезная акция 23 января – вопрос очень открытый.

Елена Рыковцева: Задержания идут просто на конвейере: вчера – во Внуково; два человека, помимо Алексея Навального, были задержаны в Шереметьево. Сегодня люди стояли, кричали, потом их стали оттаскивать, уволакивать и сажать, кавалькада уехала автозаков. 23-го числа совершенно очевидно, что если не получат штабы Алексея Навального разрешения на эти акции, то будут следующие задержания. Что вы думаете о программе таких действий выходить на улицу не за меня – за себя?

Борис Вишневский: Во-первых, хочу сказать, что задерживают не только в Москве. Прямо сейчас задержали более двух десятков людей в Петербурге у Гостиного двора, которые туда вышли в поддержку Навального и с протестом против его абсолютно незаконного задержания и ареста. Если что-то будет происходить 23-го, понятно, что никаких согласований на это получить невозможно. Во-первых, у нас сегодня 18-е число, нельзя по закону на 23-е ничего заявить, никакой митинг, можно только провести серию одиночных пикетов, которые сейчас по недавно принятому нашей "замечательной" Государственной думой закону будут признаны пикетной очередью, участники будут задержаны и оштрафованы. Я, к сожалению, прогнозирую именно такой результат. Мне понятно, что всякие представления, остатки представлений о законности, о приличии у власти отброшены. Несколько дней назад мы с Кириллом поспорили чуточку, я все-таки полагал, что Навального не арестуют из прагматических соображений, что зачем в Кремле, если они не полные идиоты, усиливать резко протестные настроения, увеличивать влияние тех рекомендаций, которые Навальный может давать на выборах, которые будут осенью, которые критически важны, для них разумнее было бы его не трогать. Кирилл полагал, что его арестуют, и оказался прав, я, видимо, переоценил очень серьезно интеллектуальные способности товарищей из Кремля. Или у них уже страх окончательно победил разум, как я сегодня уже говорил, трусливые негодяи оказались влиятельнее, чем негодяи умные, или они окончательно решили пойти по лукашенковскому пути. Им уже на все наплевать, никаких приличий больше нет, будем делать все что хотим, никто нам за это ничего не сделает. Замечательный совершенно Борис Пастернак из Минска, который вел совершенно потрясающую хронику протестов в Беларуси, говорит, что путь к лукашизму пройден, казалось бы, буквально за несколько дней, что он в последние дни в Москве увидел Минск воочию, где нет ни закона, ни права, ни правопорядка. Естественно, то, что сегодня происходило в Химках, это был никакой не суд, нет ни малейших оснований оскорблять настоящих судей, настоящее правосудие, называя это судом, – это была расправа позорная, судилище, не имеющее ни малейшего отношения к закону. Я понимаю, что в ближайшие 30 суток, пока Навальный будет ждать суда о замене его условного срока на реальный, будут идти акции протеста. Судя по тому, что мы видим сегодня, дана команда максимально жестоко это давить, держать и не пущать. Повторяю, умная власть так бы себя не вела. Но, подозреваю, что во власти действуют сейчас какие-то совсем другие мотивы, другая какая-то логика, больше похожая на логику подворотни, как мне кажется, что мы же ему предъявили, послали черную метку, сказали, что не надо возвращаться.

Елена Рыковцева: Раса, я думаю, что вы отлично знаете, что в России существует масса федеральных телеграм-каналов и федеральных каналов, которые живут по одной методичке. Мы эту методичку в последнее время в совпадениях до букв читаем. Она состоит в том, что вся эта федеральная тусовка хором абсолютно слово в слово твердит одно и то же, что Навального выставила из страны Германия. Он был вынужден уехать, потому что у него логически закончилась виза, там в Евросоюзе нельзя дольше 90 дней в году, к тому же Германия не хочет портить отношения с Россией, он объявлен в международный розыск, она не собирается никак в этом смысле препятствовать, и она его выпихнула. Вы наверняка в технических бюрократических разбираетесь деталях, он мог остаться, у него была возможность физическая и, главное, юридическая остаться на Западе?

Раса Юкнявичене: Конечно, много людей, которых преследует Кремль, живет и в государствах Европейского союза, в той же Литве, откуда я избрана в Европейский парламент. Это, конечно, ложь. Наоборот, как раз Кремль сильно не хотел, чтобы Навальный вернулся. Они надеялись, что он не будет таким храбрым, не приедет просто прямо в тюрьму, он ведь знал, что его ждет. И эта ложь, я не знаю, насколько люди в России еще верят в эту ложь, но когда-нибудь это должно закончиться. Потому что есть интернет, есть альтернативные информационные каналы, все больше и больше людей получает достоверную информацию. Конечно, мог жить.

