Юрист-международник: Начинайте уже собирать доказательства по преступлениям режима Лукашенко

Желательно, чтобы они соответствовали стандартам Международного уголовного суда.

Об этом в интервью Charter97 заявила Анна Микитенко – украинский юрист, специализирующийся на международном гуманитарном, уголовном праве и защите прав человека.

Анна работает в международной правозащитной группе Global Rights Compliance, где, среди прочего, консультирует украинские государственные органы по вопросам соблюдения международного гуманитарного права, а также по расследованию и судебному преследованию международных преступлений.

– Расскажите, чем занимается Международный уголовный суд (МУС) в Гааге, в чем его профиль, какого рода преступления он рассматривает?

– Международный уголовный суд занимается четырьмя категориями преступлений, которые прописаны в Римском Статуте – основополагающем документе для Международного уголовного суда. Эти преступления: геноцид, преступление против человечности, военные преступления и с недавних пор – преступления агрессии.

– В чем разница между МУС, Гаагским трибуналом и Международным Судом ООН? В чем значение Римского Статута?

– У нас, в Украине, как и в некоторых других странах, до сих пор есть упоминания о каком-то мифическом «Гаагском трибунале». Как правило, под ним скрывается либо Международный уголовный суд, либо Международный суд ООН. Есть еще ряд арбитражных судов, один из них в том числе в Гааге, но это меньше касается ситуации Украины и Беларуси. Поскольку арбитражный суд – это больше вопросы бизнеса.

Разница между Международным уголовным судом и Международным судом ООН в том, что в первом рассматриваются вопросы индивидуальной уголовной ответственности, а второй рассматривает вопросы ответственности государств.

Я обращусь к примеру Украины: Международный суд ООН в нашем случае рассматривает, нарушило ли государство Россия конвенцию ООН о запрете расовой дискриминации в Крыму и конвенцию о запрете на финансирование терроризма на Донбассе. Здесь речь идет именно об ответственности государства в целом. А Международный уголовный суд изучает вопрос касательно отдельных лиц: совершили ли они геноцид, преступления против человечности, военные преступления, преступления агрессии.

Римский Статут – это по своей сути международный договор, он был подписан в 1998 году. Сразу скажу, ни Римский Статут, ни Международный уголовный суд не являются частью ООН. Римский Статут – это соглашение между государствами, на данный момент, между 123 государствами.

Римским статутом был создан МУС, то есть, Статут был принят в 1998 году, а суд был создан в 2002 году – как первый постоянно функционирующий уголовный суд, который потенциально может     решить вопрос любой страны, которая ратифицировала Статут, по отношению к другой стране, которая тоже ратифицировала Статут.

Международный уголовный суд (МУС) был создан в ответ на события 1990-х годов: Югославия, Руанда, Сьерра-Леоне. Ведь после Нюрнбергского процесса не было никакой другой институции, которая могла бы рассматривать вопрос ответственности за, например, военные преступления или преступления против человечности, и ООН пришлось оперативно создавать «ad hoc» трибуналы по конкретному случаю. Так возникли трибунал по Югославии, трибунал по Руанде, специальный суд по Сьерра-Леоне.

Чтобы такого в будущем больше не было, было принято решение создать Международный уголовный суд — функционирующий постоянно, а не в ответ на конкретную точечную ситуацию.

– Какие категории преступлений, совершенных и совершаемых властями Беларуси, подпадают под пункты статьи 7 Римского Статута «Преступления против человечности»?

— Давайте начнем с того, что в Беларуси Римский Статут применяется через несколько шагов (как источник стандартов международного уголовного права), то есть, он не применяется напрямую. Беларусь не является страной, которая ратифицировала статут, у суда нет юрисдикции в вашей стране. Это важно понимать, потому что многие считают, что МУС – это панацея от всех проблем. Нет, сначала нужно ратифицировать Статут, либо иным образом получить юрисдикцию. Но если такое случится, то, исходя из публично доступной информации, можно говорить о пытках граждан Беларуси в контексте статьи 7 Римского Статута, о заключении в тюрьму или другом жестоком лишении свободы, возможно, о преследовании.

Опять же, в каждом из этих случаев нужно дополнительно анализировать информацию.

