Белоруска из Италии: Я как будто подключилась к матрице и ощутила себя единым целым с нашим народом

После просмотра видео с акциями солидарности Екатерину словно «накрыло жаркой волной».

Недавно в итальянском Тренто на одном из зданий мэрии, старинном палаццо, взвился бело-красно-белый флаг. И за это никого из причастных не только не задержали, а официально разрешили, к тому же акция широко совещалась в местных СМИ. Так при поддержке Итальянской федерации печати, ассоциации «Артиколо 21» и мэрии Тренто объединение белорусов «Суполка» выразило солидарность с белорусскими журналистами, находящимися в заключении.

Как из разобщенной диаспоры за несколько дней образуется группа единомышленников, чего не учли в белорусском консульстве в Риме и сложно ли в один миг выйти из зоны комфорта, в интервью «Салідарнасці» рассказала активная участница «Суполкі» Екатерина Зюзюк.

Екатерина приехала в Италию больше 16 лет назад учиться на филологическом факультете – а потом осталась работать.

– Моя работа в частной компании никак не связана с активизмом, но начальство и коллеги знают, чем я занимаюсь, – рассказывает девушка. – Хотя до прошлого года я вообще не представляла, как все это закрутится.

Я здесь не ощущала культурного вакуума, потому что хорошо знала итальянский – закончила в Минске иняз, и итальянский был вторым иностранным, а сейчас, наверное, у меня уже билингвизм, нет разницы, на каком языке говорить.

– Вы, кстати, учились в МГЛУ у Натальи Дулиной?

– Она не преподавала мне итальянский, а читала у нас только курс страноведения 20 лет назад. Но я, конечно, ее помню. И когда ее арестовали, для меня это было, словно арестовали члена моей семьи. Она молодец, всегда вызывала уважение.

Хотя в то время, конечно, я не участвовала в политике. В 1994 не голосовала по возрасту, но если бы могла – моим кандидатом был бы Позняк, я проголосовала бы за БНФ, потому что, по моему глубокому убеждению, Беларусь должна была возрождаться и становиться независимой страной, а белорусский язык – единственным государственным. Я всегда стеснялась того, что плохо говорю по-белорусски, это неправильно, так быть не должно. А действующий узурпатор (потому что президентом его называть нельзя) никогда не вызывал у меня ничего, кроме испанского стыда. Но тогда, наверное, мы были в меньшинстве – впрочем, сейчас это уже не имеет никакого значения.

…Помню конкретную дату, с которой для меня началась эта история – 18 июня 2020 года. Арест Виктора Бабарико, стрим «Радыё Свабода» о стихийных акциях протеста, цепях солидарности, и последующий «хапун». Помню кадр, кажется, из Молодечно, когда ОМОНовец достает из кобуры пистолет. Мне отчетливо стало ясно, что честных выборов не будет – будут протесты, и они будут жестоко подавлены. Но на тот момент я не представляла степень эскалации насилия, с которым столкнутся белорусы…

Буквально за неделю до ареста Бабарико я смотрела его встречу с избирателями, он отвечал на вопросы – хорошо отвечал, мне нравилось, что он предлагал разумные и реальные решения для различных вопросов. Я смотрела и думала: неужели ему не дадут дойти до выборов? Оказалось, да. Это был такой флешфорвард.

В стриме «Радыё Свабода» я увидела, как очереди по сбору подписей за кандидатов перерастают в цепи солидарности, как людей объединил этот арест. Хотя, насколько я это вижу издалека, объединение белорусов произошло еще раньше, в начале эпидемии ковида.

Если бы Лукашенко повел себя в той ситуации иначе – хотя бы видимость создал, что сочувствует умершим людям, наградил медиков, произвел всю ту показуху, которую он щедро выдает в других ситуациях – обстановка бы так не накалилась. Но он полез на рожон, и очень жаль, что люди сейчас платят за это непомерно высокую цену.

Все те, кого избили, пытали, кого изнасиловали или угрожали это сделать, те, кто покинул Беларусь и переходил границу лесными тропами или на лодке – уму непостижимо, что это сейчас может происходить в Европе, это же истории про Вторую мировую войну!

После просмотра того стрима, признается Екатерина, ее словно накрыло жаркой волной, ощутимой даже на физическом уровне: «Не знаю, как это можно описать – как будто мои мозги подключились к матрице, и я ощутила себя единым целым с белорусским народом».

«Нельзя ничего не делать»

Выход из личной зоны комфорта был, мягко говоря, внезапным. 16 лет до этого девушка благополучно прожила в Италии, не ездила домой и не испытывала пресловутой тоски по родине, во всех отношениях прекрасно себя чувствовала.

Даже первый жесткий карантин до мая 2020-го Екатерина вспоминает, как отлично проведенное время, когда можно отвлечься от командировок и побыть дома, медитировать, изучать тибетский язык, поиграть на электрогитаре, удачно купленной буквально за день до локдауна.