Елена Рыковцева: Люди должны понимать очень четко, что юридическая возможность остаться на Западе у него и у его семьи была, он ею пользоваться не стал. И здесь совершенно ни при чем отношения Германии, России и так далее, это могла быть другая страна, он туда не поехал. Кирилл, у вас были сомнения, что он может вернуться?

Кирилл Мартынов: Нет, у меня не было сомнений, что он вернется. Как только он пришел в себя, как только стало понятно, что медицинских причин для продолжения его политической деятельности нет, мы написали текст "Возвращение Навального". Потому что как только стало понятно, что он идет на поправку, стало понятно, что он возвращается в Россию. Это интересный феномен. Конечно, этот жест претендует на то, чтобы стать историческим, как бы к Навальному ни относиться лично, кто-то его критикует, кто-то его очень любит, наоборот. На мой взгляд, жест возвращения – это жест о том, все говорят про мужество, кто-то даже про безрассудство, мне кажется, это жест про свободу в первую очередь. Может быть, как раз на Радио Свобода это в самый раз обсуждать. Потому что российские власти извернулись уже ужом, показывая, что Навальному лучше бы не возвращаться было. Они и так ему намекали, и этим способом, и таким уголовным делом.

Елена Рыковцева: Они этот арест впрямую анонсировали.

Кирилл Мартынов: Они много всего анонсировали. Они открыли новое уголовное дело, по которому еще нет меры пресечения отдельной, нет заседаний судов, связанное с так называемым мошенничеством. Они давили активистов, они не расследовали отравление. Это целый список из 10 добрых пунктов, по которому Навальному лучше было бы не появляться в своей родной стране. Когда человек делает этот выбор, связанный с тем, чтобы вернуться, для меня это выбор на самом деле похожий, в больших масштабах по сравнению с нашим личным выбором, на тот выбор, который делает каждый из нас. Когда, условно говоря, врач рассказывает про нехватку медикаментов в своей больнице, зная, что его за это по голове не погладят, уволят и так далее, он действует как врач. Он боится, он рискует своей карьерой и благосостоянием своей семьи, но он действует как врач, как профессионал. Так же действуют учителя, которые не фальсифицируют выборы. Так же действуют люди, которые делают свое дело честно и не подчиняются тем уродливым чудовищным правилам, которые в современной Российской Федерации есть. Так же делали те сотрудники белорусской милиции, которые уволились в ходе протестов, не в силах выполнять эти произвольные приказы садистские со стороны своего руководства. Этот человек берет и едет в Россию, потому что здесь его дело, здесь его карьера, здесь его жизнь, здесь его дом. Это история про свободу. Тебе говорят: ты не должен этого делать, живи как все, не высовывайся. Это просто жест освобождения. Я надеюсь, что на самом деле пример Навального станет знаковым для других людей в разных сферах, не только в сферах политики.

Елена Рыковцева: Иван, по какому признаку определяли тех, кого нужно схватить и уволочь? И что сказали адвокаты?

Иван Воронин: Я полагаю, здесь не было какой-то конкретной логики, просто захватывали людей, которые, по мнению полицейских, принимали участие в несанкционированной акции протеста. Его соратники, сторонники оставались здесь, скандировали антиправительственные лозунги, требовали освободить Навального.

Елена Рыковцева: Что сказали адвокаты, когда следующее заседание?

Иван Воронин: Адвокаты рассказывали, что с самого утра они находились здесь, тем не менее их не пускали в отделение и за одну минуту до назначенного судебного заседания уведомили о том, что именно сегодня суд состоится. Я уточнял у адвокатов, предполагает ли закон подобный формат судебного заседания, по словам адвокатов, это нонсенс само по себе. Подобные истории бывают, если это выездное заседание, когда судья хочет посетить место преступления или когда суд проходит в колонии или тюрьме. На протяжении всего сегодняшнего дня адвокаты так и не получили конкретных объяснений того, почему судебное заседание проходило в отделе полиции. МВД прокомментировало выездное заседание тем, что у Алексея Навального нет свежего теста на коронавирусную инфекцию.

Елена Рыковцева: Его сажают на месяц, в то время как заседание, "под которое" его сажают, состоится уже 29-го?

Иван Воронин: С 29-го числа заседание перенесено на 2-е. Адвокаты это объяснили тем, что необходимо выполнить процессуальную норму, согласно которой должно пройти две недели с момента уведомления о судебном заседании до того, как оно будет назначено. Получается, что сегодня Навального уведомили об этом заседании. Адвокаты готовятся на 2 февраля.

