Известный болельщик Вася Пешеход: Верю, что народ сейчас проснется и снова выйдет на улицы

Василий Николаев всю жизнь болел за брестское «Динамо», а теперь поддерживает спортсменов, выступающих за перемены.

Болельщик брестского «Динамо» Василий Николаев больше известен футбольной общественности как Вася Пешеход. 29-летний мужчина, страдающий серьезным заболеванием кровеносной системы, на протяжении пяти последних лет не пропускал ни одного матча любимого клуба. Причем на игры он в основном добирался пешком, за что и получил свое прозвище.

Ради футбола Николаев преодолевал десятки и сотни километров внутри страны, однако недавно он был вынужден покинуть ее пределы, но уже по соображениям собственной безопасности. Активным фанатом заинтересовалась брестская милиция. Претензии – участие в акциях протеста. Васю Пешехода не просто запугивали привлечением к ответственности по 293-й статье Уголовного кодекса (организация массовых беспорядков, сопровождавшихся насилием над личностью, погромами, поджогами, уничтожением имущества или вооруженным сопротивлением представителям власти, срок – от 5 до 15 лет), но и принуждали опознать других футбольных болельщиков среди протестующих.

От этой ситуации Николаев решил убежать. Без телефона, вещей и практически без денег он из Бреста добрался до Смолевичей, а оттуда совершил ночной переход в аэропорт «Минск-2». В настоящий момент мужчина находится за пределами Беларуси, но место пребывания не раскрывает. Он готовится к еще одному переезду, чтобы обрести статус политического беженца.

Историю своего вынужденного отъезда Вася Пешеход рассказал «Трибуне».

– 10 марта мой старший брат Паша получил зарплату, он работает администратором в магазине «Остров чистоты» в Бресте. А на следующий день пропал, мы не могли узнать, где он. Брат, надо сказать, любитель поиграть в автоматы, поэтому мы предполагали, что он где-то спускает деньги. Но не могли его найти, хотя искали везде. В итоге утром 12 марта я пошел в Ленинское РУВД Бреста и подал заявление о пропаже человека. Оттуда бумаги дошли до Московского РУВД, так как я прописан в этом районе.

В обед ко мне домой приехали милиционеры: один задавал вопросы, а второй фотографировал все комнаты. Они хотели убедиться, что брат действительно сам пропал, а не я, не дай Бог, с ним что-то сделал. К слову, к маме домой тоже приезжали и проводили аналогичные процедуры.

Так вот, сотрудник, который задавал мне вопросы, в процессе разговора заметил футбольную атрибутику на стене: майки, шарфы и другое. Милиционер обратил внимание на майку «Городеи», мне ее для коллекции в ноябре подарил экс-игрок команды Шавель, которого в прошлом году не раз задерживали на мирных акциях. На майке было написано «Для Васи Пешехода от Ростислава Шавеля», и на всю грудь «Жыве Беларусь!» Когда Ростик мне ее дарил, я нашел в каком-то ларьке красный маркер для росписи, потому что майка белая. Хотелось красно-белого сочетания. Плюс у меня висела на стене футболка сборной Беларуси и недавно сделанный шарф в память о моем близком друге Никите Кривцове, который погиб в пошлом году. На шарфе написано «Никита Кривцов – Герой Беларуси» и размещен герб «Пагоня».

– К слову, ты читал ответ Следственного комитета по делу Кривцова? Силовики утверждают, что Никита совершил суицид.

– Конечно, читал. Как по мне, правоохранительные органы просто решили таким образом показать, что они не сидят на месте, а действительно работают, что-то делают. Чтобы к ним со стороны людей не было претензий. Но я, естественно, в версию самоубийства не верю.

С Никитой я был знаком с 2010 года, может, даже дольше. Несмотря на то, что он в основном имел отношение к «Молодечно», мы с ним часто ездили на выезда. Кстати, на моем канале в YouTube есть видео с выезда в Жодино в июне 2020-го. И кадры, где я кормлю котов, снимал как раз Никита. Можно сказать, это было наше последнее совместное доброе дело. Кривцов посидел первый тайм на матче, потом с ребятами уехал – и все, после этого я уже его не видел.