Но – представьте, так бывает – волна солидарности словно включила какие-то внутренние резервы и требовала действий:

– Я почувствовала, что нельзя ничего не делать – но что делать и как, не знала, и несколько дней лихорадочно придумывала идеи. Думаю, это сработал такой «зов активиста», однажды настает такой момент, когда нельзя бездействовать.

Я недавно общалась с Клаудио Локателли – это итальянский журналист, которого задержали в Минске 9 августа, он провел на Окрестина 60 часов и был освобожден через несколько суток только с помощью посольства Италии. И он очень хорошо меня понял. Приобрела его книгу – а он неоднократно был в зонах военных конфликтов, воевал добровольцем в Сирии против Исламского государства – и в книге объяснил свою активную позицию: побывав в лагерях для беженцев, «почувствовал, что нельзя ничего не делать».

Екатерина решила искать единомышленников через соцсети – открыла свой профиль и стала принимать все запросы на дружбу, параллельно искала страницы белорусов в Италии, чтобы как минимум делать совместные манифестации на улицах и привлекать внимание европейцев к тому, что происходит в Беларуси. Но две-три найденные эмигрантские группы численностью в несколько тысяч человек оказались подчеркнуто аполитичными, «памяркоўнымі».

– И тут прилетает ссылка от университетской подруги, зайди-ка, мол, к нам в группу. Так что ассоциация белорусов Италии «Суполка» возникла благодаря людям, столкнувшимся с той же проблемой, что и я – по сарафанному радио каждый белорус, знающий других белорусов в Италии, притянул новых людей. Сейчас в нашей группе 1300 человек, но, конечно, не все из них живут в Италии – есть люди из других диаспор, есть «specialguests» из Беларуси, мы их приглашаем, чтобы видели, что диаспоры не спят.

Вообще, отмечает Екатерина, прошлогодняя активизация диаспор – это было очень мощное, глобальное движение. И та группа «Белорусы зарубежья», на которую постоянно ссылаются белорусские пропагандисты – лишь одна из многих частей сетевого общения диаспор.

– Единственное, что сдерживает многих даже здесь – это страх за близких, оставшихся в Беларуси, даже если они не участвуют в протестном движении. Страх у нас на генном уровне, и это, честно говоря, бесит. Но я для себя решила: в Беларуси полно людей, пострадавших за свою гражданскую позицию, избитых, сидящих в тюрьмах. А я нахожусь в Италии и не могу сидеть, сложив ручки, из соображений безопасности.

Мы продолжаем действовать и принимать новых людей, но периодически пересоздаем чаты в Телеграм и проверяем, кто присоединяется к нам. У нас есть связи с русскими активистами, которые «топят» за Навального – они сейчас находятся на уровне, на котором мы были прошлым летом – и мы обмениваемся опытом, подсказываем, что и как делать.

…Первая акция «Суполкі» – это был митинг в Болонье 28 июня. Чтобы было понятнее: 22 июня мы создали группу в соцсети, в ней было человек 80, от силы 100 на тот момент, и на самой акции, мне казалось, будет человек 10.

Но решили, значит, решили, я получила разрешение на акцию. Причем, это совсем по-другому, диаметрально противоположному принципу работает, чем в Беларуси: ты уведомляешь власти, что будешь проводить акцию, и если через три дня тебе не отвечают, что в этом месте нельзя – значит, можно. И все, никаких ожиданий разрешений, ты просто уведомил власти.

По дороге захватила еще одну девушку из Вероны (мы тогда впервые познакомились, а теперь ездим на все акции вместе). Несмотря на то, что было очень жарко, пришло человек 30, даже парень и девушка из Украины присоединились, поддержали нас. Вообще, все прошло очень успешно, и буквально в тот же день удалось смонтировать видео, которое мы распространили по доступным каналам.

С тех пор и началось активное движение, практически раз в неделю мы проводили акции солидарности с Беларусью: 3 июля – в Милане и Риме, через неделю – пикет в Реджио-нель-Эмилии, где было консульство Беларуси (как раз там почетный консул Антонио Соттиле подал в отставку из-за событий после выборов), во Флоренции, в Ватикане…

«Стояла с гитарой и пела протестные песни»

А потом начались выборы. Чтобы провести экзитпол, Екатерина «сделала вещь, на которую даже не думала, что способна» – взяла давно ожидаемый отпуск и… весь его «от звонка до звонка» провела в Риме у дверей посольства.

В один прекрасный день, вспоминает Екатерина, она рисовала на асфальте мелками стрелочки и надпись «ExitPoll», на что сотрудники посольства вызвали полицию: «В Беларуси меня, наверное, сразу куда-нибудь увезли бы, а здесь мы вполне по-человечески пообщались в рамках закона, взаимного уважения и обычных правил хорошего тона».

