«Хочу обнять близких и родных, съесть маминых сырников и борща»

Первое интервью журналистки Катерины Борисевич на свободе.

Сегодня рано утром освободили журналистки tut.by Катерину Борисевич — в общей сложности за решеткой она провела полгода. Из гомельской колонии, где Катя находилась последние три дня, она вышла в хорошем настроении. Недалеко от здания ее встречали несколько друзей и коллег. Родные ждут Катю дома — в Минске, сообщает tut.by.

Первой Катя позвонила дочери Даше и попросила у нее приготовить любимые сырники, а маме заказала котлеты. На улице сильный дождь, но, говорят, это хорошая примета. 

— Белая сирень, какое все зеленое, — не сдерживает эмоций Катя, глядя по сторонам. 

Этой ночью, говорит Катя, она впервые выспалась, хотя проснулась, конечно, рано — очень ждала освобождения. 

— Меня заранее предупредили, что сегодня утром я выйду, поэтому с 4-5 утра я ждала, когда меня позовут — и все, выйду на свободу, — бодрым голосом рассказывает Катя. — Я до этого переболела, но занималась спортом, час в день, как положено, дышала свежим воздухом.

— Чего сейчас хочется больше всего?

 — Обнять близких и родных, съесть маминых сырников и борща. А еще сильнее всего хочется поехать в свою деревню и выращивать цветы. Кстати, в колонии я попросила себе хоть какую-то работу. Мне дали высаживать календулы и васильки. Получила невероятное удовольствие.

На три дня Кате выдали специальную форму — симпатичное платье в цветочки, пиджак, косыночку и телогрейку, на случай, если будет холодно. 

После освобождения Кати журналисты сразу отметили, что справа на майке у девушки желтая нашивка с ее фамилией.

— Это значит, что ты политзаключенная? — спросили мы.

— Это значит лишь то, что я содержалась в колонии, — пояснила журналистка. — Я ее [желтую бирку] сама пришивала.

Когда Катю этапировали из Жодино в Могилев, а потом из Могилева в Гомель, ее перевозили наручниках. Но при этом сотрудники были максимально корректны.

— Не могу сказать, что ко мне было какое-то особое отношение, — ответила Катя. — Но у меня была коричневая карточка, как у человека склонного к экстремизму. Всех таких заключенных перевозят данным образом. Со мной были две женщины, которые осуждены за убийства. У них сроки 9-10 лет. Они шутили, что ехали просто, покойно, а я как экстремист (или склонная к экстремизму) ехала в наручниках.

О том, что сейчас происходит с tut.by, Катя в курсе, но никаких подробностей пока не знает. Журналисты спросили у нашей коллеги, ожидала ли она такого резонанса от статьи о смерти Романа Бондаренко, после которой ей заинтересовались оперативники. 

— Никто об этом не думал, я работаю журналистом 15 лет и не задумывалась даже, что из-за статьи могу оказаться в тюрьме. 

— Сама ты к работе возвращаться планируешь?

— Я хочу увидеть родных, весну, съездить на море, а потом уже все остальное. Я больше не мыслю категориями, что будет дальше. Дальше может быть все, что угодно. В ноябре я тоже не рассчитывала, что окажусь в КГБ, а потом на Володарке, поэтому долгосрочных планов у меня нет. А в краткосрочных - хочу обнять дочку, родных, коллег и сказать спасибо всем за ту поддержку, которую мне оказывали. 

— А что было самое тяжелое из бытовой жизни за решеткой? 

— Я на то и журналист, чтобы находить общий язык с разными людьми. Мы все там танцевали, — приводит пример журналистка. — Единственное, я не курю, а когда в камере курят 10-14 человек, было непросто. Первое время я ходила в медицинской маске. А вот в Гомеле все курят только на улице, поэтому когда меня заселили, я отметила: «О, у вас не курят, классно».

Катя рассказала, что среди сотрудников и сокамерников были ее читатели, которые были знакомы, например, с ее авторским циклом материалов «Если к вам пришли».

— Были те, кто спрашивал: «Борисевич, вам когда выходить?». Когда меня этапировали с Володарки в Жодино, я встретила парня, который, я так понимаю, [находился там] по политической статье, и он спросил: «Сколько вам дали?». Я на пальцах показала шесть, он с ужасом: «Шесть лет?». Я говорю: «Нет, нет, месяцев», — вспоминает Катя.

Про своих сокамерников журналистка говорит так: сидела с хорошими людьми. Среди них были студенты, которых задержали за акции, преподаватель БГУИР Ольга Филатченкова, Алла Шарко из Пресс-клуба.

— Какое моральные изменения произошли за это время? - спросили коллеги. 

— Мне кажется, я теперь научилась на все безумные вещи смотреть спокойно. Сказать, что меня кто-то там сломал и я стала другой, я не могу. К моему большому удивлению оказалось, что я очень сильный человек, и это было приятно. Плакала я первый раз от радости — через месяц, когда освободили уже на тот момент близкого мне человека. Да, у меня были моменты в первое время, когда, может, и хотелось поплакать, но когда я увидела в камере студентов 19-20 лет, а у меня дочке 18, я поняла, — это не мой вариант.