Почему айтишники уезжают из страны

Четыре истории о том, как в Беларуси происходит «утечка мозгов».

В декабре 2020 года эксперты BEROC провели опрос среди 315 руководителей компаний IT-сектора, чтобы узнать, как этот бизнес реагирует на изменения внешней среды. Оказалось, что 48,6% его участников рассматривают разные аспекты релокейта, что в том числе включает временный переезд части сотрудников, помощь работникам, желающим переехать, и временную релокацию центров прибыли. Но какие личные мотивы у айтишников покинуть родину? Поговорили с четырьмя белорусами, ныне живущими в других странах.

Tut.by нашел героев материала при помощи проекта 23.34: они заполнили анкеты, рассказав свою историю задержания. Имена героев, пожелавших остаться анонимными, есть в редакции.

Переехал в Польшу, а затем в Литву после задержания в ПВТ

26 октября прошлого года инженер-программист Антон приехал в офис своей компании, чтобы написать заявление на отгул, в тот день оппозиция призвала начать забастовки на крупных предприятиях в стране и айтишник решил не оставаться в стороне. Он уже сидел в машине и собирался направиться домой, когда увидел сообщение о цепи солидарности на холме возле ныне отсутствующих флагштоков компаний — резидентов ПВТ. Антон решил, что сходит туда ненадолго — все же раньше такие акции проходили тихо и мирно.

Но не в этот раз. Спустя буквально 15 минут начался разгон — к изначально малочисленным силовикам прибыло подкрепление с дробовиками, затем что-то взорвалось (скорее всего, стреляли светошумовыми патронами «Оса») — как говорит Антон, он ощутил себя «как в Call of Duty — везде взрывы, война, я вообще не понимал, что происходит». Люди стали разбегаться — кто-то рванул вниз с горы, а Антон решил побежать через небольшой лесок к машине. К его несчастью, в тот момент его заметил один из людей в форме.

— Я сначала думал убежать, но потом понял, что, куда бы я ни побежал, везде будут силовики, и если меня сейчас будут дубасить, то пусть лучше бьет один, — вспоминает айтишник. — Так что я, как в фильмах, стал на колени, руки за голову. Он на меня замахнулся, и я даже подумал — ну все, сейчас узнаю, что такое стержень в резиновой палке ПР-73. Но он не ударил, просто поднял меня за руку, завел в бус и поставил на колени между сиденьями лицом в пол. Потом сверху накидали людей и повезли всех в РУВД.

Пока нас везли, силовики особо ничего не делали, разве что лазали в наших смартфонах. Только один, самый маленький, почему-то ко всем приставал, говорил что-то вроде «вы че тут, зажрались, ходите с флагом, под которым моего деда, ах вы твари». Его приставания, помимо словесных, еще заключались в том, что он бил всех по голове (мне, наверное, больше всех досталось). Не сильно, но очевидно, чтобы унизить. И некоторым людям, в том числе и мне, на лоб наклеили БЧБ-наклейки — я еще подумал, что все, это конец. Но в РУВД меня не били.

В итоге Антону дали 10 суток, которые он провел на Окрестина и в Барановичах. Он говорит, что там «все было нормально», разве что в камере на Окрестина не хватало свежего воздуха и заключенные просили открыть «кормушку». Но зато были «горячая вода, хозяйственное мыло, пускай и вонючее, и классная компания».

— Почему я решил уехать из страны? Несмотря на то что все прошло относительно хорошо, такого быть не должно, — говорит парень. — Пускай мне в тот раз повезло, но других искалечили или же посадили на несколько лет. Ну и потом, кто гарантирует, что после этого я не попался бы еще раз на показательную зачистку.

Антон еще до задержания планировал уехать в Польшу — из-за помощи в релокации для белорусских айтишников — но по понятным причинам пропустил свой рейс. В итоге он собрал вещи уже после выхода из СИЗО. Сейчас он в Литве — переехал из Варшавы менее месяца назад, так как компания открыла в Вильнюсе новый офис.

— Но у меня раньше никогда не было желания уехать из Беларуси, я считал, что у нас можно жить относительно хорошо, особенно если ты айтишник, — добавляет он. — Но после произошедшего 9 августа я просто не мог абстрагироваться от происходящего на улицах. У нас в первые дни в офисе ребята даже не могли работать, только читали новости и думали, что же делать.

