Ее восстание: захватывающая история Эмилии Плятер

Белорусская шляхтянка прожила свои 25 лет более свободной, чем ее современницы.

Как только не называли современники Эмилию Плятер. Амазонка, валькирия, ваярка… Она успела стать символом патриотизма, феминизма, попасть в учебники и на банкноты. Трудно разглядеть за этой лакировкой живого человека — Эмилию, которая прожила свои 25 лет более свободной, чем ее современницы, пишет nn.by.

Она была немка по крови. Ее предки-рыцари переселились из Вестфалии в XV веке на земли Ливонского ордена. Со временем Орден меченосцев, столица которого была в Риге, стал светским государством, а впоследствии объединился с Речью Посполитой. За прошедшие века немцы ассимилировались и мало отличались от белорусско-литовской шляхты, сохраняя разве что сантимент к истории своего рода. Например, во время восстания нашу героиню символически посвятили в рыцари по старинным обычаям… От немцев-рыцарей, кстати, происходили и Рейтаны — еще один прославившийся в белорусской истории род.

В XIX веке Плятеры были богатой и разветвленной семьей с землями по всему бывшему ВКЛ. Интересно, что и в жены потомки рыцарей часто брали местных немок. Так поступил и отец Эмилии, Франтишек Ксаверий Плятер, женившись на Анне фон дер Моль.

У родителей семьи не получилось

Эмилия родилась 13 ноября 1806 года в Вильне. Дворец Плятеров был на Замковой улице (ныне Пилес). Здесь прошли ее первые девять лет. Хотелось бы написать «безоблачных», но семейная жизнь родителей не заладилась: Франтишек Ксаверий был тот еще гуляка.

При этом он был патриотом и храбрецом.

Чего стоит хотя бы такой случай: из Вильны, отступают перед приходом Наполеоном в 1812 году российские войска. Граф Плятер (не исключено, что навеселе) стоит на балконе, аплодирует и кричит вслед уходящей колонне: «Счастливого пути!» Скрывается в доме он только тогда, когда гусарский майор Гельд, знакомый Плятера, приказывает стрелять в него…

К 1815-му жизнь с Франтишком стала для серьезной и образованной Анны невыносимой. Уставшая от загулов, она наконец сказала «Хватит!» и уехала из Вильны в имение Ликсна под Динабургом (Даугавпилсом).

Здесь Эмилия и росла. Ее товарищами по играм были двоюродные братья. Природа, относительная свобода, мальчишечья компания — и вот результат: с гораздо большим удовольствием, чем вышивать, Эмилия ездила верхом и стреляла. Но в дикую амазонку не превратилась, этого не допустили бы немцы-гувернеры фрау Вольф и герр Дальвиг. Эмилия свободно разговаривала по-французски и по-немецки, играла на фортепиано. А еще — читала запоем, у дяди в Ликсне была превосходная библиотека.

Идеалами Эмилии становятся Жанна д'Арк и Бабулина — героиня борьбы за независимость Греции, которая на свои средства оснастила три корабля и сама ими командовала. Третьим в этом юношеском пантеоне был Тадеуш Костюшко.

Кузены-филоматы

Если бы девушек брали в то время в университет, она бы оказалась в водовороте филоматского движения. Это тайное общество сформировали в Вильне пятеро студентов, а за короткое время оно охватило все ВКЛ. Филоматы ни с кем не хотели воевать: они хотели дружить, учить, лечить… Их целями были просвещение и помощь народу, результатами труда которого они живут.

Принадлежали к филоматскому кругу и кузены Эмилии, студенты Виленского университета. Разгром их движения и начался после того, как один из них, Михаил Плятер, написал на классной доске «Да здравствует конституция 3 мая!» В Российской империи одобрение польской конституции, принятой накануне восстания Костюшко, считалось антигосударственным выступлением. Михаила, как и многих других, насильно забрали в солдаты.

Каверы на фортепиано и народная готика

Разгромили филоматов в тот год, когда Эмилии исполнилось 18. Решили ли она продолжать их дело, или просто захотела увидеть мир? Эмилия отправляется путешествовать по краю. Гостит у многочисленной родни, бывает в деревнях — белорусских, литовских, латвийских. Ее интересуют народные песни. Крестьяне от души пели — она же платила за это! Здесь пригодилась и музыкальная школа фрау Вольф: Эмилия мастерски исполняла каверы народных песен, умея передать на фортепиано тембр и характер звучания различных народных инструментов.

И, что особенно необычно, она научилась голосить. Раньше это был обязательный обычай на похоронах: тексты голосильных песен отличались в зависимости от того, умер молодой или старик и его социального статуса. Эмилия освоила это пение не хуже профессиональных народных плакальщиц.

Обо всем этом мы знаем из воспоминаний ее младшего современника Максимилиана Маркса. Ему было 15 лет, когда Эмилии не стало, и судьба его тоже достаточно типична для того края и того времени: сначала участник восстания Калиновского, а впоследствии — создатель первой метеостанции на Енисее.

Как к Эмилии сватался генерал

К концу 1820-х восходит единственная известная нам история о сердечных делах Эмилии. Ей сделал предложение российский генерал Михаил Каблуков. Серьезный и обеспеченный человек, он был комендантом Динабургской крепости, знал семью Эмилии. Но получил отказ. Есть две версии, почему.