А потом эти новости, его гибель… Естественно, в версию СК не верю, Никита не мог сам такого сделать. Надеюсь, правду мы все-таки узнаем.

– Давай вернемся к твоей истории. Что сделали милиционеры, когда увидели футболку Шавеля с надписью «Жыве Беларусь!»?

– Они между собой переглянулись, а потом тот, который задавал мне вопрос, спросил у своего напарника с фотоаппаратом: «Может, и этого сразу забрать?» Ответ был такой: «Давай сначала с его братом разберемся, за этим же пришли. Тем более заявление уже есть». Но я понял, что за мной рано или поздно все равно вернутся.

К тому же, если честно, я участвовал в мирных акциях, но единственное, к чему можно прицепиться, это к тому, что я как-то бросил бутылку в сторону силовиков. В остальном – никакой агрессии. Просто выходил на улицу, чтобы выразить свое желание перемен, и я сейчас хочу перемен.

– Тебя, получается, не забрали и майку не изъяли?

– Да, я остался дома, и никто ничего у меня не забрал.

– Насколько знаю, брата вскоре нашли?

– Да, знакомые и родственники видели его как-то в Бресте, потом, уже 16 марта, мне позвонила сестра и сказала, что он в центре города. Естественно, догнала его, привела ко мне домой. Мы с ним серьезно поговорили, ведь родители переживали. Он все понял и пообещал, что до восьми вечера вернется домой. Он живет сейчас с мамой, хотя в 32 года есть и жена, и ребенок. К сожалению, вместе они не живут, да и брат подвержен игромании – много времени проводит за игровыми автоматами.

Милиционеры, узнав, что Паша нашелся, 17 марта приехали ко мне, чтобы убедиться, что он жив и здоров. Самое интересное, что правоохранители не просто постучались в дверь, а зачем-то ломали ее, хотели ворваться. Не понимаю, почему они так себя вели. В любом случае я дверь открыл. В тот момент я был в шортах и без майки, на руке – бело-красно-белый вязаный браслет. Один из сотрудников заметил его, но ничего не сказал. Второй же просто спросил, где Павел Юрьевич, мой брат. Я сказал, что, скорее всего, или у нашей сестры, или на работе. Милиционеры поехали к нему на работу, нашли там и забрали в УВД Брестского облисполкома. Как рассказывал брат, его завели в кабинет на четвертый этаж, и там начальник какой-то посмотрел и сказал: «Вы не того привезли. Нам нужен его брат». То есть, получается, им нужен был уже я.

В тот же день, ближе к обеду, сотрудники правоохранительных органов, одетые в гражданское, приехали ко мне. Забрали, отвезли в УВД, где в кабинете я увидел брата. Его в итоге отпустили, а меня оставили. Поставили посреди комнаты стул, посадили меня на него и сразу в лоб: «Сколько тебе заплатили? Говори или хочешь, чтобы тебе ####### [ударили]?» Раньше знакомые и друзья рассказывали, что задержанным на акциях задавали этот вопрос, а тут уже услышал его вживую. Я им сказал, что могут ударить, но если я умру, то их посадят. На что услышал такой ответ: «Никто не знает, что ты у нас. И если что-то случится, то никто не найдет». Я сразу вспомнил, что как минимум брат знает, так что их слова – это пустой треп.

Дальше милиционеры мне предложили несколько вариантов развития событий. Они сказали, что могут приписать мне часть 1 статьи 293 УК РБ или часть 2 той же статьи (участие в массовых беспорядках, выразившееся в непосредственном совершении действий, названных в части 1 настоящей статьи, – прим.). Сразу скажу, что я не отрицал своего участи в акциях протеста, агрессия с моей стороны была – бутылку в сторону силовиков бросил. И я готов за это понести наказание, о чем им прямо и сказал. Даже спросил, где расписаться. На это милиционеры заявили, что они меня привезли не для того, чтобы закрыть здесь и сейчас, а чтобы просто провести беседу. И если я отвечу на все их вопросы, то спокойно уйду домой. Я сразу тогда понял, что тут что-то нечисто, какой-то подвох.