Да, перед отъездом я думал, может, надо было оставаться и стоять до конца. Но это, во-первых, личный выбор каждого, и, во-вторых, я не считаю себя Алексеем Навальным, который готов вернуться, несмотря на арест. Я в тюрьме побыл, мне туда больше не хочется. Ну и свобода и безопасность — базовые человеческие потребности.

Добавлю, что мы с сокамерниками после освобождения создали чат, и судя по нему, из 14 человек 5 уже уехали, а часть пока только планирует уехать, причем непонятно — на время или навсегда.

Уехал с семьей в Украину после того, как стал подозреваемым по уголовному делу

Возможно, вы помните, как после марша в Минске 1 ноября прошлого года 231 задержанный стал подозреваемым по уголовному делу. ИТ-бизнесмен Артур — один из белорусов, получивших этот статус. После выхода из СИЗО он решил «на всякий случай» уехать из страны.

По его словам, его задержали у станции метро «Московская» — часть колонны аккуратно «отсекли», несмотря на попытки стать в сцепку. Дальше — все как обычно: поездка в РУВД, составление протокола, опись изъятых вещей. Но одна деталь отличалась — в какой-то момент Артуру сообщили, что он признан подозреваемым по ч.1 ст. 342 Уголовного кодекса (эта санкция предусматривает наказание от штрафа до трех лет лишения свободы).

— Мне просто сообщили, что «вы являетесь подозреваемым по уголовному делу, распишитесь». При этом мне сказали, что не могут сейчас предоставить адвоката, так что мне стоит написать, что я отказываюсь свидетельствовать против себя. Собственно, я так и сделал. Волновался ли я из-за статуса подозреваемого? На тот момент я очень устал, все же целый день в РУВД. Ну да, заволновался, но что поделать — подписал и волнуйся себе дальше, — шутит Артур. — На этом все, разве что добавились бонусы вроде ареста на имущество, а именно на старый планшет, и обязательства по явке.

Я отсидел 11 суток и до сих пор поддерживаю общение с сокамерниками в чате. Очень хорошее было комьюнити, и программисты там тоже присутствовали. Кстати, один из парней после выхода сразу уехал в Украину и помог мне найти здесь квартиру.

Артур тоже решил по выходе из СИЗО в Барановичах уехать из Беларуси. Это растянулось на некоторое время — все же новорожденный ребенок и собственный ИТ-бизнес не давали завершить дела за один день. Но новость о закрытии границ с 21 декабря ускорила процесс. 18 декабря семья сделала малышу паспорт и уже назавтра, 19-го, выехала по отдельности в сторону границы.

Почему по отдельности? Артур боялся, что у него могут забрать винчестеры и компьютеры, и потому попросил друга провезти их на своей машине (с ним же поехали жена и ребенок). Сам Артур отправился на другом автомобиле. Причем у него с собой была только простая кнопочная «звонилка», распечатанная карта и гитара, чтобы не привлечь ненужного внимания. В итоге его спокойно пропустили, и теперь Артур живет с семьей во Львове, где и продолжает развивать свой бизнес. Пробовали ли с ним связаться из органов после отъезда, он не знает — говорит, не поднимает незнакомые номера.

— Не знаю, где я буду через год, но вернуться в Беларусь я бы хотел — но, конечно, не при текущем режиме, — признается он.

Переехала в Польшу после задержания во время волонтерской акции

Следующая наша собеседница сейчас живет и работает в Польше — она переехала сюда после того, как провела два дня в августе в изоляторе на Окрестина — ее задержали в составе группы волонтеров, которые планировали оказывать первую помощь пострадавшим во время акций протеста.

Хотя сейчас Татьяна (имя изменено по просьбе героини. — прим.) — бизнес-аналитик, семь лет назад она окончила БГМУ и какое-то время работала в медицине. Но затем разочаровалась в профессии («от меня требовалась не работа по Гиппократу, а цифры, цифры, цифры») и ушла в ИТ. Когда началась избирательная кампания, девушка поставила подпись за Виктора Бабарико, а затем стала наблюдателем от «Честных людей» на избирательном участке.

