Игры Кремля: что пытается сделать Путин

Россия оказалась на обочине между Китаем и Западом.

Предчувствие новой эскалации напряженности с Западом сменилось в Москве досадным спадом. Подтверждение президентом Соединенных Штатов Джо Байденом того, что президент Владимир Путин — «убийца», было воспринято как верный признак всплеска конфронтации. Но это, скорее, была простая констатация факта, и Байден безразлично отверг вызов Путина провести открытые дебаты по спорным вопросам. Последующая фотосессия Путина с министром обороны Сергеем Шойгу в сибирской тайге стала объектом насмешек, а не значимым политическим посланием. А главное — ожидаемый пересмотр и укрепление стратегии Европейского союза в отношениях с Россией был отложен.

На саммите ЕС 25 марта Байден выступил с видеообращением, посвященным восстановлению американо-европейских отношений и совместной борьбе с провокационными и агрессивными действиями России. Главная тема саммита, однако, была посвящена срочной необходимости противодействовать третьей волне пандемии COVID-19, которая поразила некоторые европейские государства со смертоносной силой, в то время как динамика вакцинации остается явно неудовлетворительной, даже будучи при этом значительно активнее, чем в России.

Казалось, для Москвы открылась соблазнительная возможность привлечь ЕС к совместной борьбе с пандемией, но вместо этого европейцы уличили Россию в участии в нечестной конкуренции с западными производителями вакцин, которую президент Франции Эммануэль Макрон даже описал как новый тип мировой войны. Кремль возразил против обвинений, а его пропагандистская кампания по продвижению вакцины Sputnik V, производство которой недостаточно для внутренней иммунизации (но тем не менее она экспортируется в символических количествах), согласуется с другими российскими подрывными действиями.

Китай проводит аналогичную кампанию, и вопрос о создании общей трансатлантической позиции по отношению к этому крупному геополитическому конкуренту получил больше внимания на саммите ЕС, чем вопросы, связанные с Россией. Москва сочла необходимым активизировать стратегическое партнерство с Пекином, поэтому министр иностранных дел Сергей Лавров на прошлой неделе посетил эту страну, стремясь укрепить двустороннюю солидарность в борьбе с давлением и санкциями Запада. Китай отреагировал надлежащими «дружескими» жестами, но на самом деле предпочитает держать безопасную дистанцию от опасной и неравной конфронтации России с Западом.

В то же время каждый шаг в направлении расширения столь нашумевшего партнерства означает углубление зависимости России от ее экономически могущественного азиатского соседа. Стремясь доказать, что он будет следовать лидерству Китая в регионе и что он может пойти еще дальше, Кремль продемонстрировал поддержку военным правителям в Мьянме, отправив в прошлую субботу заместителя министра обороны для участия в параде в Нейпьидо.

Но Москва гораздо больше стремится продемонстрировать свою способность и готовность участвовать в прямом и «гибридном» проецировании военной мощи на Ближнем Востоке — в регионе, где Пекин гораздо менее склонен вести себя столь уверенно. Сирия — главная база для операций России на Ближнем Востоке. Но десять лет спустя после начала массового восстания против президента Башара Асада — чей режим Россия помогала поддерживать с 2015 года — страна остается нестабильной и экономически обанкротившейся.

Москва не может обеспечить достаточное финансирование для необходимого восстановления Сирии, и ее цель — сделать победу окончательной путем «освобождения» удерживаемой повстанцами провинции Идлиб — эффективно блокируется Турцией. Российские военные пытались испытать на прочность позиции повстанцев в Идлибе на прошлой неделе, нанеся несколько воздушных ударов, но Анкара ответила решительными демаршами. Сам президент Реджеп Тайип Эрдоган также играет с Европой в более хитрую, чем Россия, игру — чередуя жесткие шаги во внутренней политике с примирительными жестами по отношению к Греции. Так что саммит ЕС разработал позитивную повестку дня, а не санкции против Турции.

Не сумев привлечь достаточного внимания Запада каким-либо иным образом, Кремль вновь прибег к своему излюбленному инструменту — демонстрации военной мощи. Несколько дней назад три российские атомные подводные лодки выполнили уникальный (хотя и не тактически разумный) маневр — вынырнув из-под арктического льда за 300 метров друг от друга. В еще одной демонстрации стратегического радиуса действия Москвы два перехватчика МиГ-31 совершили полет над Северным полюсом, который Россия называет вершиной своего континентального шельфа. Эти агрессивные демонстрации едва ли задали правильный тон для председательства России в Арктическом совете, которое Москва принимает в мае, поскольку эта организация стремится содействовать международному сотрудничеству на глобальном севере.

Однако наибольшую тревогу российская военная деятельность вызывает в Украине. В течение нескольких месяцев перестрелки в зоне военных действий на Донбассе усиливались, в то время как дипломатические взаимодействия в рамках минского формата оставались полностью бесплодными. Президент Владимир Зеленский надеется на новый старт в отношениях с США и знает, что ключом к успеху является продвижение реформ, включая военную модернизацию. Московское окно возможностей для упреждения этих событий сужается. Внимание России от Украины отвлекает «весеннее наступление» оппозиции в Беларуси, которое находит поддержку у своих европейских соседей. Путин не смог убедить коллегу-автократа Александра Лукашенко в необходимости проявить некоторую гибкость, при этом он не может позволить себе еще одну массовую мобилизацию протестов в Беларуси, которая могла бы найти резонанс в России.

Продолжающееся сокращение доходов и процветающая коррупция приводят к росту недовольства в России. Оно едва ли заметно на улицах, но готовность принять участие в массовых акциях в поддержку Алексея Навального, подвергшегося жестокому обращению, быстро собрала 350 тыс. ответов по всей стране.

Путин долгое время стремился взять на себя роль лидера глобального движения против господствующего мирового порядка США, вместо этого он оказался защитником отчаянных диктаторов от Венесуэлы до Мьянмы. Многие демократии борются с тяжелыми последствиями пандемии, но популисты различных убеждений находятся в еще худшем положении, поэтому вряд ли есть какие-либо признаки антидемократического движения, на которое рассчитывал Кремль.

По мере того, как мир постепенно восстанавливается от тяжелого, но преобразующего кризиса, противостояние России якобы ослабляющемуся, но на самом деле воссоединяющемуся Западу, усугубляет ее собственный упадок. Лидерство Вашингтона в превращении кризиса в возможность дает новую энергию Трансатлантическому альянсу и помогает ЕС вернуть импульс к интеграции. А это оставляет Россию безнадежно маргинализированной.

Павел Баев, jamestown.org