Также в СМИ есть информация об изнасилованиях (задержанных в Беларуси — ред.), особенно в контексте заключения под стражу, но, опять же, пока нельзя сказать, достигают ли эти действия масштаба преступления против человечности. Возможно доказать факты насильственного исчезновения, но нужна дополнительная информация.

– Беларусь не подписала Римский Статут, следовательно, мы не можем подать иск в МУС против Лукашенко. Римский Статут можно обойти специальной сессией Совбеза ООН, однако, мы можем ожидать вето со стороны России и Китая. Что могут сделать белорусы в этом случае?

— В случае вето, наверное, ничего. В целом, если мы говорим об адвокационных усилиях, конечно, есть смысл проводить кампании общественной осведомленности: что такое Международный уголовный суд, почему он не может прямо сейчас рассмотреть ситуацию в Беларуси, но, может, когда-нибудь сможет.

Украина тоже не ратифицировала Римский Статут, но она подала заявление о признании его юрисдикции в отношении двух ситуаций: Евромайдан и ситуация в Крыму и на Донбассе. Эти заявления были поданы действующим правительством, Верховная Рада собралась и подписала.

У вас, в Беларуси, прошли выборы и потенциально может смениться правительство. Если вы «дожмете» Лукашенко, то новое правительство, которое придет после него, может такое заявление подать и признать юрисдикцию Римского Статута.

– Украина также не подписала Римский Статут. Почему страна решила обратиться в МУС?

— Честно говоря, я от имени Украины, как государства, не выступаю, я со своей колокольни думаю, что уже на тот момент понимали: не будет объективной возможности решать эти вопросы самостоятельно.

По Евромайдану была такая возможность, но, наверное, не было настолько хорошо функционирующей системы правосудия. А вот по Крыму и Донбассу, чтобы привлечь к ответственности военных преступников, нужно собрать доказательства и сформировать уголовное дело. У Украины нет такой возможности, потому что территория Крыма подконтрольна Российской Федерации, территория Донбасса частично подконтрольна так называемым «Донецкой/Луганской народным республикам», если не России напрямую.

У следователя или прокурора, даже на линии разграничения, уже ограничен доступ к сбору информации. Если происходит обстрел, далеко не каждый раз следственная группа может выехать, в том числе из соображений безопасности, а ведь никто не знает, когда будет следующий обстрел.

Это даже на подконтрольной Украине территории, а перейти линию разграничения и собрать доказательства невозможно в принципе, потому что никто не может гарантировать безопасность.

– В Уголовном кодексе Республики Беларусь есть Статья 128. «Преступления против безопасности человечества», в которой есть значение слова «пытка». Она предусматривает лишение свободы на срок от 7 до 25 лет, или пожизненное заключение, или даже смертную казнь. Можно ли использовать это для наказания виновных в репрессиях против белорусов? Есть ли закон о пытках в Украине?

— В Украине есть статья о пытках, но это статья действует в ординарных ситуациях, то есть не обязательно     в связи, например, с революционными событиями или вооруженным конфликтом. Это просто то, что может произойти в любой момент.

В Украине, с другой стороны, есть статья 438, которая касается военных преступлений. Именно ее Украина использует в тех уголовных производствах, где нет смысла обращаться в Международный уголовный суд, так как дела относительно «мелкие».

И точно так же Беларусь может использовать статью Уголовного кодекса на национальном уровне для того, чтобы решить те вопросы, которые нельзя либо нет смысла направлять куда-либо еще.

Тут еще нужно почитать текст самой статьи и понять, в чем она заключается, потому что украинская статья по пыткам     далека от стандарта международного права. У вас санкция по звучанию ближе к санкции, которую предусматривает МУС, потому что там 30-летний порог наказания, а в Украине, например, по пыткам нижний порог — около 5 лет. Очевидно, что это неадекватное наказание для таких деяний, как военные преступления против человечности.

– Почему так важно не дожидаться, когда Беларусь сможет ратифицировать Римский Статут, и начинать собирать материалы по преступлениям режима Лукашенко уже сейчас?

