«Это же голливудские сюжеты!»: как белорусы-фронтовики и партизаны бросили вызов Сталину

Неизвестная история народного сопротивления.

Десятки тысяч молодых белорусов в 1945 году возвращались с войны домой. Однако многие из тех, кто вернулся, увидели, что советская власть начала новую войну – против белорусского народа. И они решались на сопротивление, даже вооруженное.

О судьбах этих белорусских солдат «Белсату» рассказал Андрей Тисецкий – бывший офицер милиции, который много лет посвятил истории белорусских правоохранительных органов и спецслужб.

— Многие ваши статьи посвящены антисоветским актам сопротивления в послевоенной БССР, прежде всего в Восточной Беларуси. И заметно, что иногда в леса после войны уходили как раз те люди, которые были советскими партизанами, служили в Красной Армии или в милиции.

— Да, эти люди начинали вести свою войну против советской системы. Эта система сохраняется и сейчас в Беларуси.

Однако, в отличие от современных белорусов, протестующих мирно, те белорусские ребята прошли войну, у них было оружие, они умели воевать, прятаться в лесах. Они росли на войне, привыкая, как на Диком Западе, решать проблемы с помощью оружия.

Например, в 1944 году, когда пришла Советская армия, бывших партизан погнали или в армию, или в милицию. Когда те же деревенские ребята видели, как их родителей начали снова загонять в колхозы, доходило и до саботажа, и до отказа от службы, и до ухода в леса.

— А почему вы их иногда называете белорусскими Робин Гудами того времени? Разве это не был банальный бандитизм?

— В моем понимании как исследователя это особая категория людей, которые были на стороне народа, которые грабили государственные учреждения, но делились награбленным со своим народом, а народ их скрывал, передавал информацию, кормил.

Обычный бандитизм – в нем нет идеи, у уголовников нет никаких идеалов. А ребята, о которых я пишу, стали вне закона из-за мировоззренческого конфликта с советской властью, а до 1945-1946 годов часто верили в обещания советской власти – в то, что после войны отменят колхозы, изменится система власти.

– Однако после возвращения в родные места они убеждались, что действительность была совсем другой?

— Да, люди, в основном деревенские ребята, были возмущены возвращением колхозов, большими налогами. Ведь Советы во время войны часто в листовках к населению Беларуси обещали отмену колхозов. Сельчане ненавидели чиновников, которые собирали налоги – финагентов. Из-за высоких налогов крестьяне вырубали фруктовые сады, прятали скот в лесах, как во время войны.

Особенно больно эта новая волна коллективизации прошлась по Восточной Беларуси.

— Среди ваших героев были и известные участники войны?

— Наверное больше всех из них был награжден Иван Шагойко, последний начальник разведки партизанской бригады «Смерть фашизму», имел орден Красного Знамени, отличался решительностью и смелостью. Его отправили служить в милицию в 1944 году. Не взяли на фронт, так как был ранен в ногу. И когда надо было помогать крестьянам, он, искушенный в подделке документов во время немецкой оккупации, продолжил делать то же самое при оккупации советской. Говорят, что он якобы подделал аттестат о высшем образовании своему родственнику Ивану Демину, бывшему командиру партизанского отряда своей бригады. Иван Демин после войны стал прославленным директором МАЗа и Героем Социалистического Труда.

Потом Иван Шагойко был вынужден уйти на нелегальное положение. Его от милиции скрывали в том числе бывшие партизаны, а он помогал землякам «заполучить» нужный документ, а то и поддельными рублями собственного производства снабжал, вспоминают свидетели.

Были и истории о том, как по сделанным им документам жители Смолевичского района получали деньги или продукты на местных больших предприятиях, где кассиры не могли знать всех в лицо. Ивана Шагойко арестовали в конце 1952 года. После заключения жил в Казахстане, вернулся в Беларусь только в конце жизни.

— А среди фронтовиков?

— Бывший офицер Советской армии Павел Цвирко (по прозвищу Чайка) попросил у советской власти в Копыльском районе немного леса, чтобы подремонтировать родительский дом. Его отец был расстрелян в 1938 году еще до войны как польский шпион. Леса Павлу Цвирко не дали. А ночью рубить и воровать деревья, как это часто делали сельчане, он не хотел.

Тогда он начал грабить деревенские лавки и раздавать вещи местным крестьянам. «Был высоким, русоволосым, стремительным в движениях, имел горячий темперамент. В тот единственный раз, когда я его видела, он втайне от отца сунул мне в ладонь четыре или пять конфет в обертках. Это были первые конфеты в моей жизни», – рассказывает его племянница.

Арестовали Чайку в 1949 году и судили в Бобруйске. Как сложилась его дальнейшая судьба, неизвестно.

– Были и советские солдаты-белорусы, которые перед этим служили в полиции при немцах?

— Так, например, знаменитый Владимир Вергейчик. Родился в Борисовском районе в 1916 году. Служил в Советской армии до войны, был первым парнем на селе. Попал в плен в 1941 году, служил в полиции в родной деревне. Правда, возможно, что имел контакты и с местными партизанами.

В 1944 году он пошел служить в Красную армию, повоевал. После войны был арестован, но сбежал и начал робин-гудничать в родных местах. Стал своеобразной легендой –вроде бы его видели в больших городах, в больших ресторанах, отличался физической силой, популярностью среди женщин, был неуловим.

Имел группу из таких же бывших полицейских. Ходили слухи, что после удачных операций его видели в форме советского полковника или даже генерала в Минске в ресторане одноименного отеля.

Когда был опубликован указ о том, что амнистируются те, кто сотрудничал с немцами, но не убивал мирное население, Вергейчик пришел вооруженный с головы до ног домой к участковому Авласенко в свою родную деревню Оздятичи, как раз когда тот завтракал. Успокоил безоружного милиционера и положил оружие на стол. Говорят, что Авласенко даже предложил «гостю» присоединиться к завтраку.

«Потом они вместе три дня ходили по деревне, пили самогон и ждали транспорта из борисовской милиции», – рассказывает Василий Дивин, подполковник милиции в отставке.

— А как относилось к этим людям население?

— Крестьяне понимали, что это не были обычные уголовники в смысле преступных намерений и действий. Кроме того, обычно это были для сельчан свои местные ребята. А отношение к государственному и колхозному имуществу как к «ничейному» уже существовало в Восточной Беларуси.

Поэтому отношение было разным, совсем не обязательно отрицательным. Действия таких людей часто считали своеобразными актами стихийного сопротивления, о чем говорят с честью. Не только сельчане, но и старые милиционеры сейчас иногда рассказывают о таких героях с восторгом.

Если бы не сохранение советской пропагандистской системы в Беларуси, сейчас эти люди уже жили бы в фильмах, сериалах и на страницах популярных книг. Думаю, это еще произойдет. Это же голливудские сюжеты!