Елена Рыковцева: Его пришли встречать во Внуково, никто не знал, что изменятся планы пилотов, диспетчеров и пр. в последний момент. Что происходило с этими людьми, давайте посмотрим сюжет.

Елена Рыковцева: Кирилл, вашего за что корреспондента?

Кирилл Мартынов: Неправильно стоял, не было московской регистрации, подозрительно выглядел. Но его отпустили без протокола через три часа.

Елена Рыковцева: Я сегодня говорила с Лией Ахеджаковой, которую очень многие любят, она дома, поправляется. Она вчера целый день смотрела нашу трансляцию из Внуково, она сказала, что плакала, когда видела этих молодых людей. Она просила, чтобы мы показали эту пару, по поводу которой она сказала, что они чистые ангелы.

Елена Рыковцева: Ну и вот этот персонаж произвел на ее неизгладимое впечатление.

Елена Рыковцева: Эта дискуссия, которая сейчас поднимается, – народ и не народ. Одни говорят, что народ его не поддержит, а другие говорят, что, может быть, те, кто поддержит, – это и есть народ. Активное меньшинство много совершило переворотов, революций и радикальных изменений в стране. Борис, что вы думаете об этом – это народ или не народ, то небольшое количество людей, которые так приходят?

Борис Вишневский: Я только сперва попрошу нашу уважаемую литовскую гостью передать большой привет моему вильнюсскому другу, депутату Сейма Эммануэлису Зингерису. Мы вместе и с Владимиром Кара-Мурзой два с половиной года назад открывали сквер имени Бориса Немцова в Вильнюсе. Это было очень важное, на мой взгляд, событие. Я там выступал, говорил, что на самом деле Россия должна этим годиться, что именем ее политика, ее государственного деятеля назван сквер в столице другого государства. Что касается народа, существует очень простой способ выяснить, кого народ поддерживает, а кого не поддерживает, этот способ называется демократия и честные выборы. Дайте всем, в том числе и Навальному, возможность участвовать в честных выборах, и мы посмотрим, какая часть народа его поддерживает, какая не поддерживает, какая поддерживает другие политические силы, все сразу можно будет очень быстро выяснить. Но мы же видим, что у нас на выборах очевидная политическая дискриминация, что тот же Навальный к выборам не допущен после, на мой взгляд, совершенно неправосудного приговора. Мы видим, что людей сажают сейчас и штрафуют по уголовным статьям, не давая им возможность, как Юлии Галяминой, из-за этого участвовать в выборах. Мы видим, что с выборов снимают, устраивают трехдневное голосование на пеньках и прочее. Я думаю, что тот факт, что власть себя так ведет, как раз и доказывает важность выборов. Потому что когда я слышу время от времени: не надо в выборах участвовать, они ничего не значат, мы ничего не можем на них сделать, – я отвечаю: если бы это действительно было так, власть не прилагала бы такие титанические усилия для того, чтобы затруднить участие в выборах, для того, чтобы отстранить от них своих оппонентов и чтобы подделывать их результаты. Еще одну я скажу вещь, может быть, немножко неожиданно. Знаете, почему я вспомнил Володю Кара-Мурзу? Не только Навальный возвращался домой, зная, что ему угрожает опасность. Володя Кара-Мурза, с которым мы дружим много лет, дважды был отравлен, его дважды пытались убить, он много дней находился в коме. И каждый раз он возвращался после этого, прекрасно понимая, что возможно новое покушение. Бориса Немцова предупреждали в свое время, грозя ему уголовным делом за организацию акций протеста на Болотной, что ему лучше не возвращаться из Израиля, где он находился на лечении. Он вернулся. Мы знаем, что было потом. В свое время Михаила Ходорковского предупреждали, что лучше бы ему не возвращаться, когда начались аресты в ЮКОСе, но он сказал, что если я не вернусь, подумают, что я испугался. Он вернулся и сел на 10 лет. На сегодняшний день в сегодняшней России, в отличие от Литвы, от других европейских стран, Соединенных Штатов, фактор мужества – это просто необходимое условие для того, чтобы заниматься оппозиционной политикой. Я был уверен, что Навальный вернется, потому что знал, что он нормальный человек, знал, что политик может быть политиком только в России, а не за границей. И это нормальный поступок нормального оппозиционного политика, увлажающего себя и придерживающегося своих убеждений, следующего своей совести. Иначе поступать было невозможно, если он хотел оставаться оппозиционным политиком и сохранить поддержку своих сторонников.

Елена Рыковцева: Перед тем как обратиться к Расе с просьбой спрогнозировать решения Европарламента, посмотрите сюжет ровно на тему того, как реагировал Запад на политические аресты в Российской Федерации и как он сейчас реагирует.