«На моей стороне правда»: власти забирают землю у одного из первых фермеров Беларуси

Владимир Семашко считает, что действия райисполкома незаконны.

Серо-желтое поле перебивало своего хозяина несмолкаемым шелестом. Оно жаловалось, шипело, кидалось к лесу и напивалось из болота — расставаться всегда сложно. Человек в кожаной кепке не обращал на него внимания и продолжал рассказывать сложную историю белорусского фермерства на собственном примере. Аграрий стоял у его истоков и всегда считал, что главное — это самостоятельность. А наверху всегда считали иначе. Почти 30 лет он пытался стоять на своем, но потом все пошло наперекосяк: у мужчины решили забрать 80 гектаров земли, предоставленных ему в пожизненное наследуемое владение. И кто-то здесь явно не прав. Это история простого белоруса из глубинки, который решил делать по-своему и не прогибаться даже тогда, когда совсем сложно, пишет onliner.by.

Вся жизнь в шести абзацах

…Восьмиклассник Володя Семашко создает тимуровскую команду. Собирает 15 добровольцев, вместе с которыми в свободное от учебы время помогает старикам: парни колют дрова, носят воду, помогают одиноким бабушкам по хозяйству.

…За плечами Володи два высших образования — Сельхозакадемия и аспирантура Института экономики. Аграрий работает главным инженером в колхозе и искренне любит свое дело. По осени к ним на картошку отправляют студентов. Однажды в поле происходит несчастный случай: девушка попадает под комбайн и погибает. Володю исключают из партии, но через год восстанавливают — порка оказалась показательной.

…Владимир заканчивает курсы руководителей, защищает диплом на отлично и становится председателем соседнего колхоза. Хозяйство занимает первое место по урожайности зерновых, да и в принципе показывает хорошие результаты. И тем не менее Володя считает, что все должно работать лучше. Он обращается в райком с требованием вести работу так, как это должно быть. Чуть позже молодого человека просят уйти «по собственному».

…Белорус вместе с семьей уезжает из родного Оршанского района. Он перебирается в Бобруйский район, куда его зовет старый друг. Мужчина устраивается в колхоз инженером, но отношения с руководством не клеятся: по мнению оршанца, дела ведутся совершенно неправильно, новые инициативы не принимаются, да и вообще все работает крайне плохо. Колхоз распадается на два, Семашко становится председателем одного из них.

…Советский Союз распадается, в свет выходит закон о фермерстве. Владимир понимает, что новая форма согласуется с его стремлениями. Он решает попробовать, через несколько лет создает ассоциацию фермеров и пытается сделать все по уму.

…Владимиру Николаевичу Семашко 69 лет. Он стоит посреди двух огромных полей, которые у него забирают, и рассказывает, почему так произошло.

Хотел как в Калифорнии

На заброшенном участке лежат бетонные плиты, которые так и не стали новым домом семьи Семашко. У поля красиво разваливается кирпичный коровник, принадлежащий колхозу. За обмелевшим мелиоративным каналом от обезвоживания валятся худенькие березки. Владимир Николаевич составляет руки клином, направленным к земле.

— Когда-то я побывал в Калифорнии и познакомился там с фермерскими организациями. Ничего нового я не узнал, но увидел, как все должно работать. Точнее, я убедился в своих представлениях. Хозяйства снизу дают поручения вышестоящим. А те выполняют. А у нас все работает наоборот: на тебя сверху давят, а ты только пляшешь под дудку, как бы она ни играла, — мужчина переворачивает клин на 180 градусов, превращая руки во всем нам понятную пирамиду.

В 1994 году Семашко организовывает одну из первых ассоциаций фермеров. У него берут интервью, в котором он рассуждает о разрозненности белорусских фермеров, много говорит о проблемах и необходимости централизации управления.

Но вскоре оптимисту заявляют, что все это никому не нужно и лучше вообще не высовываться.

Несмотря на все это, мужчина старается идти вперед. Он берет 80 гектаров земли в пожизненное наследуемое владение и выращивает лен, зерно и картошку. Продукцию отвозит на белорусские предприятия, где с ним худо-бедно рассчитываются — иногда деньгами, иногда зерном или куртками.

— Я сдавал до 60 тонн зерна! Потом мы работали с сыном, он поступил в академию по целевому направлению Могилевского облисполкома с возвратом ко мне — в хозяйство «Белая Русь им. Александра Белорусского» (так звали деда моей жены). Но в конце концов его направляют в какой-то колхоз в Кировском районе. Я не могу понять эту странную логику, но ничего не поделаешь.

Сын пишет заявление на открытие второго хозяйства, я передаю ему 15 гектаров, а себе оставляю участок, на котором мы сейчас стоим. Но в итоге местные власти заявляют, что так нельзя, и требуют выплатить 67 миллионов рублей (это еще старыми), ссылаясь на упущенную выгоду. То есть я этой землей якобы не мог распоряжаться. Хотя я ведь ее не просто отдал, а передал сыну для работы. Я тогда дошел до Верховного суда, но нам так и не дали открыть второе хозяйство.

Что делать — сын уходит работать в город старшим мастером, а я остаюсь один.