И действительно. Начальник повернул ко мне экран компьютера, и там была фотография, где изображен я и детский тренер моего младшего брата из СДЮШОР Бреста. Снимок был сделан на Советской во время одной из акций. Тренер держал спортивную сумку, а я в это время надевал на ноги щитки. Знал, что на акциях стреляют, поэтому для защиты надел щитки. И, скажу честно, они помогли, потому что однажды пуля все-таки прилетела мне в ногу, но повреждения не нанесла.

Так вот, показали мне фото и сказали, что у милиции на меня много чего есть, хватает свидетелей, которые сказали, что я постоянно участвовал в митингах. Называли фамилии людей, в том числе тех, кто уже сидит. А еще сказали, что прослушивали мой телефон, что есть скрины моих сообщений, где я созывал людей на акции. В общем, могут меня посадить. Дали мне уголовный кодекс, чтобы я его изучал прямо при них. Но затем милиционеры предложили два варианта: либо закрывают меня за организацию массовых беспорядков, либо они мне покажут фотографии людей, и я расскажу, как кого зовут. Помню, один из милиционеров, который тоже был в кабинете, начал играть роль плохого полицейского и обратился к коллеге: «Да что мы с ним возимся, давай уже закроем». Но я сказал, что согласен сотрудничать с правоохранителями. Мне сказали, что если я людей на фотографии опознаю, выдам их, то на меня даже не будут протокол заводить, а спокойно отпустят домой. Я буду спокойно жить и снимать свои ролики.

Сотрудник по фамилии Дроздов посадил меня рядом и начал показывать снимки. На одном из них я узнал парня, сказал, что он ходит на сектор «Динамо». На другом про парня сказал, что раньше с ним пересекался, но потом наши взгляды на футбол и жизнь разошлись, мы перестали общаться. Дроздов начал злиться и заявил, что ему плевать, какие и с кем у меня отношения. Главное – фамилии и имена, адреса проживания. Я ответил, что тогда нужно фотографии смотреть заново. Смотрю, снова узнаю ребят, но имен не называю. Лишь сказал, что есть номер парня, который знаком с тем, кто изображен на фото, но номер дома, наизусть не помню. И я бы мог пойти домой, посмотреть и рассказать. Тем более из страны никуда уезжать не собираюсь – мне со дня на день нужно ложиться в больницу. Потом мне показали еще одну фотографию, сказал, что, вроде бы, парня зовут то ли Саша, то ли Петя, то ли Вася. Точно смогу сказать, когда вернусь домой – все контакты на телефоне, а у него полностью села батарея. В итоге этот Дроздов, к счастью, пошел на мои условия, сказал, что скинет мне фото на вайбер, я дома посмотрю, а на завтра вернусь в УВД и все расскажу. То есть, грубо говоря, продолжу сотрудничать с милицией, чтобы меня не закрыли.

Помню, на фотографиях, которые мне показывали в кабинете, я увидел болельщика старшего поколения. Дроздов отметил, что этот парень нужен позарез, его обязательно нужно посадить. Видимо, что-то серьезное натворил. Когда я уже оказался за пределами Беларуси, предупредил фаната через общих знакомых, что его ищут. К сожалению, не знаю, как у него дела сейчас.

Но в милиции я никого не выдал. Меня все-таки отпустили с требованием в течение 48 часов предоставить информацию об изображенных на фотографиях людях. Если откажусь сотрудничать, то меня, естественно, закроют. Вышел из кабинета, у УВД встретился с мамой (она уже знала, что я там), и мы вместе поехали на квартиру к сестре. Я подробно рассказал маме, как прошел мой разговор с силовиками, и отметил, что не знаю, как мне поступить. Я могу сдать своих товарищей, и ко мне якобы не будет никаких претензий. Почему якобы? Потому что один милиционер дал слово офицера, что трогать меня не будут, если я продолжу с ними сотрудничать, а второй такого слова не давал – и вот он как раз может меня засадить. Поэтому стал думать о таком варианте – отъезд из страны.

– Что сказала мама?

– Она сначала спросила, есть ли какой-то вариант, что меня не будут привлекать по состоянию здоровья, из-за моего заболевания. Но я сказал, что это маловероятно, поэтому, скорее всего, нужно валить из Беларуси. За границей я хоть смогу найти работу и пересылать деньги, помогать родным. А в Беларуси буду сидеть в тюрьме и ничего не смогу сделать. Мама меня послушала и сказала: «Лучше в чужой стране, но на свободе, чем в родной, где неизвестно что». И потом заплакала.

