Тень Путина в Латинской Америке

На западе Венесуэлы, вблизи границы с Колумбией, появились говорящие по-русски солдаты.

Москва и Каракас продолжают переговоры по поставкам новых партий оружия. Россия в конце июня заявила, что готова всячески и дальше помогать режиму Николаса Мадуро укреплять его армию и спецслужбы. На западе Венесуэлы, вблизи границы с Колумбией, появились говорящие по-русски солдаты. Колумбия выразила протест из-за вторжения в свое воздушное пространство штабного самолёта ФСБ и выслала двух уличенных в шпионаже российских дипломатов.

Гватемала попросила Россию вернуть деньги за недоставленную вакцину "Спутник V". В Аргентине продолжается суд по нашумевшему "кокаиновому делу", связанному с российским посольством. Разведка США подозревает Россию в "акустических атаках", которые привели к появлению ряда загадочных симптомов у по меньшей мере 19 американских дипломатов на Кубе. Бывшего президента Боливии Эво Моралеса, свергнутого в результате народного восстания, как выяснилось, поддерживали опытные политтехнологи из России, отправленные сюда госкорпорацией "Росатом". Погранслужба США арестовала гражданина Мексики, которому были предъявлены обвинения в работе на российскую разведку.

Все это новости последних лет, месяцев или даже дней, и их становится все больше. Что делает сегодня Россия в Латинской Америке и каковы ее планы в отношении этого континента – который, вероятно, в Москве воспринимают в основном как "утраченную советскую позицию в "мягком подбрюшье США"? "Тень Путина" в латиноамериканских странах – она же тень бывшего СССР? Как Кремль всячески способствует возникновению положительных стереотипов о своей политике на другом конце Земли? Чем объясняется успех российской пропагандистской машины, каналов RТ Español и Sputnik Mundo, в Мексике, Колумбии, Венесуэле, Перу, Чили или Аргентине? Вакцина "Спутник V" как новый автомат Калашникова? Прав ли российский президент, сделавший такое сравнение, и можно ли сегодня считать "Спутник V" новым российским оружием на континенте?

Обо всем этом в интервью Радио Свобода рассуждает живущий в Колумбии политолог, профессор Университета ICESI в городе Кали Владимир Рувинский:

– Одна из главных тем, обсуждаемых сегодня во всем мире, в основном, конечно, в западных странах, помимо пандемии, роста и падения экономических показателей или возвеличивания Китая, это угрозы, исходящие из России. Гибридные войны, пропагандистский натиск, вмешательство Москвы в самые разные выборные процессы в разных государствах, шпионаж, кибератаки, разнообразные странные наемники, говорящие по-русски, которых где уже только в мире ни замечали, и так далее. Насколько все это заметно на самом далеком, в общем, от России континенте – в Латинской Америке?

– На самом деле очень заметно, и у кого-то это может вызвать, наверное, удивление. Но Россия, после того как она "вернулась" в Латинскую Америку примерно лет 15 назад, тут весьма себя "проявляет". В одних случаях это что-то такое, что можно увидеть, пощупать, определить, предъявить какие-то доказательства – как, скажем, в случае Венесуэлы. В других случаях это "на грани доказательств" того, что действительно что-то происходит, предположений о вмешательстве Москвы. Важно, что Россия сейчас в Латинской Америке прямо ассоциируется с Советским Союзом – который в годы холодной войны, конечно, представлял для многих на континенте главную угрозу.

Здесь, в Колумбии, примеров масса лишь за последние несколько месяцев – и очередное нарушение воздушной границы страны самолетами Российской Федерации (это не первый раз произошло), и скандал, связанный с высылкой российских шпионов из Колумбии в конце прошлого года. В других латиноамериканских государствах часто появляются обвинения, связанные с вмешательством Кремля в какие-то выборные процессы, и так далее. То есть экспансия России наблюдается однозначно, хотя во многих случаях предъявить неопровержимые доказательства довольно сложно.

– Да, как раз в Колумбии, где вы живете, ведь чего только не произошло за самое последнее время. Еще и какие-то российские военные инструкторы, как выяснилось, участвуют в боях на колумбийско-венесуэльской границе. Еще недавно все это показалось бы фантастикой. Все это обсуждаемые события, и власти, и народ воспринимают это серьезно? Например, в Боготе опасаются ли еще большего обострения ситуации в соседней Венесуэле, и участия союзной Каракасу Москвы во всех этих делах?