А получилось как в Беларуси

Владимир Николаевич — крепкий, бодрый и хорошо соображающий мужчина. У него уверенное рукопожатие и довольная улыбка. Он везет нас по своим владениям и показывает, во что превращается лес после открытия шлюза на старом мелиоративном канале, как колхоз распоряжается своими землями и как сегодня выглядит его земля, в последние годы уходящая из-под ног.

— Сразу после изъятия у меня этого участка здесь перепахали землю, но она все равно не пригодна. Когда шлюз был закрыт, влаги полям хватало. Но потом его зачем-то срезали, вся вода ушла, и теперь тут пыль. Что они тут вырастят? Ни-че-го! Я писал жалобы, в милицию обращался, в Министерство природных ресурсов, но приходили только отписки. Как ни странно, мелиорацию здесь провели правильно, а потом все испортили. Хотя работала одна и та же организация.

— Когда сын уехал, я решил распорядиться землей иначе: занялся травопольным земледелием. То есть я последовательно подкармливаю траву, кошу ее, заготавливаю сено и продаю. В том числе и в колхозы. Сегодня так проще: дело в том, что цены на зерно не меняются уже много лет, а стоимость всего остального растет крайне быстро.

Мне просто невыгодно этим заниматься. Но местная власть решила, что ей виднее, как я должен работать и жить.

В законе написано, что землепользователи ведут хозяйство самостоятельно: никто не имеет права им указывать, как пахать и что сеять. Но всем хочется, чтобы я именно пахал. Зачем? В чем логика?

У меня, в конце концов, кандидатская за плечами, я могу оценить эффективность земли. Но им кажется иначе.

Мужчина долго пытается доказать, что имеет полное право выращивать и продавать траву — по его мнению, это такая же фермерская деятельность, как и любая другая. Но в 2019 году он получает предписание, в котором говорится, что на поле растут сорняки. К ним причисляют и пырей, который, однако, очень ценится в сене.

Фермер убеждает заинтересованных лиц приехать на участок и посмотреть на состояние земли своими глазами. К его удивлению на поле действительно прибывает выездная комиссия, затем административное дело прекращается. Проблемы, казалось бы, остаются в прошлом.

Но через год белорус получает схожую бумагу, и на этот раз для него все заканчивается не так хорошо. Начинаются бесконечные тяжбы, которые длятся по сей день.

— Ко мне на участок приехала комиссия. Приехала без меня, то есть просто вторглась на мою территорию, хотя по закону права на это не имела. Написала, что у меня тут все заросло: вымахали деревья, трава не скошена. Какие они тут увидели деревья, я не знаю. Ну а трава не скошена — так это мое дело. У меня тогда вышла из строя техника, мне пришлось сдвинуть сроки. Такое случается, ничего не поделаешь.

Допустим, я недополучил какую-то прибыль. Тогда давайте я выплачу разницу налога, которую не доплатил государству. Но это максимум — остальное никого не должно касаться.

Фермер считает, что действия райисполкома незаконны. Сейчас его жалобу рассматривает уже Верховный суд. Поскольку исполнение решения по изъятию приостановлено, земля все еще принадлежит мужчине. Тем не менее на время разбирательств Владимир Николаевич разрешил колхозу использовать это поле для посева кукурузы.

— Земля в наших конфликтах не виновата.

Все потому, что не дружил с чиновниками?

Дом Владимира Николаевича находится в паре километров от поля. Во дворе стоит сельхозтехника, доработанная вручную, в сарае кудахчут куры, на крыше автомобиля греются уличные котики.

— У меня столько средств заморожено на строительство дома и хранилища… Пришлось продать комбайны даже.

Тяжело не дружить с местными властями, но я переступить через себя не могу. Для меня это значит поставить на себе крест, — скромно оправдывает беспорядок на задворках хозяин.

В одной из спален расставлена сотня старинных гармоней — это давнее хобби Семашко. В соседней комнате стоит компьютер, на котором собран огромный архив документов: бесконечные отказы, протоколы из судов, акты и постановления. Спрашиваем, насколько выгодно продавать сено. Может, и правда стоило бы выращивать что-то посерьезнее?

— Всем интересно, сколько я зарабатываю. А я не хочу на этом зарабатывать! Для этого нужно реализовывать свои права через чиновников. Вот я вырастил рапс, заключил договор, привез урожай на рапсовый завод. А они мне говорят, что влажность превышена на 2%: по нормам должно быть до 14%, а у меня 16%. Могли они глаза закрыть? Могли, но не захотели. Поэтому я хочу делать так, как комфортно мне.

К тому же есть другие критерии кроме заработка: моральные, этические и эстетические. Когда я был председателем, жена и дети не видели меня с рассвета до двух часов ночи. А теперь я могу работать столько, сколько хочу.

Если бы у меня были наемные работники, это бы превратилось в тот же колхоз со всеми недостатками и отсутствием преимуществ.

Владимир Николаевич зачитывает фрагмент из своего доклада на сельскохозяйственном симпозиуме. В тексте он рассуждает о помещичьем хозяйстве и пути развития фермерства в Беларуси. Тогда он видел большое будущее для этого направления, но все изменилось.

— Если бы не влезали, не мешали, а развитие шло так, как гласит закон, то я был бы одним из самых успешных фермеров в стране. Но все делалось не так.

С моей землей вопрос решится в мою сторону, я даже не сомневаюсь. Потому что на моей стороне правда.