«Я подходила к милицейским начальникам и говорила им: мужики, что вы делаете?»

Как жительница Сморгони стала революционеркой.

У нее нет денег, чтобы заплатить штрафы. Она осуждена по восьми административным протоколам по статье 23.34. 54-летняя Людмила Сульжицкая уже не знает, какую общую сумму штрафов ей присудили.

Людмила Ивановна рассказала «Белсату», как осталась без работы и стала головной болью сморгонских властей, почему тюрьма ее не останавливает и за что ей больше всего обидно.

Никогда в жизни не протестовала

Людмилу Ивановну Сульжицкую называют Сморгонской Ниной Багинской. Она не пропускает в городе ни одной протестной акции.

До протестов она работала во вневедомственной охране. У нее проблемы со здоровьем, она не может долгое время сидеть на месте, ей нельзя поднимать ничего тяжелого – болит спина. Временно имела третью группу инвалидности, но позже ее сняли.

«Я никогда в жизни нигде не протестовала, – рассказывает о себе Людмила. – Но когда я увидела, что происходило на улицах своего города 9 августа после выборов, – мне стало не по себе».

Женщина говорит, что не могла оставаться в стороне, когда увидела, как милиционеры (все – местные парни и мужчины) начали разгонять людей, которые требовали честных выборов.

«Я пыталась каким-то образом тогда повлиять на ситуацию, – рассказывает Людмила Ивановна. – Подходила к милицейским начальникам и говорила им: Мужики, что вы делаете. А они молчали в ответ».

«Так я стала безработной»

Первый раз ее забрали в милицию ночью с 9 на 10 августа, когда она возвращалась уже домой. Продержали ночь и почти целый день, составили протокол, осудили и к концу дня отпустили. Второй раз держали на сутках в изоляторе временного содержания.

«Когда первый раз меня задержали, в изолятор пришел мой начальник и потребовал, чтобы я подписала заявление на увольнение, – вспоминает Людмила Ивановна. – Так я стала безработной».

Найти работу, которую бы могла выполнять в Сморгони, проблематично. Говорит: хорошо, что живет в частном доме, то и коммунальные платежи не очень высокие, да и кредитов не имеет.

Правда, в ее доме и нет коммунальных удобств, но за электричество, вывоз мусора нужно платить каждый месяц. Пока помогают взрослые сын и дочь.

Хотела рассказать обо всем Караеву – не пустили

Однажды пыталась прорваться на прием к бывшему министру внутренних дел Юрию Караеву, который в райисполкоме отвечал на телефонные звонки граждан.

Не дозвонившись, пошла сама, но к уполномоченному представителю президента ее не пустили. Тогда женщина в отчаянии стала напротив Сморгонского райисполкома со скромной надписью, которая поместилась в файлик: «Господин Караев, выходите, пожалуйста, поговорить».

Там ее никто не трогал, а когда шла домой, то затолкали в милицейскую машину, привезли в РОВД и там составили протокол.

— А я хотела Караеву прямо в глаза сказать обо всем, что здесь происходит, – рассказывает женщина. А еще она хотела спросить у бывшего министра – за что ее каждый раз судят?

«Что такого я сделала, когда я гуляю по улице в центре города в воскресенье, а меня арестовывают и составляют протокол? – задается вопросом женщина. – Я хотела спросить у него напрямую, потому что я же ничего не украла, никого не побила и улицу не перегораживала – так за что меня задерживать и судить?»

6 декабря Людмила Сульжицкая прошлась по Сморгони в куртке с надписью на спине: «Жертва режима». Это также было расценено как несанкционированное массовое мероприятие. В итоге сразу по двум протоколам суд наказал Сульжицкую штрафом в 40 базовых величин.

«Никогда не перестану выходить»

Людмила Ивановна ходит практически на все судебные заседания, когда рассматривают дела протестующих. Она никак не может смириться, когда в суде зачитывают протоколы, а там, по ее словам, недостоверные данные. А потом милиционеры свидетельствуют и говорят, что так и было.

«Я несколько раз подходила к ним и просто просила, чтобы они так не делали, – говорит Людмила Ивановна. – Многие из них ходили в школу с моим сыном, некоторые младше, но мы тут друг друга все знаем. Мне так обидно за то, что люди, с которыми всю жизнь ходили по одним улицам, так ведут себя. Мы же все – сморгонцы».

Людмила с горечью в голосе говорит, что, к сожалению, все ее разговоры с земляками-милиционерами никакого результата не дают. И, как она поняла, на них никоим образом не повлиять.

«Не в моих силах это изменить, но единственное, что могу – никогда не перестану выходить, как раньше, и гулять по городу. Пускай арестовывают, – грустно замечает собеседница. – Что я здесь не имею никаких прав, что и в тюрьме, если посадят, мне ничего не будут позволять».