История одного самосожжения

А спустя полгода его подвиг повторил чешский студент Ян Палах.

В сентябре 1969 года на глазах партийных функционеров и тысяч людей в Варшаве сгорел человек. Пропаганда говорила, что алкоголик. Произошло это 8 сентября 1968 года.

Стадион Десятилетия в Польской Народной Республике, около 100 тысяч зрителей, присутствовало руководство Коммунистической партии, иностранные дипломаты. Варшава праздновала дожинки, народные танцы, пение. В один момент глаза стадиона отвернулись от выступления в сторону одной из трибун. Там человек облил себя растворителем и поджег, отбивался, не давал собравшимся гасить огонь.

«Протестую!», – кричал. Против кого или чего он протестовал, никто из присутствующих тогда не знал. Продолжили праздновать дожинки, но настроение партийных функционеров испортилось. Мужчину, совершившего самосожжения, завезли в больницу, через несколько дней он скончался. Пропаганда промолчала, власти сделали вид, что ничего не произошло. Но служба безопасности сразу начала распространять сплетни, что мужчина был алкоголиком и психически больным.

Ришард Сивец (Ryszard Siwiec) имел диплом философа, был солдатом Армии Крайовой, работал бухгалтером, был отцом пяти детей. Жил в Пшемысле (Przemyśl). Протестовал против введения войск Организации Варшавского договора в Чехословакию (20 августа 1968). К самосожжению готовился заранее. Приехал в Варшаву и даже успел выслать жене письмо, перехваченное службой безопасности после самосожжения на стадионе.

«Любимая Марыся, не плачь. Жаль сил, еще тебе пригодятся. Я убежден, что для этой минуты жил 60 лет. Извини, нельзя было иначе. Погибаю для того, чтобы не погибла правда, человечество и свобода, ведь это меньшее зло, чем смерть миллионов. Не приезжай в Варшаву. Мне уже никто и ничто не поможет. Подъезжаю к Варшаве, пишу в поезде, поэтому криво. Мне так хорошо и чувствую внутреннее спокойствие, как никогда до сих пор», – писал Ришард Сивец. Это письмо Марыся Сивец получила только через 22 года, уже в свободной Польше.

Родные не знали о его планах. Однако Ришард заранее записал звукозапись, оставил письмо, а даже написал завещание. – Упасть может великий народ, но погибнуть только ничтожный. Докажите своим выбором, что вы не жалкий народ. SOS! Спасите красивейшие традиции нашего народа, толерантность, расположение к другому человеку, уважение к правам человека, свободу совести, свободу мысли и убеждений – обращался к соотечественникам в звукозаписи.

Спустя полгода в Праге сжег себя чешский студент Ян Палах (Jan Palach), неизвестно, знал ли он о самосожжении на варшавском стадионе. Радио Свободная Европа проинформировало о Сивце только почти четыре месяца после его смерти. Тогда не было интернета, телеграм-каналов или фейсбука. Однако с тех пор в авторитарных странах неизменными остались методы работы службы безопасности и пропаганды. И примером тому является реакция на самосожжение в пятницу Павла Б. на площади Независимости в Минске. Первое, что попало в медийное пространство: «пьяница и алкоголик». Не торопитесь коллеги с выводами.

Сегодня же, в свободной Польше, стадиона десятилетия уже нет, на его месте стоит огромный национальный стадион (Stadion Narodowy). Рядом стоит памятник Ришарду Сивцу, который за правду заплатил самую высокую цену.

Руслан Шошин, «Белсат»