Байден, Путин и этот новый детский мир

Совсем неудивительно, что главе Кремля сегодняшний мир видится прекрасным.

Повышенное внимание к саммиту Байдена и Путина в Женеве очередной раз демонстрирует, что в охваченном пандемией мире острый запрос на лидерство и роль взрослого: способного брать ответственность и находить ответы на новые общие вызовы. Сейчас трудно сказать, этот запрос помешает усталому и несколько растерянному миру и дальшм впадать в детство под колыбельные популистов и антилибералов. Но совсем не удивительно, что Путину сегодняшний мир видится прекрасным.

Глобальные тенденции размывания политической ответственности внутри устоявшихся демократий — благодаря антилиберальному популизму, а снаружи — под натиском лагеря автократов, напоминают подростковую борьбу за признание со стороны условных взрослых. В первом случае — за право на привилегированный статус угнетенных (в контексте политической поляризации и самовиктимизации отдельных социальных групп, как, например, во время Brexit или президентских выборов в США), во втором — право на просмотр глобальных правил игры.

По данным Института глобальных изменений Тони Блэра, в течение 1990−2020 годов отмечается существенный рост количества стран, выбирающих в лидеры представителей «культурного популизма». Их избирательная платформа базируется на внутриполитической поляризации, разделении на «свои — чужие», пренебрежения и маргинализации определенных социальных групп (мигрантов, богачей, национальных меньшинств и т. д.). Эти тенденции вполне отражают глобальное распространение культуры виктимности, которая требует привилегированного отношения к обиженным «своим», что стали жертвами плохих «чужих».

На внешнем фланге Запад испытывает атаки со стороны возглавляемого Россией бунта автократов, направленного на подрыв мирового порядка, основанного на правилах. Здесь похожи подростковые цели: делать, что угодно, избегая ответственности за последствия или глобальные вызовы, но требуя отношение как к взрослым. Подход российского истеблишмента ранних 1990-х «называйте великой державой, а там делайте, что хотите» эволюционировал в «называйте, как хотите, но не смейте игнорировать». Конечно, мятежный инструментарий также значительно разнообразился. Роль Китая в этом бунте отдельная и довольно интересная. Пекин играет в собственную, по-взрослому прагматичную игру, иногда подыгрывая «подросткам», но, в отличие от России, не вдаваясь в эмоции, виктимность или иные проявления травмированного детства.

Несколько слов о Москве и Пекине в контексте женевского саммита: Китай был слоном, то ли драконом, в комнате. Новая холодная война в таких условиях — непозволительная роскошь. С этим может быть связана готовность Джо Байдена дать шанс на изменение поведения даже Путину и его многократное «we'll find out» (поживем — увидим), что отсылает к другому известному принципe «benefit of the doubt» (сомнение в пользу подозреваемого). Московский корреспондент NBC News Кир Саймонс, наверное еще под впечатлением от полуторачасового интервью с Путиным накануне саммита, ответил на это: «Я поверю, только когда увижу».

С самим Путиным все просто: он получил саммит на уровне генсека СССР (на что ностальгически намекала локация), внимание мировой прессы и еще и аванс доверия на 3−6 месяцев. При этом не взял ответственность за одно нарушение прав человека и международных норм, применяя известную тактику «сам дурак» (знакомую американским визави как его фирменный «whataboutism»). Такое поведение.

На фоне антилиберального бунта подростков, следует отдельно упомянуть о категории «детей». Это страны, которые (предпочтительно) не бунтуют против взрослых, поскольку почти полностью зависимы от их экономической и безопасностной поддержки, но и не претендуют на взрослую ответственность. Иногда тихо завидуют детям, но преимущественно страдают от бунта последних. Взрослость, как и детство, является не только биологической, но и социальной категорией. Экономический и военный потенциалы здесь безусловно сказываются, но не являются определяющими. К примеру, первые три места в индексе экологической ответственности (Environmental Performance Index) занимают Дания, Люксембург и Швейцария, Россия — 58 место, а Китай — 120 (Украина — 60).

Так же как взрослая ответственность возможна с небольшими ресурсами, детьми можно оставаться и в старшем возрасте, даже с большими ресурсами. Речь идет прежде всего о детском представлении о себе как центре мира, который существует только как источник обеспечения потребностей «ребенка»; отсутствие самостоятельного видения своего развития и будущего и неумение брать за него ответственность, перекладывая ее на взрослых.

Принадлежит ли Украине к этой категории? Культурно скорее да, чем нет. Хотя, начиная с 2014 года, большей части как общества, так и чиновников, пришлось учиться взрослости ускоренными темпами. Впрочем, эти процессы трудно назвать осознанными или системными. Показательно, что позиции Украины в международных индексах и рейтингах довольно неплохи, но их трезвая оценка и прагматичный курс на совершенствование в основном подменяются виктимными крайностями: от недооценки миром величия до заламывания рук относительно собственной немощи. Хорошая новость заключается в том, что культура не фатальна, ее можно менять.

Зрелое поведение индивида, общества или государства на международной арене имеет общие черты, связанные с социологическим понятием агентности. Это способность к формированию и достижению собственных целей в конструктивном взаимодействии с социальной средой. На практике это означает ответственность за собственную повестку дня и умение вписать его в более широкий международный контекст.

Так же признаком взрослости является договороспособность. В частности, преодоление коррупции — недавно озвученное США как предпосылка членства Украины в НАТО — можно интерпретировать как призыв к взрослой ответственности. Если в 2000-х годах ЕС и НАТО были готовы помогать новым членам «взрослеть» в процессе присоединения, в сегодняшних кризисных условиях следует продемонстрировать не только потенциал роста, но и поведенческие изменения уже на входе.

Можно выделить пять основных признаков культуры взрослости:

1. Ответственность за свои действия и достижение целей. Готовность брать ответственность не только за себя позволяет говорить о лидерстве в определенных региональных или глобальных проектах.

2. Реалистичность и осознанность: критическое мышление вместо магического, без иллюзий и крайностей — как относительно собственной немощности, так и всемогущества.

3. Способность к долгосрочному планированию и отложенному получению результатов. К примеру, признаком политической зрелости является способность инвестировать в проекты для следующих поколений без привязки к электоральным выгодам.

4. Навыки социального взаимодействия: признание права на существование, собственные интересы и повестку дня других как равноправных субъектов. Это позволяет быть реалистичными, без перекладывания на других ответственность за себя — и, соответственно, чрезмерных ожиданий или опасений.

5. Культура диалога: пространство для иного мнения как профилактика пренебрежения и поляризации и формирования возможностей для сотрудничества в общих интересах. Несмотря на ее катастрофический упадок под влиянием культуры виктимности, именно этот навык является неотъемлемым признаком зрелости любого общества или государства.

Глобальные вызовы — от пандемии и изменения климата до искусственного интеллекта и кризиса мирового порядка — надвигаются на сегодняшний мир лавинообразно. Это требует зрелости, лидерства и как минимум избавления от инфантильности. Детский запрос на спасителей или подростковый — в анархию отнюдь не будет способствовать их решению. Зрелость или агентность становится императивом выживания, особенно для таких стран как Украина, имеющая все шансы или повзрослеть, или оказаться на пересечении локальных и глобальных «подростковых» бунтов.

Екатерина Шинкарук, «Новое время»