Вставший на сторону народа офицер: Увиденное на маршах сильно повлияло на срочников

После 9 августа четверо офицеров в части, где служил Александр, написали рапорты об увольнении.

Александр — офицер, который после выборов уволился из внутренних войск МВД из-за политических взглядов. Он откровенно рассказал «Салідарнасці» о том, что видел по ту сторону баррикад после президентской кампании, и о настроениях в части.

На президентских выборах он голосовал за Тихановскую досрочно, потому что 9 августа был на службе.

— Все было как обычно, — вспоминает Александр (имя изменено по просьбе героя публикации – прим.). — Все части перед выборами переходят на усиленнный вариант несения службы и готовят к пресечению настоящих массовых беспорядков, а не того, что было…

Нам поставили задачу: охрана общественного порядка в Минске. Утром мы прибыли в город. Что примечательно, была полная тишина: ни машин, ни людей, ни милиции. День провели, сидя в машинах. Вечером дали команду выйти из машин и направиться в сторону Немиги.

Никакой жести там я не увидел. Шли цепочки военных, милиции. Медленно отходили люди. Эпицентр событий был ближе к стеле. Слышал, как гранаты взрывались и водометы ехали.

По словам Александра, в ту ночь после выборов он видел двоих людей, которые бросали плитку в сторону военных. На его глазах один бывший высокопоставленный силовик бил задержанных людей.

— Для меня это было непонятно. Оказавшись между военными и милицией, никто не сопротивлялся. Зачем бить?

До четырех утра наше подразделение участвовало «в спецоперации по пресечению массовых беспорядков». Люди, которые были в городе, кричали нам: «Фашисты! Звери! Что вы делаете?»

По словам Александра, в ночь с 9 на 10 августа таких было немного, градус ненависти к силовикам вырос в последующие дни.

В течение двух недель после выборов офицеров из части домой не отпускали. По графику военные выезжали в город и сидели в машинах.

— Идеологи пытались создать в части праздничную атмосферу — включали музыку по радио. Интересный момент: до 9 августа никто не ставил задачу применять силу, а после выборов нам сказали (не в форме приказа) при задержании применять силу. Проще говоря, бить всех, чтобы больше не выходили на митинги.

Тогда Александр впервые подумал об увольнении.

— Важно понимать, что у каждого человека есть выбор. Никто не может тебя заставить никаким приказом догонять кого-то и бить. Я проинструктировал подчиненных по поводу применения силы: только в случае угрозы себе и реального преступления. Если люди просто идут — никого не бить.

Я думал, что польза будет больше, чем если я уйду и кто-то будет руководить по-другому. Спустя месяц я осознал, что поддерживаю насилие, оставаясь в части.

Не все офицеры придерживались такой позиции. Я видел, как заместитель командующего внутренних войск ногами избивал лежавшего на земле человека. Знаю, что один из начальников поставил задачу своим подчиненным использовать камни, чтобы бросать в проезжавшие машины, которые сигналят в знак солидарности с участниками акций.

Увольнение Александра затянулось на два месяца.

— Начальство мне говорило, что я пожалею, многое потеряю в материальном плане и не найду такой работы больше. Вся идеология там заточена на то, что за пределами войска вас никто не ждет. Но люди уходят, и никто не пожаловался, что ему хуже, чем было. Контракты у многих заканчиваются летом, и не все планируют их продлевать.

Кстати, после 9 августа четверо офицеров в части написали рапорты об увольнении. Тогда на совещании в верхах затронули эту тему, мол, не надо никого держать, пускай уходят. Их уволили в течение месяца — это минимальный порог.

Говоря о настроениях среди военных, Александр отмечает, что в том коллективе, где он служил, процентов десять офицеров-контрактников придерживаются адекватной позиции и понимают, что выборы прошли нечестно.

— Процентов 30 понимают, что происходит, допускают, что выборы фальсифицировали, но их позиция «моя хата с краю, пускай разбираются сами». И половина — такие, как полковник Кривоносов из Гомельской области, который заряд энергии получил от Лукашенко.

Что касается солдат-срочников, то на них легче воздействовать, чем на милиционера, который каждый день домой ходит. У срочников информации ноль, телефоны запрещены, читать они могут «СБ», «На страже» и «Войсковой вестник».

Часть солдат верили, что протестующих 20 человек, им заплатили, и они вышли на улицу покричать. Помню, как в центре Минска на одной из сентябрьских акций солдат увидел часть колонны и говорит: вон, идут 20 человек. А спустя полчаса увидел огромную колонну у Дворца спорта и был сильно удивлен, когда понял, что его обманывают. Увиденное на маршах сильно повлияло на срочников.

В новом осеннем призыве встречались те, кто сидел на Окрестина или был оштрафован по статье 23.34. На личных делах таких срочников ставят красную пометку.

В течение месяца после увольнения Александру в соцсетях поступали предложения заниматься продажей наркотиков, делать закладки.

— Естественно, я отказался. Как и предполагал, потом появилась информация что, скорее всего, это провокация.

Сейчас Александр ищет новую работу и приобретает новую профессию.