Адвокат белорусских политзаключенных: Я горд защищать своих единомышленников

Владимира Созончука лишили права на профессию, но он остался человеком принципов.

Дисциплинарная комиссия минской городской коллегии адвокатов решила лишить лицензии Владимира Созончука —юриста, который взялся защищать журналистку «Белсата» Екатерину Андрееву, блогера Дмитрия Козлова (Серого кота) и одного из лидеров белорусской оппозиции Николая Статкевича.

В интервью Charter97 Владимир Созончук заявил, что ни капли не жалеет о своем решении защищать политических заключенных:

— Как говорится: если не я то кто? Немного высокопарно, но можно так сказать. С другой стороны — вы понимаете, я же и в 2010 году защищал кандидата в президенты Дмитрия Усса, который вместе с Николаем Статкевичем привлекался. Почему-то меня в 2010 году не лишили лицензии.

Все имеют право на защиту, каждый человек, но когда ты защищаешь своих единомышленников, когда ты защищаешь людей, в действиях которых нет преступления, то это вдвойне приятно. Для меня важно добиваться справедливости.

Если бы мне в начале своей юридической деятельности мне предложили идти в адвокаты, то я бы счел это за оскорбление. Я пошел в прокуратуру и там работал 11 лет, считая, что там справедливость и закон, но потом пришло понимание, что не всегда прокуратура равно законность.

К тому же наступил 94 год и после этого я понял, что все, дальше мне совесть не позволяет работать и я ушел в адвокаты. Хотя, скажем так, адвокатская деятельность, наверное, не мое изначальное юридическое призвание, но я пошел в адвокаты, чтобы тут пытаться добиваться справедливости. Однако, что такое адвокатура сейчас в Беларуси…

– Насколько опасно адвокату работать с делами политзаключенных?

— Я пару дней назад спросил у коллеги Людмиле Сергеевне Казак, папа которой — мой земляк, мы с одной школы и, так скажем, с одной деревни. Я задал ей вопрос: «Ты когда давала добро на защиту Марии Колесниковой не предвидела этот вариант, что все закончится лишением лицензии?». Людмила же умница, красавица, трое детей, ладно я, скажем так, немного осталось до пенсионного возраста, а там проживем как-нибудь. Она на мой вопрос конкретно не ответила.

В Беларуси адвокат, который берет на себя ответственность защищать политических заключенных, рискует быть лишенным лицензии. Сейчас у меня еще есть лицензия, но надеятся, что я ее сохраню после обжалования — не приходится, это понятное дело.

Скажем так, если молчать, соглашаться, давать подписки и, так скажем, в конце следствия писать какие-то жалобы, которые не будут удовлетворены, то опасность небольшая, но если пытаться принципиально добиваться справедливости, сотрудничать со СМИ, дабы люди, в определенной степени, были информированы, то понятное дело чем это все закончится.

– В частности вы взялись за дела Катерины Андреевой, Дмитрия Козлова, Николая Статкевича. Что вы можете сказать об этих людях?

— Я вчера второму защитнику [Сергею Зикрацкому, – ред.] Катюши говорю: «Сережа, передай от меня привет, поддержку и скажи, что я горд, что смог познакомиться с такой умницей, красавицей, приятной девочкой, достойным гражданином Республики Беларусь». Это же я могу сказать и об остальных моих подзащитных, о Николае Викторовиче Статкевиче и Дмитрии Козлове.

— Почему власти так воюют с адвокатами?

— Власть борется со всеми. Адвокаты ничем не лучше, скажем, тех же достойных врачей, журналистов, и одной Катюши, и той же второй — Катюши Борисеевич. Власть пытается любыми средствами, так скажем, заткнуть рот всем, кто пытается просвещать людей и бороться против этой системы.

– Очень показательно, что решение о лишении лицензии принимают не какие-то суды, представители властей, а ваши же коллеги адвокаты. Почему принимаются подобные решения? Страх? Конформизм?

— Вы же понимаете, что сложно мне судить мои коллег, тем более я им сказал до начала рассмотрения, что «ребята, при любом вердикте я каждому из вас всегда подам руку и поздороваюсь». Понимаете, адвокаты и в том числе — члены дисциплинарной комиссии, они как и весь народ в этой стране — заложники. Если народ, скажем, заложник одного человека, то адвокаты заложники существующего закона, адвокатуры, положений.

Если отталкиваться от формальности, то, может, где-то они и формально правы, давая какую-то оценку. Здесь же вопрос толкования той или другой нормы, права ее применения. Является ли поступок адвоката, который отказался дать подписку о неразглашении – поступком несовместимым или не является.

В августе [смеется] 2020 года, когда эти же мои коллеги рассматривали аналогичная представление, когда я в июне отказался подписывать, скажем так, в этом нет проступка, который бы свидетельствовал о наличии в моих действиях состава административного правонарушения. Сейчас, когда пришло письмо адвокатам с подписью главы Минюста, дескать, что вот я виноват, адвокаты уже пересмотрели свою позицию по этому же вопросу и констатировали, что обстоятельства поменялись.

Абсолютный факт, что у нас адвокатура не является независимой. Я думаю это понятно любому гражданину, даже без юридического образования. Только люди, которые зависимы от власти будут доказывать, что адвокаты независимы.

– В чем специфика профессии адвокат в Беларуси сегодня? Ведь количество оправдательных решений в наших судах — 0.3%. Многим кажется, что эта профессия сегодня просто бесполезна

— Обидятся, может, мои коллеги, но, наверное, мне сложно с вами не согласиться. Существующие законодательство, к сожалению, ограничило все правовые возможности адвоката, которые предусмотрены законодательством в нормальных, цивилизованных государств, которые позволяют адвокату бороться с незаконностью, если она исходит от государства.

– Недавно появилось к международному адвокатскому сообществу, где она призывает ваших зарубежных коллег обратить внимание на происходящее с адвокатами в Беларуси. Действительно ли важно сегодня говорить и привлекать международное внимание к проблеме адвокатов в Беларуси?

— Почему не важно? Скажем так, мы же живем не в Северной Корее, где я даже не знаю, есть ли толком адвокаты или нету их вообще. Кто-то из коллег мне сказал, что якобы там только в экономических делах участвуют, а по остальным их нету, потому что, так сказать, органы не ошибаются.

Все-таки мы живем в центре Европы и я думаю, что этот призыв имеет право на существование и мы можем надеяться, что он даст определенный результат.

И международные наши адвокатские структуры, и прочие, да, и в России есть достойные адвокаты, тот же Генрих Маркович Резник, которого я знаю лично. Мы когда-то в 92 году с ним ездили в троллейбусе на «Мартовскую тишину» [Следственного изолятора №1 в Москве, – ред.]. Я в качестве следователя, который расследовал эпизод дела ГКЧП, а он в качестве защитника человека, который изолировал Горбачева в Форосе. Я считаю его достойным адвокатом. Будем надеяться на помощь и солидарность зарубежных специалистов.