Чалый рассказал о революции, обнищании населения и конце эпохи насилия

Белорусская экономика вошла в этот год уязвимой со всех сторон. Источников экономического роста нет, возможности для этого сильно сокращаются. При этом все настолько взаимосвязано, что один сектор заражает своими проблемами другой. Люди нищают, но революции не происходят из-за обнищания населения.

Об этом рассказал экономический аналитик и обозреватель Сергей Чалый во время дискуссии «Сценарий будущего: Беларусь-2030» 17 марта.

Белорусская экономика - как хронический больной

Ситуация в экономике настолько сложная, слово «хрупкость» лучше всего ее бы охарактеризовало. 2030 год – это очень-очень далеко на самом деле. Что у экономических агентов, что у властей горизонт планирования чрезвычайно сузился из-за сильно возросшей неопределенности. Краткосрочная перспектива – это месяц, долгосрочная – год максимум, чуть дольше, может два. Дальше прогнозировать что-либо невозможно.

Белорусская экономика вошла в этот год уязвимой со всех сторон. Это как хронический больной, у которого обострялись в разное время различные заболевания, с которыми можно было как-то бороться, а сейчас они одновременно обострились все. И непонятно, за что хвататься. Хорошего решения, по-видимому, уже нет.

Экономика довольно прочно повязла после кризиса 2015-16 годов в ловушке низких темпов экономического роста в отсутствии каких-либо структурных изменений. Осознание того, что они нужны, росло, но рос страх того, что если их запустить, ситуация станет необратимой, неуправляемой, катастрофической.

Это как выдернуть одну костяшку домино, и посыпятся все, и не сможешь управлять тем процессом, который начнется. Страх накапливался регулярно и окончательно постепенно парализовал примерно к осени позапрошлого года. Это было хорошо видно.

Наблюдается риск решений в экономике, хотя они уже начали себя успокаивать, что все хорошо. Но мы видим, что ничего этого нет. Источников экономического роста нет, возможности для этого сильно сокращаются.

Тот же тренд, который сейчас происходит – это существенное отставание не только абсолютное по уровню развития, но и относительное по темпам от наших соседей. Уже сейчас изменило ситуацию на рынке труда.

Власти знают, что грядет кризис

Задолго до эмиграции, вызванной физической небезопасностью людей, угрозами преследования, Беларусь теряла квалифицированные кадры. Тренд развернулся. Если раньше главным реципиентом была Россия, то сейчас это, главным образом, Запад, Украина. Просто так удобнее получается.

По всей видимости, сейчас речь идет не о том, состоится ли этот масштабный экономический кризис в перспективе долгосрочной, а каким образом он пройдет, и по какому каналу он будет развиваться. То есть, это не вопрос «будет ли», а вопрос «как будет».

Я думаю, что это сознание постепенно овладевает и теми, кто экономикой управляет в Беларуси. Потому что у нас все фактически настолько взаимосвязано, что один сектор заражает своими проблемами другой. И поддерживается этот механизм. Ужасное состояние предприятий, которые оказались в нем после модернизации и девальвации, случившейся в прошлом году.

Эта финансовая поддержка дошла до того уровня, которая угрожает всерьез системной стабильности, финансовой стабильности. Финансовый сектор практически кормится с руки Нацбанка.

Грозит ли населению Беларуси обнищание

Совсем недавно эстонская служба разведки выпустила ежегодный доклад, в котором говорит о том, что системные реформы, которые будут произведены после смены режима Беларуси, лишат работы сотни тысяч человек. Это совершенно очевидный факт, что реформирование экономики приведет к тому, что будут меняться форматы работы экономики. Без поддержки и дотации неприбыльных предприятий.

Каким образом экономика будет выживать в ближайшее 10-летие при условии того, что заканчиваются деньги. Невозможно долго кормить производство, которое не приносит прибыли. Зарплату начали выдавать молоком и сыром. Эта практика не новая, но как долго она будет продолжаться.

Высвобождение с непроизводительных рабочих мест сотни тысяч человек – это не угроза, это возможность.

У нас до осени позапрошлого прошлого года-весны прошлого – помимо экономической политики властей, логика идущих поневоле структурных изменений приводила к тому, что государственный сектор регулярно терял подряд занятости, это было ресурсом для развивающегося частного сектора.

Примерно к концу позапрошлого – началу прошлого года мы пришли к такому уровню экономики, когда взаимное сосуществование мирное государственного и частного сектора должно было закончиться. Кто-то должен был начать каннибализировать другой сектор.

Для дальнейшего развития частного сектора требовалась уже сознательная эвтаназия мертвых промышленных гигантов. Они стояли на том уровне, когда экономическое развитие могло инвестироваться не только инвестициями, но и инновациями. Новая экономика зарождалась. Коронавирус полностью добил эту ситуацию. Государство бросилось спасать свой госсектор. На самотек оставило сектор частный, он сейчас находится на ужасающем положении.

Это нормальное развитие событий. Частный сектор готов был принимать этих людей, давать им рабочие места с гораздо более высокой добавленной стоимостью. Это не вызов, это не страшилка, это то, что нужно было делать, реально заниматься эвтаназией этих предприятий, чтобы образовывать точки роста, которые могут быть.

Когда происходят революции

Новая волна протеста может быть вызвана экономическими факторами и обнищанием населения. По последней официальной статистике почти половина населения живет на 500 рублей. Около 200 долларов. С одной стороны кажется, что это реальное обнищание, чтобы люди перестали терпеть его. Планка понижается, но люди продолжают терпеть. Какова должна быть планка бедности, чтобы люди перестали ее терпеть.  