Мы поговорили с ней еще немного, я сказал, что дома оставлю карточку, куда начисляют пособие, а мама может снимать его. Это будет моя небольшая помощь, пока я не устроюсь за границей и не смогу что-то перечислять. Потом поехал к себе домой, собрал кое-какие вещи, позвонил знакомой, она одолжила мне 100 долларов и помогла доехать до вокзала. Я взял билет на ближайший поезд до Минска, это был «Штадлер», и направился в столицу. В Бресте можно было зайти еще в авиакассы, пробить билеты на самолет, но я не хотел быть засвеченным на камерах наблюдения, поэтому поехал фактически без понятия, куда и во сколько улетают самолеты. Единственное, что я знал, что в восемь утра можно улететь в одну из соседних стран.

Когда приехал в Минск сделал так: с периодичностью в несколько минут возвращался к кассам и покупал билеты на электрички. То до Смолевичей, то до Жодино, то до Борисова, то до Осиповичей. Думал, что если меня потом начнут искать и поднимут аудиозаписи на кассах (там же переговоры покупателя и кассира записываются), то запутаются. У прохожего спросил, как доехать до аэропорта. Мне сказали, что можно добраться на электричке до Смолевичей, а оттуда – на такси или попутках. Я, в принципе, так и сделал. К часу ночи доехал до Смолевичей, там у какого-то мужичка спросил, как дойти до трассы, где можно словить машину до аэропорта. Он, вроде, показал, куда нужно было идти. Оказалось – пешком предстояло пройти около 10 километров. Впрочем, для меня, Васи Пешехода, это не расстояние :)

. Да и вещей с собой было совсем немного. Когда в Бресте собирался, понимал, что мне предстоит улететь, и чтобы не сдавать вещи в багаж, решил, что возьму с собой по минимуму: запасные джинсы, майку, кофту, еще одни кроссовки и лекарства. В общем, все, что можно уместить в портфель и взять в салон.

Так вот, из Смолевичей я пошел к трассе. Шел очень долго и упорно, фактически наугад, и, наконец, добрался до трассы М2. Увидел указатель, где написано, что направо – Минск, налево – аэропорт. В итоге еще километров 20 прошел пешком. В половину шестого утра оказался в аэропорту. То есть фактически от Смолевичей я добирался на ногах четыре с половиной часа.

Когда пришел в аэропорт, зашел в туалет, привел себя в порядок и направился к кассам за билетом. Сделал страховку, купил билет на самолет и в начале девятого утра улетел из Беларуси. Скажу честно, это был мой первый в жизни полет. Учитывая это, а также мысли, что меня могут преследовать, присутствовал определенный страх. Благо, рядом в самолете была девушка, с которой мы разговорились, страх пропал. Девушка еще сделала пару фотографий на свой телефон и отправила их моему знакомому – у меня же с собой ничего из техники не было, телефон я специально оставил дома.

Прилетел и, по совету одного друга, который живет в Польше, сразу пошел не на паспортный контроль, а к начальникам таможни, чтобы сказать, что вынужден по политическим мотивам бежать из Беларуси, что меня на Родине, возможно, будут преследовать, и что мне нужна помощь и так далее. Нашел начальника смены, все ему рассказал, показал паспорт, трудовую книжку, военный билет. Он меня завел в отдельный кабинет, где и таможенники, и прибывшие потом два представителя миграционной службы с 9 утра до 16.30 меня мурыжили, допрашивали. Помню, что работники миграционной службы тоже играли роли хорошего и плохого полицейского. Первый, как оказалось, за Лукашенко, он меня спрашивал: «Вот, тебе страна дала помощь, бесплатное лечение, а ты убегаешь оттуда. Чем ты обидел власть, что она тебя преследует?» Второй – на нашей стороне, он за народ. Я мужчинам все рассказал, дал понять, что за границей не хочу быть классическим беженцем – я хочу иметь на руках бумагу, что меня никто не депортирует в Беларусь, пока власть не поменяется, и работать, зарабатывать какие-то деньги, чтобы, если нужно, отдавать их в том числе на собственное лечение. На Родине мне его предоставляли бесплатно, переливание крови тоже делали бесплатно, а в другой стране, я понимал, придется за это платить. Но трудностей все равно не боялся.

