Площадь перемен в Беларуси огромна
Собственно, это сегодня вся страна.
Когда-нибудь будет написан роман «Площадь Перемен». Или опера. Великие композиторы любили такие сюжеты — героические и трагические.
Спасибо «Фейсбуку», он постоянно напоминает, что было год назад. И если просто полистать страницы, сразу увидишь, что в летописи белорусского протеста сами собой стали возникать длинные сюжеты — с энергичной драматургией, яркими героями, реальным и очень наглядным противостоянием добра и зла. Эти сюжеты пока словно смотаны в клубки, они еще ждут своих мастеров — писателей, драматургов, режиссеров. А потом, конечно, и читателей, и зрителей — сопереживающих, готовых к горячему чувству и очистительным слезам.
Я просто напомню цепочку событий.
Еще во время предвыборной кампании в одном из городских скверов собрали митинг в поддержку Лукашенко. Диджеи, которым была поручена музыкальная часть мероприятия, вместо гимна врубили «Перемен!» Виктора Цоя. И вдвоем показали со сцены «викторию» — жест, ставший к тому времени символом протеста. Их посадили на 10 суток.
Но недалеко от этого сквера жил художник Роман Бондаренко. И диджеи с их «викторией» возникли на стене вентиляционной будки во дворе Романа. Власть замазывала этот мурал десять раз! Но он всегда возрождался. Наконец возле этого «черного квадрата» был поставлен пост милиции. Прекрасный комментарий из «Фейсбука»: «Вы только вдумайтесь. Картины нет, но она есть! И она работает!» По всему городу появились сделанные по трафарету десятки «диджеев перемен». А двор с замазанным граффити стали называть не иначе как Площадь Перемен и окружили бело-красно-белыми ленточками, повязанными на прутья металлического забора.
Это одно из изобретений протеста — создавать бело-красно-белые полотнища не из единого куска материи, а из множества ленточек. Срезание таких флагов — муторная работа. Посланные властями «срезатели» в массе своей испытывают страх и стыд. Ведь из окон смотрят на их труд и фиксируют его сотни глаз и камер.
На на зачистку Площади Перемен от ленточек явились отборные силы — друзья старшего сына президента. Был среди них и глава Федерации хоккея Беларуси Дмитрий Басков. Визит Баскова в чужой двор сыграл свою важную роль — через несколько месяцев под напором возмущенной общественности из Минска будет перенесен чемпионат мира по хоккею.
Роман, увидев в своем дворе незнакомцев в гражданском, срывающих ленточки, написал в дворовом чате: «Я выхожу». «Неизвестные» (назавтра же опознанные по фото и видео) его избили и увезли в милицейской машине. На следующий день он умер в больнице.
Площадь Перемен превратилась в мемориал Романа Бондаренко.
Я там побывал. Найти это место не так просто, оно в глубине квартала между улицей Червякова и Сморговским трактом. Но мне этот район знаком — недалеко Центр матери и ребенка, в котором родились и моя дочь Женя, и ее старшая дочь Сашка.
Первое и неожиданное впечатление: довольно тесно — от людей, конечно, но и от цветов. Это все-таки Двор Перемен — площадью он стал благодаря масштабности событий, а не своим размерам. Цветы лежали охапками на детской площадке, стояли в вазах и корзинах. Поток людей двигался вокруг вентиляционной будки. У каждой из ее стен возник словно отдельный мемориал — с портретами Романа, флагами, зажженными лампадками, плакатами. Красно-белые ленточки висели повсюду, весь двор был окаймлен ими…
А за пределами Площади Перемен разворачивалась тем временем история с медицинской экспертизой, которая устанавливала причину смерти Романа Бондаренко. Милиция объявила его пострадавшим в пьяной драке, и эту версию тут же огласил Лукашенко. Но врач Больницы скорой помощи Артем Сорокин, к которому в тот вечер поступил Бондаренко, опроверг ложь: «Ноль промилле в крови убитого!». Об этом он рассказал журналистке TUT.BY Екатерине Борисевич. Она опубликовала и интервью с Сорокиным, и фото справки с результатом анализа.
