Какого Ленина скрывали в СССР

Около 400 документов, под которыми стояла подпись «вождя», не публиковались.

22 апреля - день рождения Владимира Ильича Ульянова-Ленина, вождя мирового пролетариата, организатора большевистской революции, продолжателя идей Маркса-Энгельса и прочая, и прочая, и прочая. В свое время на уроках истории и обществоведения в школе и позже в вузах все поголовно изучали ленинские работы, входившие в обязательную программу, конспектируя и заучивая наизусть цитаты вождя, сообщает dw.com.

В собрании сочинений, в так называемых "Ленинских сборниках" и двадцатитомной "Биографической хронике" были опубликованы 24 тысячи документов, к которым приложил свою руку и мозг Ильич. Но, оказывается, были и такие, которые в советские времена никогда (или почти никогда) не публиковались.

"Непременно повесить"

Их около 400: статей, писем, других документов, написанных Лениным, которые партия, называвшая себя ленинской, долгие десятилетия прятала в архивах и запрещала публиковать. Многие из них стали известны относительно недавно.

Кажется немыслимым, что какие-то вещи, написанные Лениным, каждая строчка которого обожествлялась, скрывали в спецхранах. Почему? Причин несколько. Неловко было, например, показывать кровожадность вождя, о доброте которого, гуманности и любви к народу сочинялись песни и романы. Самый человечный человек - и вдруг такое…

Вот и прятали, скажем, ленинскую телеграмму, направленную в Пензенскую губернию 11 августа 1918 года. Здесь особенно жестоко проводилась продразверстка. Хлеб отнимали у крестьян вооруженные отряды красной гвардии, присланные из Петрограда. В конце концов в одном из пензенских сел вспыхнуло крестьянское восстание. Оно мгновенно охватило несколько волостей. Когда об этом узнал Ленин, он послал руководителям губернии и "другим пензенским коммунистам" такую телеграмму:

"Товарищи! Восстание пяти волостей кулачья должно повести к беспощадному подавлению...

Первое. Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше ста заведомых кулаков, богатеев, кровопийц.

Второе. Опубликовать их имена.

Третье. Отнять у них весь хлеб.

Четвертое. Назначить заложников... Сделать так, чтобы на сотни верст народ видел, трепетал, знал..."

Ленин говорил и писал о "концлагерях". В мае 1919 года он наставлял в телефонограмме Зиновьева, который занимался эвакуацией Кронштадта в связи с начавшимся наступлением "белых":

"Товарищу Зиновьеву.

...Отправляйте неблагонадежных в концентрационные лагеря".

В одном из "Ленинских сборников" текст этой довольно длинной телефонограммы был опубликован, но не полностью. "Концентрационные лагеря" вымарали. Так что вождя тоже подвергали цензуре.

Нередко жестокость Ленина оправдывали (причем не только советские пропагандисты) жестокостью времени. Дескать, шла война не на жизнь, а на смерть, красный террор был ответом на белый террор и так далее. Но Ильич воевал не только с белыми армиями и Антантой. В одном из писем (1 августа 1919 года) он так и пишет: "Надо надзирать за всеми".

Впрочем, приоритеты у него, конечно, тоже были. Именно Ленин возглавил поход против "альтернативных", как сказали бы сегодня, очагов духовной жизни, прежде всего - против интеллигенции и церкви. После того, как в городе Шуя верующие воспротивились изъятию церковных ценностей и были расстреляны красноармейцами, Ленин пишет большое письмо, адресованное всем членам Политбюро. На нем гриф: "Строго секретно. Ни в коем случае копий не снимать". В этом письме, в частности, говорится:

"...Политбюро дает детальную устную директиву судебным властям, чтобы процесс против шуйских мятежников (...) был проведен с максимальной быстротой и закончился не иначе как расстрелом очень большого числа самых влиятельных и опасных черносотенцев города Шуи, а, по возможности, также не только этого города, но и Москвы, и нескольких других духовных центров...

Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать".

Обратите внимание на слова "Политбюро дает директиву судебным властям". Приговор был предопределен партийным начальством. Этот завет Ильича успешно претворили в жизнь его наследники, которые, уже не стесняясь, культивировали "телефонное право".

Человек без слабостей

Но не только ленинская жестокость становилась причиной засекречивания его писем. Порой дело было совершенно в другом, а именно - в ленинских слабостях. Так, никогда не публиковалось подавляющее большинство писем вождя к Инессе Арманд, с которой Ильича связывали, скажем так, близкие отношения. 13 ноября 1916 года он писал ей, например, из Люцерна, в котором отдыхал от революционных баталий:

"Дорогой друг!

...Захотелось мне сказать Вам несколько дружеских слов и крепко-крепко пожать Вашу руку. Вы пишете, что у Вас даже руки и ноги пухнут от холоду. Это, ей-ей, ужасно. У Вас ведь и без того руки всегда были зябки...

Ваш".

Как будто вполне безобидное письмо. Минимум интима. Но человеческих слабостей (за исключением разве что любви к "Аппассионате") вождю не дозволялось иметь, тем более что речь шла не о законной жене. И письма к Инессе Арманд исчезли в секретных архивах. Там же были спрятаны и некоторые документы чисто бытового содержания. Скажем, описание доходов Ильича, сделанное им собственноручно. Среди прочего там говорится:

"Натурой получалась квартира в начале года в Смольном (Петроград), затем, со времени переезда правительства в Москву, - в Кремле. Размером четыре комнаты, кухня, комната для прислуги. Семья - три человека плюс одна прислуга".

По нынешним масштабам это, конечно, кажется ерундой. Но не будем забывать о том, что в ту эпоху эксплуататорами со всеми вытекающими отсюда последствиями (лишение продуктовых карточек, избирательных прав, конфискация имущества, ссылка и так далее) считались даже те граждане молодой республики, кто брал на работу членов семьи, своих собственных сыновей. А уж буржуев с прислугой только что на штыки не поднимали (каких-то и поднимали). И вдруг выясняется, что Владимир Ильич имел прислугу. Нехорошо.