Пишите письма крупным почерком

И выходите с портретами.

Самые горькие слова, которые я слышала в последнее время, - это фраза из последнего слова Игоря Проженникова в суде. Игорь сказал, что в тюрьме понял: он никому не нужен, кроме матери. Игорю 21, и 17 февраля он приговорен к полутора годам колонии.

А вы раньше что-нибудь слышали про Игоря Проженникова? Вряд ли. Этот молодой человек был задержан 4 октября после «Марша освобождения политзаключенных». Он сел на полтора года за то, что заклеил скотчем камеру видеонаблюдения на Окрестина. А больше мы ничего о нем и не знаем. Даже новость об очередном политическом приговоре прошла по новостным сайтам незаметно, потому что в тот день начинался суд над Виктором Бабарико, и информационное пространство было занято именно этим громким делом. А еще в тот день закончились прения в деле Катерины Андреевой и Дарьи Чульцовой. Так что приговор Игорю Проженникову стал тихой и незаметной новостью, как и его четыре с половиной месяца в СИЗО на Володарского. Сказать ту горькую фразу про маму мог только человек, который так и не почувствовал нашей поддержки. Мы не написали ему письма. Мы вообще не знали, кто он такой.

Сегодня в списке политзаключенных – 250 человек. Действительное количество – намного больше и наверняка перевалило за тысячу. Просто многих сажают по статьям 363 и 364 – «сопротивление сотруднику органов внутренних дел» и «насилие или угроза применения насилия в отношении сотрудника органов внутренних дел», - или вообще за терроризм. А тех, кто арестован по этим статьям, правозащитники, к сожалению, не спешат признавать политзаключенными. Осторожничают: а вдруг он и в самом деле тихаря за балаклаву ухватил? Вспомните хотя бы многочисленных арестованных по делу Николая Автуховича. С одними он действительно хотя бы дружил, а с другими был едва знаком. Например, пенсионерка Галина Дербыш в СИЗО уже стала знаменитостью: ее там называют «бабушкой-террористкой». Но много ли поддержки она получает от нас, с воли? Она ведь формально не является политзаключенной. Впрочем, я сейчас не о правозащитниках и уж тем более не об их критериях. Я о нас с вами.

Так получилось, что мы ищем новости о медийных персонах, мы хотим знать, что с ними происходит, мы хотим их поддерживать, мы пишем им письма. Поэтому получается так, что Виктору Бабарико письма шлют сотнями (какой процент доходит до адресата – это второй вопрос), а молодым ребятам, которые не были известны раньше, пишут мало или не пишут вообще. А ведь эти ребята вышли на протесты впервые в жизни. Возможно, они были бы с нами и в 2010, и в 2006 году, но тогда они были еще детьми. И вот мальчики и девочки выросли, вышли на улицы, почувствовали себя частью народа, взяли на себя ответственность, встали в сцепку, пошли в тюрьму. Теперь они - наши герои и наше будущее. Но мы не знаем их ни в лицо, ни по фамилиям.

И потому юный Игорь Проженников говорит в суде, что никому не нужен. Это мы не дали ему возможности почувствовать себя нужным. Давайте это исправлять.

У европейских парламентариев с 2010 года появилась традиция – брать шефство над белорусскими политзаключенными. Это такой символический, но приятный жест. Сейчас они тоже становятся опекунами наших политзеков. Так почему мы не можем сделать то же самое? Нам это намного проще сделать, чем европейским депутатам. Для начала нужно хотя бы найти на новостных сайтах, в социальных сетях, по сарафанному радио фамилии задержанных на акциях протеста и просто участников сопротивления. Выбрать любую фамилию. Или так: собраться большой компанией, положить в шапку записочки с фамилиями политзаключенных и тянуть жребий. Вытащить себе подопечного вслепую. И начать писать письма. Регулярно, в любую погоду, до самого освобождения. А еще можно посылать хотя бы небольшие денежные переводы. Но главное все-таки – письма. Они точно не дадут человеку почувствовать себя одиноким и брошенным, что особенно горько после того, как прошелся по городу в стотысячной колонне единомышленников и почувствовал локоть соседа в сцепке.

И еще одна вещь, которую мы все вместе должны сделать, причем немедленно. В СИЗО-3 Гомеля сейчас сидит Дмитрий Гопта. Он инвалид. У 21-летнего парня интеллект шестилетнего. То есть в тюрьме, считайте, сидит первоклашка, которому дали два года «за политику». Когда его задержали, он не понимал, что происходит, немедленно признал вину, потому что дяденьки милиционеры пообещали, что отпустят. Дяденьки, кстати, до суда и отпустили – а зачем париться в СИЗО с этим пацаном, у которого энурез к тому же? Когда Диму брали под стражу в зале суда, он плакал и просился к маме. Так вот, давайте немедленно, сегодня же, все отправим Диме красочные открытки. Разноцветные и радостные. Без длинных текстов, но с крупными буквами. Несколько слов поддержки: «Дима, мы с тобой!», «Дима, держись!», «Дима, мы тебя ждем!» - самых простых и понятных. (Адрес СИЗО: 246003, Гомель, ул. Книжная, 1а.) И маленькому мальчику Диме, который никогда не повзрослеет, будет не так страшно в тюрьме. А нам – на воле.

25 марта Беларусь выйдет на улицы. И мне кажется, что в этот день на наших улицах непременно должны быть портреты всех политзаключенных. Без исключения. Власть хочет разделить нас даже в этом: политзеки-знаменитости с биографией и те, кто оказался за решеткой впервые. Вторых намного больше. На их примере протухший режим демонстрирует обществу: вот, пойдете на демонстрацию, посадят вас – и все забудут. Так вот, черта с два. Не забудем. И не простим, разумеется.

Ирина Халип, специально для Charter97