В день выборов на голосование приехали несколько сотен белорусов из разных регионов Италии:

– Казалось бы, что такое двести человек – небольшая диаспора по сравнению с миллионами белорусов в Беларуси. Но все равно было очень показательно. Во-первых, все с белыми браслетами. Во-вторых, по результатам нашего опроса, в Риме за Лукашенко проголосовало три процента! – звонко смеется Екатерина. – Еще был избирательный участок в Неаполе, он немножко разбавил общую картинку – но в общем и целом, Светлана Тихановская у нас победила, набрав около 90% голосов.

А еще активисты белорусской диаспоры сделали то, чего явно не ожидали от них в посольстве – зарегистрировали по всем правилам трех независимых наблюдателей. Дело в том, что процедура эта бюрократически сложная: подписаться за наблюдателя имеют право только обладатели специальных паспортов серии «PP», одновременно имеющих и ПМЖ в Италии, и сохранивших гражданство Беларуси.

– Я вообще до прошлого года не знала, что такой документ существует и зачем он нужен. Но благодаря одному из наших активистов удалось пройти невыполнимую миссию и собрать 30 подписей обладателей паспортов «PP» со всей Италии, я сама лично заезжала к нескольким людям с бланками…

В посольстве, по словам наблюдателей, от этого выпали в осадок. Потом вдруг заявили, что у них есть еще наблюдатели – но мы уже знали, что это подставные лица, появившиеся из ниоткуда, чтобы пускать наших наблюдателей только на полдня. Но мы не сдались и «додавили» этот совок, написали коллективное заявление от всех, кто стоял в очереди, и вынудили впустить наблюдателей на подсчет голосов.

В итоге – у нас даже есть копия протокола, по которому Светлана победила на нашем избирательном участке.

Вообще, выборы – это был очень запоминающийся квест. Мне кажется, они просто побоялись фальсифицировать итоги, потому что знали, что мы наблюдаем за каждым шагом. А я им пела протестные песни – стояла с гитарой каждый день и «оказывала психологическое давление».

Хотя давление, если честно, было обоюдным. В первый же день, когда я только встала со столиком, вышел посол и ко мне по имени-отчеству: «А что же это Вы отправили нам письмо, а обратного адреса не указали?» – как бы намекая, что мы знаем, кто ты и где ты. Но мне было плевать, я в Италии, в свободной стране. Я их не боюсь. Показывала это всем своим видом – и видела, что они чувствовали себя в осаде и чувствовали, что неправы.

«Нас здесь тоже бросает из эйфории в депрессию»

– После окончания выборов мы хотели спроецировать стрим на большой экран, чтобы в прямом включении было видно, что происходит в это время в Минске. Но, к сожалению, это не удалось реализовать по ряду причин, в первую очередь, потому что в Риме очень долго согласовываются такие вещи. Заявку на разрешение нужно подавать за два месяца. А за два месяца до выборов я еще ходила в горы и читала новости, может, раз в неделю.

К тому же в Минске, насколько я понимаю, стримов не было, поскольку уже «лежал» интернет. В этом смысле режим нас ничем не удивил. Но все равно, когда после выборов мы все вместе пошли ужинать, то читали телеграм-каналы, всю доступную информацию, и практически в реальном времени узнали, что началась «жесть»: светошумовые гранаты, разгон…

Помню, что в два часа ночи я приехала к девочке, у которой ночевала, и прямо из машины у нее под домом написала о происходящем тем немногим журналистским контактам, которые у меня на тот момент были.

Постепенно эти контакты расширялись, их количество росло, как снежный ком. И сейчас у меня много знакомых журналистов. Я вхожу в итальянскую ассоциацию «Articoloventuno», являюсь ее президентом у себя в регионе – приняла это предложение, потому что для меня это возможность еще раз говорить о Беларуси (Articoloventuno – это 21-я статья итальянской Конституции, которая гарантирует свободу слова и самовыражения. В ассоциации состоят независимые журналисты, общественные деятели и все те, кто защищает права человека на свободу слова).

А тогда, в августе, я предупредила знакомых журналистов, что по нашим оценкам, в Минске будет кровавое противостояние. И в итальянской прессе почти сразу начали выходить материалы о выборах в Беларуси, о протестах против фальсификации итогов.

…Нас здесь тоже бросает от эйфории в депрессию. Многие устали, перестают читать новости и активно действовать. Как мне объяснил Клаудио Локателли, а он активист с очень большим опытом, это нормальное свойство любого движения – чередование спадов и подъемов.

Но есть ядро активистов, благодаря этому наша работа по информированию общества продолжается, и мы ежедневно публикуем в соцсетях новости из Беларуси. Хотя мне всегда кажется, что я делаю недостаточно и можно больше…

Я не могу объяснить, в чем тут дело. Просто живу этим и по-другому не могу. Когда думаю о людях, сидящих в тюрьмах в ужасающих условиях – с хлоркой на полу, без матрацев, без элементарных средств гигиены; или о тех, к кому вламываются в квартиры, проводят обыски, укладывают людей в пол и потом человек уезжает неизвестно куда и неизвестно на сколько – я понимаю, что не могу закрыть на это глаза и попивать себе просекко тут в Альпах, наслаждаясь жизнью.