Понятка

Гопники даже в Кремле сидят на корточках.

Говорят, что в России власть взяли в свои руки силовики. Но это не совсем так. Власть в свои руки взяли гопники, которые надели погоны и стали силовиками.

Национальное сознание России оформилось в понятку. Гопники никогда не отдадут власть, потому что кому еще ее отдавать? Мы все — гопники. Мир перевернулся вверх дном. Мы бьем по дну, как по барабану. Тарам-там-там! Все вместе представляем собой коллективного Великого Гопника. Гопник в гопнике живет, гопником погоняет. Мы — закономерный результат отечественной истории.

Гопничество стало религией России, всосало в себя православие, все прочие соборные дела: черную сотню, рабочий класс, Ленина, отрыжку беспризорников, детский дом, подворотню, охоту и рыбалку. Гопники — чемпионы. Наша главная страсть — победа. Она — наш бензин. Мы своих не сдаем. Мы — спортсмены, бойцы, мачо.

Гопники — вежливые ребята, но их напрягает извиняться, и они редко говорят спасибо. Им нравится глумиться, издеваться, особенно над врагами. Они — командиры района, города, области, всей страны. Они не щадят поверженного врага. Но больше всего они ненавидят предателей. Гопники даже в Кремле сидят на корточках. У гопников есть свои амазонки — гопницы. Они тоже теперь зашли в эшелоны власти, и вот — сидят там на корточках. И тоже не знают, как это — сказать «извините».

История гопничества тесно связана с приключениями понятки. Понятка родилась от негарантированной жизни, которая включает в себя негарантированное земледелие, негарантированную собственность, негарантированную семью, несчастную историю. Понятка вывернула сознание наизнанку. Она мутирует с течением времени, хотя не меняет своей сущности.

Понятка — приговор, патент на отсутствие будущего. Если понятка разлетится в хлам, заменить ее будет нечем. Понятка и власть находятся в уникальных отношениях: власть паразитирует на ней, а понятка паразитирует на власти. Скорее всего, главным паразитом здесь все-таки оказывается понятка.

Понятка одомашнивает мир. Сложности выбрасываются на помойку. Имена становятся кличками, даже если они сохраняют свой корень. Они очищаются от чести и совести. Мишка — кореш, Варька — сука. Американцы — пиндосы, их тогда проще убивать. Вообще-то чужого никогда не поздно замочить. Ведь ты — человек с ружьем.

Понятка — лимита не только имени, но и понятий. Остается мякиш, остальное долой как ненужное и пустое, остается понятка, которая тупо нюхает мир.

Понятка стала матрицей поведения, с ней хорошо дома, неуютно в чужих местах. Понятка делит мир на своих и чужих. Ты кайфуешь от мук, страданий и смертей чужих — это придает тебе силу. Ты ходишь в стае вместе со своими — это порождает наглость и ухмылку. Ты любишь феню, прикиды, грубый юморок? Ты любишь слышать о себе, что ты — крутой? Пацан, ты — наш! Понятка женихается с поняткой. Гирлянды, летучие мыши поняток…

Между начальником Росгвардии, шофером Мишей и гаишником есть нестерпимое родство поняток. Только они разбрелись по чинам и в душе друг друга называют клоунами. России, в сущности, не нужны роботы — они у нас уже есть.

Понятка — защитный дальтонизм мозга, паралич ума. Зима шансона. Лето рыбака. Понятка не различает масштаба событий. Гвоздь в стене, на нем кепка, и гудящий телевизор — это наш пещерный век, век понятки.

Под подозрение взяты любые идеи. Понятку тошнит от абстрактных слов. Свобода, ответственность, право — она блюет. Выборы — ну вы чего, это, братцы, собачье говно!

Понятка трогательно доверчива в своих подозрениях и подозрительна в своей доверчивости. Из подозрительности понятки лезут лопухи заговоров. К понятке липнут страхи. Она питается конспирологией.

Понятке подай врага, как хищнику — мяса.

Понятка — защита организма от ужаса мирового закулисья. Понятка жаждет беспорядка. И порядка. И вновь беспорядка — и так без конца.

Для нормального сознания понятка — патология, но для понятки нормальное сознание — аномалия. Понятка ищет понимания, внимания. Она не осуждает воровство. Понятка хрюкнет при запахе денег. Она балдеет от уважения, как от водки, но не верит в него. Она лишена сочувствия, зато наполнена бормотухой жалости.

Понятка — пивасик. Колл-центр зоны. Табачный дым до небес.

В масштабах планеты понятка не проканает. Это вам не мировая революция. Модель национально-провинциального выживания, не более того.

Понятка — ушибленное сознание. В понятке заводится и нередко развивается сталиновирус — вирус любви к Сталину.

Понятка безусловно способствует распространению глупости. Но считать ее причиной огульной эпидемии глупости — это надо еще доказать.

Идите к нам, умники. Жизнь махнет хвостом, и вы прибьетесь к нам, как нечистоты — к берегу, ну чего стоите, идти осталось недалеко, я же говорю: один шаг — шагайте!

B>Виктор Ерофеев, «Сноб»