То, что происходит сейчас – это социальная революция, которая началась в 2020 году. Революции случаются не от обнищания населения, они происходят, когда наступает крах надежд. Когда вы рассчитываете на то, что вот только начали жить, вы только начинаете планировать свою жизнь на сколько-нибудь длительную перспективу, вы берете кредиты на товары длительного пользования. Совершаете какие-то семейные решения, завести ребенка или еще что-то.

А потом выясняется, что ваши планы рушатся, вы переходите на режим затягивания поясов. Вот тогда эти социальные перемены наступают, а не тогда, когда мы находимся на нисходящем уровне. И там этого дна нету, это легко видно на примере Северной Кореи или Молдовы.

Особенно с учетом того, что в Беларуси было большое количество доступных компесаторных механизмов. Ответ на вопрос "когда это случится из-за экономики" – это уже случилось из-за экономики. То, что произошло в прошлом году – это и было результатом этой экономики.

Потому что люди, поставленные крахом своих надежд на улучшение в будущем, оказались перед выбором: либо попытаться что-то изменить сейчас, либо продолжать этот тренд валить на дно.

Когда это становится общим консенсусом, как в Молдове. Совершенно реальной становится перспектива как потери конкурентоспособных на мировом рынке работников за границу, которые будут оставшихся здесь поддерживать денежными трансфертами. А те будут питаться на своих подсобных участках.

Поэтому – все уже случилось. Дальнейших изменений из-за того, что люди будут беднее, не будет. Перелом произошел, иного не будет. Надежды здесь нет.

Как выйти из кризиса к стабильной демократии

Старая система ломается, ей на смену приходит новая. Какие меры позволят после политического транзита привести к стабильной демократии. Что должно быть сделано, чтобы люди стали жить богаче. Как сделать так, чтобы Беларусь стала государством благосостояния, и люди были заинтересованы поддержанием институтов?

Нет споров интеллектуальных между экспертами этого разряда, разбирающимися в состоянии белорусской экономики. Наша страна опоздала в экономических реформах, Лукашенко выдавал как уникальный путь отказ от решения вопросов, которые стояли перед страной еще в 90-е годы. Какая должна быть пенсионная система, какой должна быть роль государства в экономике, какие должны быть формы собственности и так далее. Какая должна быть система налогообложения. Это все еще вопросы 90-х годов, они не решены.

И мы, как опоздавшие, должны смотреть на результаты транзита стран, которые уже 25 лет как по этому прошли, и как в гипермаркете с полок выбирать то, что нам нравится.

Здась нет вопросов. Проблемы лежат в сопряженных вещах, которые, казалось бы, не имеют отношения к внешней экономике. Восстановление законности, восстановление независимых судов, исполнение контрактов. Вот эти совершенно базовые вещи. Надежда на правосудие. Без этого невозможна совершенно никакая экономика, кроме бандитской, мафиозной. Когда появляются параллельно какие-то институты-"решалы".

Мы стоим на пороге того, что если нет у людей, экономических агентов, надежды на официальные органы правосудия, то появятся те институты, которые заполнят этот вакуум. Мы знаем на примерах России 90-х годов.

В России - гигантский потенциал экономического взаимодействия

Я уверен, что в России есть гигантский потенциал для нормальных экономических отношений. Я не знаю, чем это объяснить (простите за жаргонизм, который я буду использовать), у нас сейчас отношений с Россией во многом строятся на том, что взаимодействовать должен обязательно какой-то схематоз, что должны быть какие-то контрабандные схемы, какие-то откатные вещи. Что должны быть какие-то договоренности с придворными олигархами.

Может это понимание наших экономических властей, как оно там должно быть, но на самом деле это совершенно извращенные формы. Если сегодня это дело вернуть в нормальное конкурентное русло цивилизованное, то там гигантский потенциал экономического сотрудничества, который выгоден будет России и нам. Там непаханое поле нормального взаимодействия.

Когда разрушится система насилия?

Насколько возможно возвращение "решал" из 90-х, и насколько реально люди готовы к тому, чтобы такие институты появились в качестве ответа на абсолютную неработоспособность правовой и правоохранительной систем, которые превратились в политические инструменты террора.

Тут я могу только сослаться на мнение людей, с которыми я лично общался, экспертами в этой области. Они боролись с преступностью в 90-е годы и знают условия, в которых они начинают появляться.

Очень важный социокультурный фактор, без которого это не живет, - когда у людей при решении собственных конфликтов (неважно какого уровня) пропадает желание общаться к правоохранительным органам. Это уже сейчас видно на уровне каких-то бытовых вещей.

Я призываю людей, которые сейчас в Беларуси, присмотреться, как это постепенно начинает происходить. Условия есть, а вопрос, произойдет ли это, очень сильно зависит от желания самих структур, которые есть несомненно, эту нишу занять.

Вы же помните слив с голосом, похожим на Караева, когда он говорил, что главными врагами являются "бчб-шники", а наш криминалитет уважает наши принципы, ведет себя лучше, чем эти оппозиционеры. Я боюсь, что здесь мы увидим скорее не классический механизм появления мафии, как это бывало раньше, а ситуация, когда выполнение функций мафии будет отхожим промыслом правоохранительных органов.

Госструктуры тоже осознают эту угрозу. Когда столь огромны полномочия, когда остановить это невозможно. Мы же знаем, что вся система насилия и поддержания этого порядка, которую мы сейчас видим, разрушится, если будет заведено хотя бы одно дело о превышении полномочий, пытках и так далее. Я боюсь, что скорее вот такой тренд у нас возможен.

P.S. О том, что власть должна не раскручивать насилие, а признать его, говорят и многие другие эксперты, а в ноябре об этом заявили даже некоторые депутаты.

Организатотры дискуссии: iSANS; Black Sea Trust (Германский фонд Маршалла Соединенных Штатов), Visegrad Insight.

Фото: скрин видео