Ликвидатор аварии на ЧАЭС: Обиднее всего не то, что лишили льгот, но требовали доказать, что ты там работал

Как «ликвидаторы» последствий аварии по последнему закону стали «пострадавшими».

Приближается годовщина аварии на Чернобыльской атомной станции — 35 лет прошло с момента взрыва. К этой дате актер Данила Козловский, выступив в роли режиссера, снял полнометражный художественный фильм «Чернобыль». Создатели российской ленты сразу оговорили формат фильма: это не ответ претендующему на документальность сериалу «Чернобыль» от HBO, который прогремел два года назад, а скорее просто драма, снятая в декорациях тех событий.

Onliner.by решил пригласить на премьеру фильма Владимира Седнева — человека, который в реальности выступил ликвидатором последствий аварии на Чернобыльской АЭС, и попросили его поделиться впечатлениями от кинокартины, рассказать, какие моменты в ней совпали с его воспоминаниями, а какие вызвали сомнения. Ну и конечно, не упустили возможности расспросить про то, как на самом деле жили ликвидаторы.

Вот некоторые цитаты из рассказа:

Конечно, не зря говорится: чуть-чуть не приврать — истории не рассказать. В фильме определенно есть вымысел, этого никто и не скрывал. Мне кажется, в нем немного проигрывает техническая сторона. Видно, что консультации с энергетиками не проводились. В картине даже тушение пожара показано как какое-то стихийное бедствие: кто-то куда-то бежит, мечется, каждый делает что хочет. Не видно общего руководства — такого не бывает.

Первое, на что я обратил внимание, — вывеска на станции. Я точно помню, что на кровле административно-бытового корпуса была надпись на украинском «Чернобыльская АЭС им. В. И. Ленина работает на коммунизм», а в фильме это просто надпись «Чернобыльская АЭС».

В фильме все почему-то ходят без респираторов или надевают их лишь иногда. Могу вас уверить — за все время пребывания на территории станции вне помещения респиратор не снимался практически никогда. Все понимали опасность.

Сюжет картины строится на том, что требуется закрыть задвижки, в случае если этого не сделать, катастрофа может повториться. Для этого выбираются специалисты, которые действуют как будто наобум. На самом деле подготовка персонала на подобного рода объектах ведется таким образом, что они точно знают, как на ощупь добраться до каждого узла — сколько шагов надо сделать, как расположена задвижка и в какую сторону ее крутить.

Как вы знаете, о том, что произошла авария на ЧАЭС, людям сообщили не сразу. Вначале все сводилось к незначительной заметке: на Чернобыльской АЭС произошел инцидент, ситуация под контролем, последствия ликвидируются. Никаких подробностей, ни слова о количестве погибших, никаких предостережений. Я, как и большинство граждан СССР, не представлял масштабов трагедии, какую-то информацию получали из нелегальных источников, но она была обрывочной и неточной.

Как я стал ликвидатором? Сегодня мало кто знает, что в 80-х годах прошлого века под Минском строилась атомная станция. Я работал на этом строительстве, в сентябре пришла разнарядка на специалистов, которым было поручено работать на месте аварии на ЧАЭС. Когда я приехал на место, выяснилось, что мы сменяли людей, получивших сверхкритические дозы радиации и поэтому эвакуированных.

Почему не отказался от поездки? У меня даже мыслей таких не было. Я работал на строящейся атомной станции и планировал связать с этой работой большую часть жизни. Отказавшись от командировки, я должен был пойти и уволиться.

Первый раз я приехал на станцию 22 сентября 1986 года. Нам проводили стандартный инструктаж: не лезьте к четвертому блоку; если видите, что есть выбросы дыма над разрушенным реактором (он еще не был закрыт саркофагом), то идите в помещение и не ходите по улице. По приезде на станцию я получил пленочный накопитель радиации, прикрепил его к лацкану пиджака, он постоянно был со мной. В конце командировки я сдал этот накопитель в первый отдел ЧАЭС (он курировал вопросы безопасности). Какую дозу облучения я получил, не знаю до сих пор: мне никто не сообщил.

Моя работа подразумевала, что я должен был постоянно находиться возле четвертого блока, в нескольких сотнях метров от него. В то время предполагалось, что, получив дозу в 25 бэр, человек уезжал в чистую зону. Возле реактора были места, где эту дозу можно было получить в течение нескольких минут. Людям платили большие премии за то, что, приехав, они работали несколько минут, получали дозу и их эвакуировали. Приходилось убирать куски радиоактивного графита лопатой — пытались использовать для этого робота, но он вышел из строя из-за высоких доз излучения.

Когда мы туда ехали, нам сказали, что мы получим пятикратный оклад. В разговоре ликвидаторы из Украины рассказывали мне, что порой там формировалась настоящая очередь из желающих поехать в зону подзаработать денег. Но платили им сумму, равную трем зарплатам в месяц, — они работали не на станции, а в 30-километровой зоне от нее.

Я вернулся из командировки на станцию в ноябре, деньги за пребывание там получил в марте следующего года и положил на книжку. Учитывая высокие темпы инфляции и всеобщий дефицит товаров, спустя несколько лет к заработанным на ЧАЭС 3 тысячам рублей я добавил свою месячную заработную плату (15 тысяч рублей), и мы купили спальный гарнитур.

Начальник цеха, где я трудился до командировки на ЧАЭС, сменил меня на станции после моего отъезда оттуда. К сожалению, он уже умер от онкологии. Мой напарник, с которым мы работали на станции, испытывает большие проблемы с почками… Всем известно о первых жертвах ликвидации аварии — ими стали пожарные и солдаты. Но мало кто вспоминает о тех, кто умер вскоре, но тихо и незаметно. Первыми уходили медики, которые работали с облученными в медсанчасти и сами получили дозы радиации. Потом не стало водителей, постоянно курсировавших в зону и обратно, строителей, ремонтников…

Морально убивала картина дороги на работу: новый асфальт, на протяжении всего пути по обе стороны на сто метров был снят весь грунт — остался один желтый песок. А деревни, которые мы проезжали, напоминали кадры из фильмов про войну — как будто жители срочно бросили свои дома и жизнь замерла: где-то дверь нараспашку, где-то занавеска из открытого окна колышется…

Ходили разговоры о том, что алкоголь помогает выведению радиации из организма. На самом деле это не так. Алкоголь притупляет чувство страха и не более того. Никаких «радиационных» доз алкоголя нам не давали.

Разгильдяйство было. Работал, например, насос, а в нем грелся подшипник. По идее, надо было останавливать насос и проводить ремонт, но у ремонтников вахта заканчивается через два дня — они кладут на подшипник шланг, из которого постоянно льется вода, и мы продолжаем работать в таком режиме. Или надо было отремонтировать насос, для того чтобы перекачать раствор из одного места в другое. Вместо этого нам прислали десять солдат, каждому дали по два ведра, и они вручную перекидали раствор в нужное место.

Вертолет зацепился за линию электропередач, упал и разбился. Я узнал об этом только через пару месяцев, сопоставил факты и понял, что был совсем рядом возле места трагедии, но о произошедшем там нам ничего не сказали.

Обиднее всего не то, что лишили льгот, но неоднократно требовали доказать, что ты там работал, нам как будто не верили. А еще поменяли наш статус. Мы были «ликвидаторами» последствий аварии, а по последнему закону стали «пострадавшими». Какие же мы пострадавшие? Мы — ликвидаторы.