— Все было как у всех — мы сидели во дворе школы, внутрь нас не впускали, но на нашем участке все же вышло больше голосов за Тихановскую, — вспоминает собеседница. — Мы ждали результатов до полуночи, а потом поехали на машине на горячие точки — помогать людям и развезти желающих по домам.

В тот вечер Татьяна впервые услышала про творившееся в центре Минска в ночь с 9 на 10 августа и решила, что не может просто сидеть дома. Знакомый волонтер рассказала ей, что она оказывает помощь пострадавшим, но «рук не хватает», нужна помощь, а ОМОН, по ее словам, не мешает увозить раненых. Так что девушка достала оставшиеся со времен учебы в университете белые халаты и присоединилась к команде волонтеров из 6−7 человек.

Вечером 11 августа они на автомобиле и мотоцикле отправились в Каменную Горку. На тот момент там особо ничего не происходило, только один раз подошел ОМОН, спросил, кто они и что тут делают, и, получив ответ, дал добро. В итоге ребята решили уехать с этой точки. Но по пути в мотоцикле закончилось топливо, так что они решили свернуть на заправку.

— Мы поехали на заправку недалеко от Каменной Горки и, когда уже подъезжали, увидели блокпост, — вспоминает Татьяна. — Мы уже почти его проехали, когда один из силовиков завопил: «Смотрите, крест, халаты!». Нас остановили, стали проверять вещи. «Вы кто, вы что, если медики, то почему не на скорой, а покажите свои удостоверения, а откройте багажник». Мне сказали отогнать машину на заправку, что я и сделала. Причем я думала, что мы просто поговорим, поэтому ничего с собой не взяла, только ключи. Но когда вернулась, то увидела, что наши девчонки стоят на коленях, а парни лежат лицом вниз. Мне сказали тоже встать на колени. Потом была долгая нотация из серии «кто вас проплатил» и «кого вы спасаете, а где вы были, когда на нас машины наезжали». После этого подъехал бус, нас отвезли на Окрестина.

Там нас отправили во дворик, где мы пробыли с часу ночи до шести вечера. А тогда была холодная ночь, все замерзли, а еще эти крики — и все думали, что кричит именно ее парень, муж или брат, которого прямо сейчас избивают. В туалет ходили в люк под камерой, еды не было, воды принесли, кажется, пару раз (не знаю, не пила ее). Потом нас отвели в камеру, где было 45 человек на 4 койки, и мы провели там следующую ночь и следующий день.

Татьяна говорит, что ей присудили 15 суток, но она узнала про это постфактум, когда уже вышла на свободу. Ее отпустили примерно в час ночи 14 августа. Причем, по словам собеседницы, в последние часы на Окрестина отношение к задержанным девушкам было совсем другим: следователи предлагали попить или выйти в туалет и говорили, что они «не заслужили» находиться в изоляторе.

— Я не из тех людей, кто привык терпеть. Если мне что-то не нравится, я это меняю, — говорит Татьяна. — Но в те дни на Окрестина у меня было полное ощущение, что от меня ничего не зависит и со мной могут сделать все, что захотят. Впервые было такое ощущение полной беспомощности.

После такого опыта Татьяна решила уехать из страны. Во-первых, она не знала, когда ей скажут идти «досиживать» оставшиеся сутки. Во-вторых, она считала, что, став наблюдателем, привлекла к себе нежелательное внимание. У нее была «карта поляка» с открытой визой, так что она просто сообщила семье и менеджеру, что уезжает из страны. К счастью, в компании была программа релокации, так что переезд дался девушке относительно легко.

— В Беларуси меня не покидало чувство напряжения. Но оно исчезло, когда я приехала в Польшу, — говорит она. — Психологи говорят, что чувство безопасности является базовым, и это действительно так. В Беларуси мы от него отвыкаем, но здесь оно к тебе возвращается. Это словно снова начать дышать полной грудью после коронавируса. Только из-за этого стоило уехать.

Если судить по личному опыту, то сейчас белорусов приезжает все больше и больше, и у всех это связано с недавними событиями. Думаю, пострадавшие от режима не вернутся в Беларусь, пока там правовой дефолт. Я — так точно. А что будет дальше, узнаем потом. Но, откровенно говоря, чем больше ты тут находишься, тем больше пускаешь корни. Тем более что здесь условия лучше, чем в Беларуси, язык и культура похожи, поляки нас любят, и государство относится к «своим» людям совсем по-другому.

