Благодарность

Горбачев дал целому поколению уникальный шанс выйти на свободу.

Писатель Виктор Шендерович рассказал об исторической роли первого и последнего президента СССР.

– Позвонил Игорь Иртеньев, – вспоминает Шендерович. – Это было году в 1986-м.

— Ты слышал, что он сказал?

— Кто?

— Горбачев!

— Когда?

— Сегодня! Он сказал о приоритете общечеловеческих ценностей!

Помню, чуть не переспросил у Иртеньева, что это. Потому что услышал словосочетание в первый раз. Про диктатуру пролетариата, надо заметить, я знал к тому времени довольно подробно, а вот про общечеловеческие ценности слышать как-то не доводилось…

В особенности от Генсеков ЦК КПСС.

Тридцать пять лет – хороший срок для осознания масштабов везения.

«Софья Власьевна» сдохла бы, разумеется, все равно, рано или поздно. Даже выбери Политбюро в 1985 году товарища Гришина (а он проиграл Горбачеву всего один голос), — разумеется, сдохла бы от несовместимости с жизнью! Но незначительные (для матушки-истории) погрешности – десятилетие туда, два сюда… — могли стоить судьбы нам, живущим внутри малого времени, в своей коротенькой жизни.

Горбачев дал нашему поколению уникальный шанс выйти на свободу.

Он и сам, конечно, не мог знать о масштабах перемен, которым был предназначен. Он-то думал выпустить пар, но понятия (как и мы все) не имел о давлении в системе, и вместе с клапаном оторвало в итоге руки. Свобода вырвалась наружу со свистом.

Если бы в 1984 году Михаилу Сергеевичу дали почитать его собственные речи 1990 года, он бы, полагаю, тронулся умом. Но ум оказался подвижным, а политический талант – огромным. Серфингист на гребне громадной, внезапно выросшей под ним волны, новый генсек демонстрировал чудеса координации, учась на ходу…

Да, на нем были и просчеты, и прямая политическая ответственность за кровь, пролившуюся в те годы на окраинах империи, но когда в 1992 году я увидел в телевизионных новостях, как союзная авиация Милошевича бомбит хорватские города, до меня впервые дошло, по какому мягкому варианту распада прошел, по самому краешку, СССР, — которым к этому времени, по счастливой случайности, руководил не мясник, и не идеологический параноик, а нормальный человек.

Человек гражданского (то есть, как минимум, невоенизированного) сознания. Человек, способный заплакать от беспомощности, — как заплакал однажды Горбачев на месте адской железнодорожной катастрофы. Человек, который позволил себе просто уйти от власти, потерпев политическое поражение (о, как пронзительно и масштабно ощущается сегодня этот простой поступок).

Человек, для которого главным выбором в жизни оказалась любовь.

…В России, говорят, надо жить долго.

Да. В частности, видимо, для того, чтобы выслушать до конца проклятия в свой адрес от тех, кто лизал бы тебе руки, если бы ты не отпустил их на свободу. Чтобы пережить и предательство, и забвение — и стать наконец просто самим собой.