Так вот, до вечера я общался с представителями миграционной службы, и потом они мне все-таки выдали бумажку, где написаны мои права и обязанности во время пребывания в стране. Указано, что с документами проблем нет, и что я прибыл на законных основаниях, но так как я просил политического убежища, в течение пяти дней должен обратиться в одну организацию и написать соответствующее заявление. Дадут мне убежище или нет – это вопрос. Знаешь, несмотря на то, что справку в аэропорту мне дали, несмотря на то, что таможенники спокойно пропустили, после допроса в аэропорту уверенности, что все будет хорошо, у меня было не очень много. Реально, присутствовал определенный страх, что все-таки отправят обратно в Беларусь. Хотя, признаюсь, планов жить в этой стране, куда я прибыл несколько дней назад, у меня нет. Я хочу оформить все документы и отправиться в другую страну, куда не нужна виза. Буду там жить и работать, попрошу политического убежища. Скажу честно, это уже в процессе и, возможно, через несколько дней все документы окажутся у меня на руках. На собеседование в консульство уже пригласили, так что я надеюсь вскоре добраться до конечной точки.

– Что ты делал после того, как вышел из аэропорта?

– На общественном транспорте добрался до города и направился в одно заведение, где, по моим данным, иногда собирались фанаты одной местной футбольной команды. Среди них есть мои друзья. К счастью, тотального локдауна в стране еще не было, различные заведения еще не закрылись, поэтому была надежда увидеть друзей. В итоге так и получилось – встретился. Мне помогли созвониться с одним другом, который здесь живет, и он в течение двух суток мне помогал с питанием, жильем. Плюс он в социальных сетях нашел группу белорусской диаспоры, попросил там телефон для меня. Девушка Катя отозвалась, подарила мне телефон, за что ей огромное спасибо. Друг купил мне симку, ну а я потом установил приложения, чтобы быть на связи, и спустя пару дней отправился в другой город. Денег у меня к тому времени практически не было, но мне помог один знакомый футболист-легионер, который играет в Беларуси, – он перечислил несколько десятков евро на карточку друга, и в том числе за эти деньги я пока спокойно живу. Сразу снимал место в хостеле, а сейчас благодаря неравнодушным людям нашел бесплатное жилье на несколько дней.

В городе, где я сейчас живу, тоже есть друзья, и они помогают с питанием, иногда кормят в кафе. Связали с представителями беларусской диаспоры, дали контакты одного человека, который готов помочь с финансами, чтобы я улетел уже в другую страну, где и хочу жить. Единственное, он сказал, что перечислит деньги на карту друга, когда почти все документы будут оформлены и нужно будет делать страховку.

– Пока у тебя не появился телефон, где ты его брал, как выходил в Instagram?

– У друзей, которых удалось встретить в городе, куда прилетел. Как ты помнишь, целый день просидел в аэропорту, то есть лишь к вечеру добрался в город. И уже тогда, кстати, решил выложить фото в Instagram. Это тот самый снимок, который сделала моя соседка в самолете и потом переслала другу. Ну а друг, соответственно, скинул его мне.

Мой пост больше для тех ребят, с кем я общаюсь, чтобы люди знали, что я улетел, что я в другой стране, и если со мной что-то случится, то в Беларуси меня не найти. Но я никому не говорил, куда улетел, даже маме. Лишь пару дней назад, когда приехал в город, в котором сейчас нахожусь, позвонил маме и рассказал, как все прошло и где я.

– Как мама отреагировала на звонок?

– Конечно, рада была меня слышать, но чувствую, что она грустит, едва не плакала по телефону. Спрашивала, как я обустроился. Ну а я уверял, что у меня все шикарно, все мне помогают. Вообще, для меня главное, чтобы у родственников в Бресте все было хорошо. А еще мама повторяет, что когда я вернусь, нужно будет решить то и то, ремонт сделать, что-то купить. То есть она, по сути, пока даже не поняла, что я уехал не на недельку, как бывало, когда я отправлялся на выезда, а надолго, может, и на несколько лет. Повторюсь, я не хочу возвращаться в Беларусь, пока власть не поменяется.

– А ты не знаешь, приходили к маме из милиции в поисках тебя?