Перевез семью в Великобританию после жестокого задержания

История DevOps-инженера Валерия Самолазова — не совсем типичная. Фактически он уехал в Великобританию еще до выборов, получив рабочую визу, однако его семья (у Валерия три дочки), равно как и любимые домашние животные, оставались в Беларуси. Кроме того, он официально числился сотрудником в двух белорусских компаниях, одна из которых по иронии судьбы относилась к Synesis, ныне включенной в санкционный список.

Накануне выборов Валерий прилетел «на неделю» на родину и вечер 8 августа провел с друзьями за городом, где не ловила мобильная связь. Так что, вернувшись для голосования в Минск, он с удивлением увидел, что по улицам ходят люди в форме, а в стране отсутствует интернет.

Назавтра после дня выборов, в понедельник, 10 августа, интернет все еще не работал, поэтому Валерий отправился в офис. Накануне он едва ли не чудом, с помощью VPN на корпоративном ноутбуке, посмотрел ролики, где силовики применяют оружие, а автозак въезжает в толпу, и ожидал увидеть разбитые витрины и остановки после массовых акций протеста. Однако все по пути на работу выглядело вполне мирно, мужчина в какой-то момент даже подумал, что те видео — фальшивки. Однако рассказы коллег, бывших возле стелы, убедили его в обратном.

Вечером Валерий решил пойти в центр города. Его путь пролегал мимо железнодорожного вокзала — там его и задержали

— Я шел по тротуару, при этом на мне никакой атрибутики не было. Думаю, их привлек мой внешний походный вид. По иронии судьбы на мне была майка с символом фильма «Каратель», который еще является символом британского спецназа и батальона «Азов». Надеть эту майку было одним из моих самых неудачных решений, — вспоминает мужчина. — Меня окружили примерно шесть сотрудников в черном, спросили, куда я направляюсь. Я сказал, что на встречу с коллегой, что было чистейшей правдой. Они потребовали удостоверение личности, я показал водительские права, а на вопрос, не иностранец ли я, ответил отрицательно. Потом меня спросили, знаю ли я, что означает символ на моей майке, ну, а после этого скрутили и повели «ласточкой» к автозаку. Связали руки стяжками, вынули все из карманов, ударили в грудь с колена и отвели внутрь, где уже сидели «счастливчики» вроде меня.

В автозаке Валерий смог позвонить со смарт-часов жене и сообщить, что его задержали. После этого за ним вернулись и вытащили наружу. Мужчина поначалу думал, что силовики проверили документы, поняли, что взяли не того, и собираются отпустить его на волю. Но, конечно, этого не случилось.

— В моих вещах нашли британские карты, британские фунты, телефон был на английском, и вообще меня сочли подозрительным, — вспоминает Валерий. — В один момент меня спросили, какая у меня зарплата. Я ответил, а потом услышал, как они друг другу говорили: «С ума сойти, такие деньги, и за что». Они бы точно с ума сошли, если бы узнали, что на тот момент я получал три зарплаты.

А еще спросили, не наркоман ли я. Дело в том, что после автоаварии я получил очень серьезную травму головы и когда волнуюсь, то улыбаюсь или смеюсь (да, как в фильме «Джокер»). Так что, когда меня начали бить, я не смог сдержать смех, что их еще больше раззадорило.

Хотя, как сказал один из присутствовавших там силовиков, Валерий не был похож «ни на бойца, ни на бандита», его все равно отправили в Заводское РУВД. Причем Валерий утверждает, что, перед тем как завести в автобус, ему словесно угрожали сексуальным насилием, а в один момент даже прозвучала фраза: «Ты из тюрьмы выйдешь, когда твои дочки уже замужем будут».

По приезде всех вывели на парковку и положили лицом в землю — так, по словам Валерия, он и провел почти что всю ночь, со связанными руками. Накануне он прочел историю о захвате заложников на мюзикле «Норд-Ост» в 2002 году и решил вести себя так же. Поэтому мужчина не сопротивлялся, когда у него забрали личные вещи, а когда его вызвали на допрос, то просто повторял одну и ту же историю о том, зачем ему понадобилось приезжать из Великобритании в белорусские леса. Разве что в один момент попросил известить жену (как выяснилось позже, с его супругой так никто и не связался).

