Экс-глава Института социологии НАН: Любое событие в Беларуси может стать соломинкой, упавшей на спину верблюда

Протестный потенциал сторонников перемен в стране — феноменальный.

Уличные акции на День Воли и 27 марта полностью захватили информационную повестку, безусловно, сыграли на внешнеполитическом и внутриполитическом уровнях.

Экс-директор Института социологии НАН Беларуси, ныне сотрудник ЕГУ Геннадий Коршунов в интервью Thinktanks.by отмечает, что «разговоры о том, что «протест сдулся», идут если не с самого начала протестов, то месяцев пять точно, но абсолютно неправильно смотреть только на улицу».

- Безусловно, уличные протесты очень важны, но с функциональной точки зрения, как мне представляется, свою основную роль они уже сыграли. Понятное дело, что тем, кто готов выходить на улицу и выходит, всем, кто готов протестовать и протестует, психологически очень важно увидеть, что ты не один. Но, пожалуй, вот на этой психологической позиции все и заканчивается функционально. Есть, конечно, и необходимость «картинки», скажем так. В нынешнем информационном обществе если нет «картинки», то как бы больше ничего и нет. С другой стороны, после ухода воскресных маршей в районы протестные акции стали практически ежедневными — постоянно что-то проходит и в Минске, и в регионах. Но время маршей, подобных летне-осенним, действительно еще не пришло. Собственно, это было понятно уже в декабре, когда большие марши стали очень дорогими для участников с точки зрения рисков. Помните, в ноябре количество задержанных на марше перевалило тысячу? Уход в районы сыграл на численности акций, но дал выигрыш в безопасности.

Протест — это не только улица. Я бы предложил смотреть на это с точки зрения системы, социальной динамики общества в целом. В стране формируется институциональное противостояние. Фактически, сейчас мы проживаем ситуацию, когда действия власти привели и приводят к огромному кризису доверия к социальным институтам, которые властью контролируются. Зимой Chatham House опубликовал итоги очередных исследований. Там катастрофическая разница между респондентами, которые не доверяют полностью или частично госинститутам (за небольшим исключением с армией) и тем, кто доверяет, баланс доверия/недоверия зашкаливает за 30 и даже 50% в минус. Это кризис государства. С другой стороны, мы видим формирование новых протоинститутов, горизонтальных институций. Сейчас основная борьба власти идет как раз против вот этих зарождающихся параллельных и даже конкурентных официальным институтам структур. Мы видим сейчас эту борьбу против организаций журналистов, правозащитников, адвокатов и так далее, но и против ядер самоорганизации на уровне территориальных сообществ. То есть, помимо традиционного третьего сектора, структур гражданского общества, к которым мы привыкли, сейчас происходит огромная и стремительная эволюция новых форматов, ядер коммуникации, ядер солидарности, ядер взаимодействия и взаимопомощи. Также происходит дальнейшая эволюция структур, которые можно назвать общестрановыми — BYPOL, BYSOL и т. д. Здесь наиболее ярко себя проявляет BYPOL, который из инициативы помощи превращается в нечто абсолютно новое. На уровне трендов это фактически создание параллельного цифрового государства, я бы назвал это так. И сегодня это один из главных вопросов текущего года — смогут ли соорганизоваться эти очень разные инициативы, которые при этом строятся на разных принципах, хотя связи, безусловно, есть.

События 25 и 27 марта безусловно имеют эффект, они полностью захватили информационную повестку, сыграли на внешнеполитическом и внутриполитическом уровнях. В рамках консолидации и инспирирования подъема, в рамках стимулирования действий властной системы — это был для власти очень сильный стресс-фактор и достаточно продолжительный по времени. В рамках внешнеполитического оживления — возвращение внимания мирового сообщества к белорусской повестке. Но повторение летнего и осеннего уровня протестов было маловероятным. Но, как показывают данные опроса Chatham House, протестный потенциал сторонников перемен не снижается, это феноменальный результат, считаю, учитывая невообразимый уровень репрессий.

Протестным настроениям не дает снижаться и экономика. Ее законы — жесткие и неволюнтаристские. Как видим, начинаются разовые пока забастовки, как в Витебске, мы видим появление предпосылок к нарастанию инфляции — и это не только включение печатного станка, долги предприятий. На носу посевная — сакральный момент для белорусской экономической модели. Мы видим, что российские кредиты, даже обещанные, тоже как-то не очень быстро к нам приходят. Мы видим определенное оживление со стороны США и западных стран, но не видим активной поддержки властей со стороны Китая. Здесь все очень тонко — балансирование на кончике иглы, где малейшее колебание может обрушить все. Что станет триггером — слив из Минздрава о реальном количестве жертв коронавируса, задержка выплат на БелАЗе или МТЗ или что-то другое будет соломинкой, упавшей на спину верблюда? Этого никто, думаю, не предскажет. Сейчас единственное, что можно анализировать, это ситуацию на уровне больших трендов.

На мой взгляд, ставка властей сейчас на жесткую вертикальную иерархическую структуру не сработает, успешное подражание Северной Корее крайне маловероятно у нас. Такие режимы из существующих выстраивались на базе традиционных обществ, фактически, в доиндустриальном обществе. Беларусь же находится в переходе к постиндустриальному цифровому обществу. Власть не учитывает кардинального изменения, которое пришло с цифровизацией. Цифровизация тотально изменила субъектность людей, человек сам принимает решения о своей жизни и отвечает за них. Цифра разрушает вертикальные системы — посредники становятся не нужны, промежуточные структуры становятся избыточными. Почему можно говорить о горизонтальной революции в Беларуси? Это не только революция в сознании, которая взращивает субъектность, это революция, которая преображает все социальные практики за счет изменения правил социальных транзакций. Думаю, стратегически точка невозврата в стране пройдена, но сколько времени, ресурсов и человеческих жизней заберет переход к новой Беларуси — это самый главный вопрос.