Невербальные сигналы: Путин в Женеве нервничал

Эксперты проанализировали «язык тела» на исторической встрече в Женеве.

Внешне первая встреча президента США Джо Байдена и Владимира Путина началась холодно и отстраненно. Российский президент казался нервным — даже его прибытие на женевскую виллу было не слишком подобающим для руководителя великой державы, а свидетельствовало лишь о желании выглядеть хорошо. Путин протянул руку президенту Швейцарии, как только вышел из машины, но швейцарец дважды знаками показал ему, что руки лучше пожать не перед лестницей на солнце, а на лестнице, под навесом над входом, пишет Die Welt (перевод — inosmi.ru).

Байден прибыл через 15 минут после Путина в сопровождении значительно более длинного кортежа. Путинский кортеж состоял из 17 машин. Почти демонстративно отсутствовала машина скорой помощи: мол, кремлевский дзюдоист и хоккеист и так в прекрасной физической форме. В кортеже Байдена было 38 автомобилей, в том числе скорая помощь. Байден заставил швейцарского президента ждать почти минуту, пока разговаривал в лимузине по телефону, давая понять, что Америка — все-таки сверхдержава. Потом швейцарец уже не стал возражать против короткого рукопожатия на солнце.

Вслед за этим было сделано совместное фото с Путиным без швейцарского посредника в середине — лица президентов могли бы быть и более радостными. Как, например, в ноябре 1985 года, когда Рональд Рейган и Михаил Горбачев также впервые встретились в Женеве. Тогда Рейган первым прибыл на виллу. Горбачев, в отличие от Путина, не был известен тем, что заставляет собеседников ждать. Поэтому Байден настоял на том, чтобы прибыть к месту переговоров последним, а не первым.

При официальном рукопожатии с Байденом Путин вытянул руку значительно дальше, чем президент США, затем в библиотеке Путин завязал короткий разговор, но при этом вначале усиленно шевелил пальцами и переступал с ноги на ногу. Лишь однажды Путин рассмеялся и выпятил грудь, когда журналисты устроили толкотню при входе в зал. Казалось, он был рад возможности перевести дух.

Однако в целом российский президент в первые минуты казался далеко не таким расслабленным, как, например, на первой встрече с Дональдом Трампом в одном из гамбургских отелей во время саммита G20 в 2018 году. Сейчас же создалось впечатление, что оба президента чувствуют себя не очень комфортно в присутствии друг друга. Однако после встречи Путин назвал Байдена «опытным, уравновешенным, профессиональным политиком». Это не удивляет. Ведь обоим — как Байдену, так и Путину — нужен успех.

Байдену известно, что его партия возмущена вмешательством Путина в предвыборную борьбу, он хочет казаться новым шерифом, а не душкой. Путин же должен так выступить перед Байденом, который недавно назвал его убийцей, чтобы не потерять уважения некоторых олигархов и других ключевых фигур режима. Кроме того, российский президент хочет продемонстрировать статус России как великой державы перед предстоящей вскоре встречей с Си Цзиньпином. В Китае его не должны считать слабаком.

Байден уже пошел на некоторые предварительные уступки, например, смирившись со спорным газопроводом «Северный поток — 2». На прошлой неделе он больше не говорил, что Путин — убийца, а назвал его равноценным противником — вероятно, по совету своих экспертов по России, с которым провел долгое совещание. Ничто не имеет для России такого значения, как признание ее равноценной великой державой. А одним из первых действий Байдена после вступления в должность было продление на пять лет договора СНВ-III от 2010 года, имевшего своей целью дальнейшее значительное сокращение арсеналов ядерного оружия обеих сторон.

Путин и Байден хотели бы включить в новый договор и китайское ядерное оружие, в особенности пекинские ракеты среднего радиуса действия. Отказ от первоначального намерения расторгнуть последний еще существующий договор о разоружении между двумя государствами важен с учетом Китая. Пекин всегда аргументировал свою позицию тем, что должен защищать себя от сверхдержав, которые сами не разоружаются, но заставляют других это делать.

Уступки Путина Байдену не так выразительны, но также просматриваются. Так, например, под сильным давлением из США он распорядился перевести в больницу оппозиционера Алексея Навального во время его голодовки и сообщил об этом через своего пресс-секретаря. Тогда путинский правительственный аппарат впервые назвал Навального по имени, причем в официальном заголовке сообщения. Это был сигнал Вашингтону, что Путин все же не игнорирует позицию Байдена.

Недавнее признание организации Навального «террористической» (в действительности экстремистской — прим. ред.) противоречит этому шагу только на первый взгляд. Подобная квалификация может быть снята. Москва и раньше посылала скрытые сигналы, когда ей казалось, что Вашингтон готов перестать считать ее великой мировой державой. В 1970-е годы Кремль вдруг разрешил эмиграцию российских евреев в Израиль, чтобы не ставить под угрозу ратификацию тогдашних договоров об ограничении вооружений в американском Сенате.

Пусть первая встреча Путина и Байдена закончилась в той же скованной и холодной атмосфере, в которой и началась, у обеих сторон слишком много больших и частично пересекающихся интересов, чтобы сохранять эту атмосферу и в будущем. Включить Китай в договоры по разоружению, прежде чем Пекин начнет диктовать правила игры в мировой политике — вот в данный момент важнейшая цель как для Москвы, так и для Вашингтона.