Артем Сорокин был обвинен в «разглашении медицинской тайны» (тайна, видимо, и состояла в том, что Бондаренко был трезв) и приговорен к двум годам лишения свободы с отсрочкой приговора. Екатерину Борисевич признали виновной в подстрекательстве к разглашению врачебной тайны и приговорили к шести месяцам колонии.
Мемориал продержался три дня, до 15 ноября. Его ликвидация стала одной из самых жестоких операций силовиков. И, пожалуй, самой истеричной. Для власти нестерпимо болезненно сошлось все сразу: и взрыв народного негодования, и причастность к убийству Романа Бондаренко близких к президенту людей, и разоблаченная ложь об алкоголе в крови Романа, и международная кампания по переносу чемпионата мира по хоккею.
Утром в воскресенье район был оцеплен, городской транспорт остановлен. Под командованием начальника минского ОМОНа мемориал был разгромлен, арестованы и избиты сотни людей. Пресс-секретарь Белорусской православной церкви протоирей Сергий Лепин написал в «Фейсбуке»: «Не пойму, зачем это глумление над портретами убиенного, над цветами в его память? Зачем это сатанинское попрание лампад и иконок…» Через несколько дней Лепин был освобожден от должности.
Когда громили мемориал, из окна соседней многоэтажки вели прямой репортаж корреспондентки БЕЛСАТа Катя Андреева и Даша Чульцова. Благодаря им мир и увидел то «сатанинское попрание». Корреспонденток долго вычисляли, вдоль фасада дома летали дроны с камерами, девушки прятались от них под подоконниками… Но в конце концов бойцы ОМОНа взломали двери.
Именно стрим Катерины и Дарьи был объявлен причиной остановки 13 автобусных, трех троллейбусных и трех трамвайных маршрутов. Ущерб «Минсктрансу» оценили в 11 562 рубля 14 копеек. Журналистки вину не признали — сказали, что выполняли свою работу. Приговор суда: по два года лишения свободы.
Все это время, еще с 15 сентября, в тюрьме на улице Володарского сидел, дожидаясь суда, Степан Латыпов — человек с редкой профессией арбориста, врача деревьев. Он был задержан на Площади Перемен за два месяца до гибели Романа Бондаренко. Когда люди в балаклавах явились в очередной раз замазывать мурал с «диджеями перемен», он заслонил картину и потребовал от них представиться. Степана избили и затащили в микроавтобус без номерных знаков. Его квартиру вскрыли, изъяли технику, ключи от машины, документы и деньги. Глава МВД Беларуси обвинил Латыпова в том, что он «планировал распылить ядохимикаты с какой-нибудь высотки на боевые порядки ОМОНа и внутренних войск». В эфире провластного ТВ показали емкости с какими-то веществами, обнаруженными в квартире. Это были, как потом выяснилось, химикаты для борьбы с борщевиком. Глупость про распыление ядохимикатов из обвинительного заключения убрали, оставили «действия, грубо нарушающие общественный порядок» и «сопротивление милиции».
Оказавшись после восьми месяцев заключения в зале суда, Степан Латыпов — хромающий, с перевязанной рукой и синяками на лице — показал залу «викторию» и крикнул из клетки: «Отец! После свидания с тобой ко мне пришел ГУБОП. Пообещал, что если я не признаю вину, у меня будет пресс-хата, уголовные дела против родных и соседей. Пресс-хата у меня была — 51 день. Так что ты готовься».
После чего он вскочил на лавку, чтобы не дотянулись конвоиры, и воткнул себе в горло шариковую ручку. Окровавленного Латыпова увезли без сознания в больницу.
«Пресс-хата» на тюремном жаргоне — камера, в которой уголовники «прессуют» политзаключенных, чтобы получить от них признание вины и показания против других людей.
…История этого минского двора, героическая и трагическая, еще только творится, и до финала далеко. Я написал, что Площадь Перемен показалась мне тесноватой — но это обман зрения, иллюзия. Потому что на самом деле площадь перемен в стране огромна. Собственно, это сегодня вся страна.
Борис Пастернак, «Фейсбук»