Первая — патриотическая. Эмилия, сердце которой болело за поделенную Речь Посполитую, не могла выйти замуж за представителя оккупационной администрации. Вторая версия — банальнее: ее сердце уже было занято. Имеются неподтвержденные сведения про влюбленность в молодого капитана инженерных войск — то ли Дальвинга, то ли Даля-Ивинга… Но до брака дело не дошло.

Восстание в ответ на мобилизацию

Тем временем наступали политические перемены. Когда после победы над Наполеоном в ходе Венского конгресса было образовано Царство Польское в составе Российской империи, ему была дана достаточно свободная конституция. Однако чем дальше, тем чаще российские императоры (и по совместительству польские короли) ее нарушали.

Последней каплей стала мобилизация, которую Николай I объявил на землях бывшей Речи Посполитой, чтобы послать войска на подавление революций во Франции и Бельгии. Идти умирать за чужие политические интересы никто не хотел. И 29 ноября восстание вспыхнуло в самой Варшаве, а уже в декабре охватило Польшу и перекинулось на земли Великого Княжества.

Это не было отчаянное выступление неорганизованных и необученных новичков. Живы были еще соратники Костюшко, участники наполеоновских походов, из них формировались полки, способные противостоять регулярной армии.

«Всю жизнь готовилась»

25 марта 1831 года к восстанию присоединилась и Эмилия. Точная дата известна, поскольку сохранилось ее заявление-декларация. Эмилия пишет, что всю жизнь готовилась к этой борьбе.

Отговаривать ее было некому. Мать умерла годом ранее, а отец, у которого давно была другая семья, даже отказывался с ней разговаривать.

Уже через несколько дней мы видим Эмилию во главе отряда из 280 пехотинцев, 60 всадников и нескольких сотен крестьян-косиньеров. Она коротко постриглась, рядом с ней — адъютантша Мария Прушинская. Обе девушки в военной форме, с оружием. Отряд выдвигается из имения Дусяты и идет на Динабург, чтобы завладеть крепостью со складом оружия. По пути, у почтовой станции Довгели, ее повстанцы разбивают небольшой российский отряд.

Была ли Эмилия реальным командиром, который отдает приказы, определяет план действий? Или она была символом, который вдохновляет на борьбу? Биографы упоминают, что иногда Эмилия теряла сознание, вынося раненых, иногда сознательно не участвовала в боях (командир себе такого позволить не мог бы). Рядом с ней всегда был кузен Цезарий Плятер, который, услышав о восстании, срочно вернулся домой с берлинской учебы. Видимо, в реальности он и командовал. Но уже для того, чтобы идти с отрядом, а не сидеть в имении и ждать брата из военных вылазок, надо было иметь большую смелость. Это был вызов обществу.

«Куда она лезет?»

Некоторые современники раздраженно писали о ней. Мол, женщины на поле боя были лишь бременем: их надо было охранять, спасать. И в лагере от них одно распутство. «А как одеты, посмотрите», — кривился автор мемуаров о восстании Игнатий Клюковский, сам видевший Эмилию. Не будем исключать, что возмущение мог вызвать сам факт появления женщины в мужской компании и в мужской роли.

Знаменитый Игнатий Домейко, который также встречался с Эмилией на повстанческих тропах, отзывался значительно дружелюбнее. Он оставил и единственное описание ее: «Не красавица, бледная, но с круглым приятным, симпатичным лицом и голубыми глазами, стройная, но не крепкого телосложения; была серьезная, прямая, неразговорчивая и имела строгий взгляд, соответствовавший ее мыслям и порядочности».

Мало сходства с идеализированными портретами, которые впоследствии рисовали художники.

Женщины принимали участие в восстании как связные и разведчицы, они хранили в своих имениях оружие (и даже занимались его изготовлением), снабжали продовольствием и прятали повстанцев, лечили больных. Но чтобы воевать в мужской одежде? За такое уже не сжигали на костре, как в эпоху Жанны д'Арк, но даже повстанческий генерал Дезидерий Хлаповский, вскоре пришедший в Литву с многочисленным корпусом, советовал Эмилии покинуть армию и вернуться домой. Услышал отказ — и что делать! — присвоил ей звание капитана и назначил почетным командиром роты.

Ее восстание

Решающим в судьбе восстания стала битва за Вильну в июне 1831 года. (Кстати, в ней участвовало 11 женщин.) Одолеть регулярную армия не удалось, и к концу августа восстание было подавлено. Разрозненные отделы повстанцев пробивались за границу, к Варшаве. Ехала вместе с братом Цезарем и подругой Марией и Эмилия.

Этот год бессонницей, голодом и усталостью вымотал ее. Как проехали Августов, Эмилию стало лихорадить, девушка не могла дальше ехать верхом, и Цезарий вынужденно оставил ее в крестьянской хате, после чего Эмилию и Марию приютил и окружил заботой владелец поместья Юстиново Игнатий Абламович. Но силы были подорваны необратимо, и 23 декабря Эмилии не стало. Сохранилось ее могила (теперь она на территории Литвы) и скромный памятник.

А потом уже, как это часто бывает, пошла слава, началась идеализация. О кончине Эмилии написали газеты. Вдохновленный рассказом о ней Адам Мицкевич написал стихотворение «Смерть полковника», подключились художники, создавая ее идеализированные портреты, которые впоследствии попали на денежные знаки. Ее именем называли воинские формирования и улицы… Была бы сама Эмилия, сдержанная и нелюдимая, этому рада? Если эта девушка и ее деятельность до сих пор вызывает удивление, значит, начатое ею восстание за свободу от стереотипов все еще продолжается.