– Мама у меня сейчас постоянно на работе, а в свободное время следит за двумя квартирами – своей и сестры, пока она с дочкой находится в санатории. То есть, по сути, мама сейчас крутится, как белка в колесе, ее дома не застать. Когда ей кто-то звонит с незнакомого номера, она телефон не берет. Так что, насколько знаю, с милицией она не встречалась. Даже если к ней домой кто-то и приходил, то дома не застал. Я еще спрашивал у сестры, приходил ли кто-нибудь к ней, она сказала, что и ее никто не трогал.

– Что дальше намерен делать?

– Как уже сказал, скоро пойду на собеседование в консульство. Если дадут добро, оформлю все документы, то напишу одному другу беларусу, он переведет деньги на страховку, может, оплатит еще и перелет. Учитывая то, что сейчас в стране, куда я хочу улететь, карантин, надеюсь найти друга из числа футбольных фанатов. Укажу его адрес и пересижу карантин у него.

Дальше уже не знаю, чего ожидать, в том числе в плане медицины. Я как иностранец хочу лечь в больницу, пройти все необходимые процедуры, чтобы мне провели переливание крови. Оплачу процедуры, пребывание в больнице. Но так будет, если сумма для меня окажется подъемной. Выпишусь из больницы и останусь там жить. Найду работу и не вернусь в Беларусь, пока не сменится власть.

А вот если оплата медицинских услуг будет мне не по карману, я, грубо говоря, сдамся местным властям, буду соглашаться на все их условия, лишь бы меня лечили.

– А как твое здоровье сейчас?

– С гемоглобином у меня все не очень хорошо, в Беларуси должен был ложиться в больницу. Но пока сижу на поддерживающих таблетках, которые мне на Родине выдавали бесплатно. Не знаю, есть ли эти медикаменты за границей, но пока одна пачка у меня имеется, буду ее растягивать на месяц. Просто, понимаешь, сделают мне переливание крови или нет, таблетки принимать нужно ежедневно. Надеюсь, что найду их.

– Напомни, какой у тебя диагноз.

– Апластическая анемия тяжелой степени. То есть заболевание кроветворной системы, характеризующееся поражением костного мозга и недостаточным образованием эритроцитов, лейкоцитов и тромбоцитов. Пересадка костного мозга мне сейчас невозможна, потому что нет донора. Если найду его в Европе, то тоже не факт, что операция принесет положительный результат.

– Как думаешь, сколько ты еще будешь за границей?

– Честно, даже не знаю. Я не отчаиваюсь, верю, что народ сейчас проснется, снова выйдет на улицы. Весна же пришла :). И когда произойдут перемены, тогда я точно вернусь. Но пока я вынужден быть за границей.

– И, судя по твоей странице в Instagram, все равно не забываешь о футболе – даже посетил какой-то матч.

– Точно. Узнал у друга, что проходят матчи среди команд U-17, прыгнул в транспорт и поехал на стадион. Вот реально, не могу без футбола :).

– А за брестским «Динамо» следишь?

– Конечно, даже в выходные посмотрел матч с БАТЭ, удалось найти трансляцию в интернете.

– А ты сейчас болеешь за «Динамо» или за «Рух»?

– Знаешь, у меня сейчас большая симпатия к тем ребятам, которые с правильными взглядами. Душой и сердцем я всегда за «Динамо», но больше переживаю за те же «Крумкачы», например. Футболисты не молчат, смело выражают свою позицию – это очень привлекает. Ну а что касается «Руха»… Скажем так, я поддерживаю в этой команде тех футболистов, которые на нашей стороне, кто тоже за перемены.

– На прощание, может, что-то хочешь сказать беларусам, которые переживают за тебя?

– Ребята, не стоит за меня переживать. Лучше помогайте различными способами, поддерживайте тех, кто сейчас в тюрьмах Беларуси. Именно там происходит насилие, там – геноцид беларусского народа. Тем, кто выступает за перемены, но вынуждены находиться за решеткой, пишите письма, отсылайте какие-то подарки. Им нужна поддержка. А я справлюсь, и когда уже наконец-то окажусь в стране, где хочу остановиться надолго, сделаю очередной пост. Всем удачи! Жыве Беларусь!