— Нам говорили, что утром суд будет прямо в РУВД и отсюда мы разъедемся по домам. Естественно, никакого суда не было, нам той ночью громко объявили, что из-за нас уже есть первые жертвы. Люди спросили, что произошло, и нам сказали, что человек изготовил взрывпакет и на нем подорвался. Мы тогда между собой переглянулись, это звучало настолько неправдоподобно, но силовики в это свято верили. Сейчас уже известно, что речь, скорее всего, шла о Тарайковском, — говорит Валерий. — Мы лежали лицом в землю, периодически нас били дубинкой или ногами, говорили, что мы просто бараны и наши жертвы напрасны, так как Тихановская уже за границей. Это, пожалуй, было самой обескураживающей новостью, когда ты не знаешь контекста.

В ту ночь нас перегоняли с одной части парковки в другую в моменты, когда автозак привозил новую партию «везунчиков». В один из таких моментов я оказался рядом с человеком, который лежал в луже крови и стонал. Его фамилия была Цеховский, я запомнил потому, что они между собой называли его настоящим заводчанином, «цехом». Человек, который был ближе всех к Цеховскому, просил вызвать скорую. Но что ему сказали: это твой билет на волю, бери его и тащи за территорию, и вы оба свободны. Он водрузил это тело себе на плечо и потащил, им открыли ворота, и больше я их не видел.

Валерий вспоминает еще множество жутких подробностей: как девушка заступилась за избиваемого парня и ее стали бить ногами; как мужчина сказал, что ему плохо с сердцем, и получил дубинкой; как в одной из партий привезли дедушку, которого задержали вместе с внуком. Светлым пятном в этом ужасе была лишь новая смена, которая на какое-то время сняла стяжки с рук айтишника.

К несчастью, ненадолго. Валерия вместе с остальными загнали в автозак на Жодино, и вновь стянули ему руки. Дорога до ИВС вышла очень длинной. Людей, стоявших на полу на коленях, подбрасывало на каждом ухабе, кто-то кричал от боли, кто-то плакал, кто-то молился, а кого-то стошнило. При этом Валерия больше всего шокировало, что один из силовиков все это время спокойно говорил по телефону со своей девушкой.

Кроме того, как вспоминает Валерий, перед отъездом в Жодино главный «упаковщик» приказал уделить Самолазову особое внимание. И когда айтишник попросил снять с него стяжки, так как боялся, что все закончится ампутацией, ему, наоборот, стали выкручивать руки в сторону головы (эту историю вспоминают и другие люди, бывшие в тот день в автозаке). От сильнейшей боли мужчина на некоторое время потерял сознание и очнулся, лишь когда автозак уже прибыл в Жодино, в луже своей слюны и чужой крови.

— Было слышно, как в соседних автозаках люди поют гимн Беларуси. Ощущение, что скоро этот кошмар закончится, придало сил, и хотя «упаковщики» все еще смотрели на меня, теперь мне уже было все равно, что они там задумали, вряд ли будет хуже, — говорит Валерий. — Мы подъехали на выгрузку, всем приказали встать и выйти из автозака, кроме меня. Мне приказали стоять на коленях, а потом, когда все ушли, встать. Я попытался, но не смог устоять на ногах и упал на спину. Так что меня подняли, поставили к стене и стали бить по лицу, голове, ребрам, бедрам, в основном кулаками и ногами.

Я ранее слышал, что они имеют право применить оружие, если на них нападают или в случае побега заключенного. Тогда мне показалось, что они специально стоят так, чтобы я мог убежать, поэтому я просто как мог уворачивался от ударов. Потом они обошли и стали бить меня сзади, выталкивая из автозака.

После автозака Валерия отвели в нечто, что он называет «стаканом» на улице, где за заключенными присматривали конвоиры.

— Мы у них спросили, можно ли освободить руки. Мои сокамерники на тот момент уже сняли свои стяжки и пытались помочь мне. Я же кричал от боли, когда они прикасались к моим рукам в попытках освободить. В итоге они использовали кусочки своих стяжек, чтобы расстегнуть мои, — вспоминает Валерий. — В этом «стакане» мы провели около 6 часов, там я майку вывернул наизнанку, чтобы мне больше за нее не «прилетало».

