Отец Герасимени: В очередной раз понял, какая царит абсурдность и грязь в стране

Виктор Герасименя прокомментировал дело на дочь и пятничные обыски.

В пятницу 2 апреля Следственный комитет Беларуси возбудил уголовное дело в отношении главы Белорусского фонда спортивной солидарности Александры Герасимени и исполнительного директора БФСС Александра Опейкина. По мнению правоохранителей, менеджеры, еще в прошлом году в целях безопасности выехавшие за границу, своими действиями «нанесли значительный финансовый урон стране, а также подорвали престиж Беларуси на международной и политической арене, дискредитировали руководство спортивной отрасли и государства». Действия членов БФСС квалифицированы по ч. 3 ст. 361, санкции которой предусматривают до пяти лет лишения свободы.

Опейкин и Герасименя отреагировали на эти новости с нескрываемой иронией. «По-моему, это признание, ребята», – так высказалась Александра. А исполнительный директор БФСС «подсказал» силовикам, что у него за диваном лежат 900 тысяч долларов (отсылка к найденным деньгам при обыске у Сергея Тихановского), заработанных на торговле борзыми щенками.

В пятницу вечером в квартирах, где до отъезда жили Герасименя и Опейкин, силовики провели обыски. А в субботу утром отец пловчихи Виктор Иванович, сам в ноябре посещавший акции протеста и угодивший за это за решетку, рассказал журналисту «Трибуны» Дмитрию Руто о том, как прошел обыск в квартире его дочери, что интересовало сотрудников РУВД и ожидал ли он вообще такого развития событий.

– На самом деле ничего страшного не было. В пятницу где-то в районе семи часов в квартиру позвонили два человека в штатском, как оказалось, представители РУВД Центрального района, предъявили постановление на обыск и сказали, что нужно поехать в дом в Дрозды – тот самый, который сейчас у Саши хотят забрать.

Я попросил минут 10, чтобы собраться, а потом сел в свою машину и вместе с правоохранителями поехал в Дрозды. Один из них ехал на своей машине позади меня, а второй был рядом со мной. Наверное, боялись, что я куда-нибудь убегу.

Приехали мы к дому Саши, там к нам присоединились еще несколько силовиков, в итоге обыск проводили, по-моему, восемь человек. Так как дом сейчас практически пустой – там стоит лишь пару шкафов, мебели почти нет, – то все мероприятия прошли очень быстро. Силовики прошлись, что-то поискали, заглянули во все полочки, но ничего не нашли, что и понятно, в принципе. Зашли силовики еще в баню, что-то там поискали. Составили протокол, в котором записали, что ничего не изъято. Да и что там изымать, по большому счету – голые стены.

Как потом оказалось, часть из проводивших обыск были представителями РУВД Первомайского района. Они предложили (именно предложили) проехать с ними в отделение. Но я вежливо отказался.

В результате мы все вместе отправились в квартиру Саши на улице Филимонова, она там с семьей жила до отъезда.

– Правоохранители ехали за вами, потому что не знали точного адреса?

– Знали великолепно. Более того, когда мы зашли в лифт, они сами сразу же нажали кнопку нужного этажа.

Так как квартира квартира обставлена, есть мебель, техника и одежда, то обыск прошел более основательно и занял больше времени. Силовики снова начали поиски, заняли они часа полтора, может, даже и больше. Везде посмотрели, заглянули.

Хочу отметить, что ни в первом случае, ни во втором никакой грубости от сотрудников правоохранительных органов не было, вели они себя корректно. Тем не менее, обыск они проводили тщательно, и в Дроздах, и в квартире на Филимонова заглядывали в каждую полочку. При этом присутствовали два понятых.

– Что изъяли в итоге?

– Только два старых телефона, которыми Саша, наверное, пользовалась очень давно, и какую-то маленькую флешку на 2 Гб. Я даже не знаю, что может быть на этих телефонах и есть ли вообще что-либо там. Может, какие-то старые фотографии. Телефоны просто давно лежали выключенными. На флешке, думаю, тоже какая-то старая информация, может, те же фотографии. По сути, больше ничего и не забрали.

Когда проходил обыск, я заметил, что силовики, если замечали флешку или телефон, сразу все вещи откладывали и обращали внимание только на информационные носители. Было видно, что только их и искали. Ну и в довесок какую-нибудь запрещенную символику, как силовики сказали.

Около 10 вечера правоохранители собрались и уехали. Они сказали, что могут довезти меня до дома, но я на всякий случай отказался. Мне неинтересно было с ними ездить. Так что на своей машине вернулся домой.

– А вы вообще успели прочитать постановление на обыск, что там было написано?