— Что нас ждет за углом будущего, никто не знает. Смотрите, что произошло в Грузии в 2008 году, когда произошел конфликт с Россией и территория была оккупирована и продолжает оставаться оккупированной. Многие возрастные свидетели, которые в 2008 году это все застали, уже умерли. Решения Международного уголовного суда до сих пор нет.

Если бы Грузия своими силами не опросила свидетелей тогда и дожидалась бы сейчас, когда придет Международный уголовный суд, то информация была бы потеряна. И то же самое происходит и с не возрастными свидетелями: люди уезжают, меняются семейные обстоятельства и не факт, что человек спустя какое-то время захочет говорить об этих воспоминаниях и ощущениях. Через год он может захотеть перевернуть эту страницу жизни — и все, информация потеряна.

То же самое происходит и с вещественными доказательствами: если их не собрать прямо сейчас, то они потеряются.

– Расскажите о механизме универсальной юрисдикции как альтернативном пути привлечения преступников к уголовной ответственности.

— Универсальная юрисдикция — это правовое средство, которое позволяет привлекать к ответственности виновных в наиболее тяжких преступлениях вне той территории, где эти преступления были совершенны. Простыми словами, есть ряд общепринятых преступлений, которые являются очень жестокими и несут угрозу человечеству. Это не только военные преступления, геноцид или преступление против человечности. Это пытки, взятие в рабство, пиратство.

Многие уголовные кодексы европейских стран предусматривают такую возможность: если преступление совершено вне их территории, вне их юрисдикции, то они могут привлечь к ответственности за него, если будет соблюден     ряд условий.

Но тут начинается самое интересное, потому что изначально универсальная юрисдикция, как концепция, была более широкой. Она позволяла почти без каких-либо условий привлекать к ответственности. Просто подозреваемый въезжает в страну — и его можно уже арестовать.

После ряда сложных политических ситуаций, когда кто-то арестовал кого-то не того, в очень многих странах были приняты ограничения. Теперь для того, чтобы кого-то арестовать, нужно, чтобы была связь между этой страной и преступлением либо человеком, который это преступление совершил.

Например, большое количество потерпевших, которые находятся в той стране, которая привлекает к ответственности. Либо какая-либо связь между преступником и этим государством: то есть, когда есть разумные основания полагать, что он приедет в эту страну и пробудет там сколь угодно долго. Например, банковский счет, недвижимость, семья. Многие страны требуют соблюдения двух-трех условий, то есть, сейчас это становится сложнее, но это по-прежнему возможно.

Германия привлекает у себя к ответственности за преступления, совершенные в Сирии. В силу того, что в стране много сирийских беженцев и очень многие из них дают показания.

– Мы знаем, что вы помогаете украинским прокурорам начать расследования преступлений, которые произошли на востоке Украины. Какие советы вы можете дать белорусам, чтобы начать расследования преступлений Лукашенко и его соратников?

— Не ждать до завтра. Понятно, что ваши правоохранительные силы не будут собирать какие-то доказательства, но правозащитники могут это делать. Начинайте уже.

Желательно, чтобы это было с соблюдением международно-правовых стандартов, стандартов того же Международного уголовного суда, независимо от того, что Римский Статут не ратифицирован.

Сами по себе эти стандарты являются такими, что они и в других странах функционируют, и для универсальной юрисдикции будут полезны. Поэтому люди, которые эту информацию собирают, должны быть тренированы соответствующим образом.

Это, конечно, касается и ситуации, если режим падет завтра и начнутся расследования уже со стороны правоохранительных органов (подотчетных новой власти — ред.). Но тут есть ряд тонкостей.

Это и понимание того, что с потерпевшими нужно обращаться определенным образом, то есть, не травмировать их, не подвергать каким-то многочасовым допросам.

Информацию тоже нужно собирать с пониманием того, что ее нужно правильно хранить, чтобы она имела юридическое значение. Нужно понимать, что информация должна находиться под чьим-то контролем, что все предпринятые действия нужно будет объяснить.

Если мы говорим, например, что на площади была найдена гильза (от стрельбы по мирным демонстрантам — ред.), то эта гильза должна храниться всегда в определенном месте. А если ее кто-то перемещает, то должно быть зафиксировано: кто, куда и зачем — то есть, до вот таких тонкостей.