В конце этого ужасного путешествия айтишник попал в камеру, которая была рассчитана на 10 человек, но в пиковый момент в ней находились 32 человека. Там он наконец-то смог попить воды из-под крана и более-менее отдохнуть. Один из задержанных по имени Ростислав даже на какое-то время уступил ему место на нарах. Так они и чередовались — пока один спал лежа, другой дремал сидя за столом.

— В камере я повстречал очень талантливых людей, настоящий срез общества, — говорит Валерий. — В камере было восемь айтишников, еще я познакомился с pHD из Мельбурнского университета (такой умный человек, у меня не было бы иных шансов в жизни его повстречать, кроме как в тюрьме). Забавно, что там оказался и ярый поклонник текущей власти. Очень талантливый человек, играет на барабанах, у него есть свое юрлицо, которое ведет достаточно диверсифицированную деятельность — строительство, провайдер, хостинг, еще что-то, всего пять видов. Но главное, что вы должны услышать, — он умный парень. Но он отрицал действительность, в которой оказался. То есть ему сообщают, что «тебя избили и кинули в тюрьму», а он говорит: «Это чтобы защитить меня от толпы и толпу от себя самой». Много, конечно, интересных бесед с ним было, но мы договорились, что никто не будет его оскорблять за его взгляды. В конце концов он выглядел как настоящий панк — длинноволосый и против системы, то есть не разделял позицию большинства, и разве можно человека винить за то, что его мнение не совпадает с моим?

Еще там были два «плоскоземельщика» и парень, который в 18 лет пьяным подрался в компании и три года отсидел в этой же тюрьме. Но я об этом узнал не потому, что он по понятиям предлагал «в хате» жить, а потому, что он умел вести переговоры с часовыми, знал распорядок, как вести быт в тюрьме, как «баландеров» (это те, кто баланду развозят) уговаривать — он был очень полезным членом нашего общества. Если бы вы встретили его на улице, вы никогда бы не сказали, что он сидел в тюрьме, идеальная осанка, выправка как у военного, рубашка Tommy Hilfiger, хорошо поставленная грамотная речь — сын маминой подруги.

В те дни в местах заключения царила полная неразбериха. Так, фамилия Самолазова появилась в списках задержанных только 13 августа — до того жена и брат айтишника подали заявление о его пропаже, а коллеги проводили акции с требованием освободить Валерия. Дело дошло до того, что СЕО одной из компаний, где трудился Валерий, записался на прием к послу Беларуси в Израиле (хотя ощутимых результатов это в итоге не дало).

А утром 14 августа Валерия неожиданно отпустили, взяв напоследок расписку, что он обязуется явиться в суд. Разумеется, Валерий это подписал, лишь бы только оказаться на воле.

После этого жена отвезла его в больницу, где мужчину госпитализировали с черепно-мозговой травмой и передавленными пальцами — по словам мужчины, он до сих пор их плохо чувствует.

— Когда я лег в больницу, ко мне попытался приехать участковый, чтобы выяснить причины травм. Я сказал как есть — избили сотрудники МВД, и чтобы общался через адвоката. На следующий день ко мне в больницу приехала следователь из СК, она 8 часов меня опрашивала, в конце дала направление на судмедэкспертизу, я ее прошел, но на руки мне так ничего и не дали, сказали, отправят сами в прокуратуру, — рассказывает Валерий. — В больнице я провел 2 недели, на протяжении этого времени ко мне пытались попасть разные люди из МВД. Даю бесплатный лайфхак: я настроил переадресацию всех звонков на жену. Она всех просила связываться с адвокатом, а я таким образом выиграл время, чтобы выписаться из больницы, купить билет до Лондона и улететь. Сейчас вся семья со мной, жена, дети, собака и кошка.

Многие спрашивают: «А как же квартира, дом, машина, школа у детей?». Но материальное имущество очень быстро теряет стоимость, когда тебя вдавливают берцем в асфальт. Я готов платить налог 50%, в стране, в которой тебя не хватают на улице неопознанные люди и не увозят в неизвестном направлении, а в это время родственники обзванивают морги.