– Если честно, не успел. Заметил лишь слова о том, что предписано провести обыск. Я потом только взял копии протоколов обыска, где написано, что изъяли.

– Вы спрашивали у силовиков, что они вообще ищут, что их интересует?

– Силовики спросили у меня, есть ли что-то запрещенное законом: оружие, наркотики, запрещенная литература и символика. Я сказал, что ничего такого нет, после чего они приступили к обыску. Так было и в Дроздах, и на Филимонова.

– А вы ждали визита правоохранительных органов?

– По большому счету, после того, как на Сашу завели уголовное дело, на 100 процентов был уверен, что придут. Так что, можно сказать, ждал. Это же стандартная процедура: есть уголовное дело – будет обыск. Да и так, если откровенно, мы уже давно понимали, что рано или поздно к нам силовики заявятся. Но я знаю, что ни оружия, ни наркотиков у меня нет, так что не видел смысла жить и бояться. Страха нет. Принимал все, как есть.

– Когда к вам домой пришли, в квартире вы были один?

– Нет, была еще дочка и внук.

– Внук не испугался?

– Нет, а чего ему бояться? Увидел, что пришли два дяди, говорили спокойно, вели себя корректно. Это же не налет, когда ломают двери люди в балаклавах и с автоматами. Зашли, представились, показали постановление, и мы потом уехали.

– Внук понял вообще, что произошло?

– Конечно, нет. Ему только 3,5 года, с ним никто о подобных вещах не говорит. С детьми нужно только о хорошем общаться, давать положительные эмоции. Всего этого негатива и грязи внук не должен знать. Это, скажем так, наше обязательное правило в семье.

– Как вы узнали, что на Александру завели уголовное дело, и как отреагировали?

– Узнал, когда информацию опубликовали в интернете. Забрал внука из садика, мы потом с ним гуляли, мальчик катался на самокате. Позвонили знакомые и говорят: «Ты вообще знаешь, что случилось?» Ответил, что нет, не знаю, поэтому расскажите, пожалуйста.

Как отнесся к такой новости? Ну, извините, как можно воспринимать ситуацию, когда на твоего ребенка заводят уголовное дело? В очередной раз понял, какая царит абсурдность и грязь в стране. Тем не менее, признаюсь, для меня такое развитие событий не стало сюрпризом – мы все к этому были готовы. Когда уголовное дело завели на Тихановскую, мы поняли, что рано или поздно доберутся и до Саши. Ну что, волосы на себе сейчас рвать? Да, случилось, да, неприятно. Но мы же не маленькие дети, понимали, что месть со стороны властей так или иначе будет.

– Вы с Александрой подобное развитие событий обсуждали?

– Нет, в таком контексте разговоров не было. Да, внутри понимали, что это возможно, проскакивали фразы, что все равно это случится и просто так ничего не закончится. Но чтобы конкретно обсуждать и прикидывать дальнейшие действия – нет, этого не было.

– Александра высказывала какие-то опасения за вас, за безопасность себя и своих детей?

– Нет, мы это не обсуждали. Повторюсь, каждый из нас понимал, что что-то будет, но мы старались поменьше негатива привносить в наши разговоры. Саша, конечно, предупреждала, чтобы я был осторожен. Но что это значит? Что, мне не выходить из дома? Как жил, так и живу, по большому счету. Как говорил, так и буду говорить дальше. Чего тут уже бояться?

– Ваша дочь после возбуждения дела сказала, что это признание движения в правильном направлении.

– Вот видите, даже в нынешней ситуации она все старается перевести в позитив. Не льет слезы и не плачется. Значит, она действительно на правильном пути. Она большая молодец, я ее полностью поддерживаю. Даже вопросов не возникает, хорошо она поступает или нет.

– По-вашему, такие поступки, как возбуждение уголовных дел, обыски – это действительно признание или, может, в какой-то степени страх властей?

– Мне кажется, у всех представителей власти сейчас есть определенный страх. Когда-то же этот террор закончится. Сколько это может длиться? Год, два? Невозможно жить в стране, находящейся в таком положении. Нужно же развиваться дальше. А мы видим, что происходит одна деградация, становится все хуже и хуже.

– Вам поступило много звонков со словами поддержки?

– Конечно, друзья звонят и пишут. Но во время обыска у меня телефон стоял в беззвучном режиме, я никому не отвечал, лишь чувствовал, что кто-то звонит. В общем, люди связывались со мной и поддерживали.

– С Александрой вы уже созванивались?

– Нет. У нас есть время, когда мы должны связаться, так что все будет.

– Что, по-вашему, будет дальше?

– Я думаю, что у нас все будет хорошо. Даже не думаю, а утверждаю. Будут какие-то трудности, но переживем. Все будет хорошо!