– Да, опасаются. Во многом, правда, эти опасения, которые высказываются в публичной сфере, связаны с местной политической борьбой между различными силами. Но страхи, связанные с тем, что Москва в какой-то момент может сыграть решающую и деструктивную роль, если временное нынешнее затишье в Венесуэле снова сменится накалом страстей, конечно, имеются. Москва воспринимается сейчас в Колумбии (и везде в Латинской Америке) как главная сила, благодаря которой выживает Николас Мадуро и его режим в Венесуэле. Поэтому любые действия со стороны России рассматриваются как раз в контексте тамошнего противостояния – которое, на самом деле, не закончено. Хотя оно в очередной раз ушло пока из главных мировых новостей.

– Сейчас почти для каждого человека, конечно, главная тема – это пандемия. И тут ведь тоже без большой политики обойтись никак не получается. Российский президент Владимир Путин уже прямо сам сравнил вакцину "Спутник V" с автоматом Калашникова, даже символически. Как этим "вакцинным оружием" Москва пользуется в латиноамериканских странах, насколько успешно?

– Сравнение с автоматом Калашникова в Венесуэле, Колумбии, вообще в Латинской Америке – дело несколько опасное. Россия уже, наверное, 10 лет назад ведь вызвалась построить завод по производству автоматов Калашникова в Венесуэле, но деньги все были разворованы. Насколько мне известно, это был первый вообще за все время истории международных отношений постсоветской России такой случай – когда крупного бизнесмена и бывшего сенатора от Белгородской области Сергея Попельнюхова просто-напросто посадили в тюрьму, потому что все деньги, выделенные на строительство этого завода, были им украдены.

И эпопея "Спутника V" в какой-то степени пока похожа на историю с этим заводом – потому что о нем много говорят, но мало кто в Латинской Америке его видел "вживую". Но Россия, конечно, очень активно использует "Спутник V" в качестве тарана своей очередной пропагандистской кампании. Несмотря на то что в Латинскую Америку попадают мизерные дозы этой вакцины, в разных странах здесь устраиваются громадные публичные рекламные акции, идут прямые трансляции в моменты доставки каких-то доз вакцины в аэропорты, выступают по телевидению российские послы. RT Español, которая вещает здесь в Латинской Америке из каждого утюга, очень сильно уделяет этому внимание. Хотя на самом деле, повторю, в реальности очень небольшие дозы "Спутника V" сюда поступают. Но нужный информационный фон создан, и многие в Латинской Америке воспринимают уже "Спутник V", благодаря этим пропагандистским кампаниям, как какую-то "чудо-вакцину", которая может решить вообще все проблемы.

– Если посмотреть российские официальные телеканалы, почитать определенные статьи, то создается впечатление, что уже чуть ли не вся Латинская Америка "Спутником V" вакцинирована. Была и забавная история с каким-то поддельным "Спутником V", который куда-то из Мексики переправляли в Гондурас. И в России это было преподнесено как: "Ну, конечно, подделывают, потому что оно единственное, самое лучшее, оригинальное и дорогое в мире". Вы сказали, что в целом народы стран латиноамериканского континента прислушиваются к голосам из России, и российские каналы RT Español и Sputnik Mundo овладевают умами простых людей здесь так же, как и в других странах. В чем секрет этого успеха?

– Да эти телеканалы и их сайты практически произвели революцию на информационном пространстве в Латинской Америке! Все мои студенты приходят в аудиторию и начинают: "А вот вчера на RТ Español сказали то-то и то-то…" Российские государственные медиаменеджеры очень хорошо нащупали здешнее слабое место, которое на нашем информационном рынке всегда, в принципе, существовало. Давно есть большой запрос, особенно среди молодых латиноамериканцев, на свежую международную информацию, которая дает им возможность узнать о том, что происходит за пределами Латинской Америки и стран Карибского бассейна. Но, несмотря на существование такого запроса, местные СМИ годами уделяли таким темам крайне незначительное время и внимание.

Скажем, здесь, в Колумбии, центральные телеканалы могут потратить 20–30 минут на рассказ о каком-то дорожно-транспортном происшествии в столице страны Боготе. И потом уделить две-три минуты рассказу о том, что происходит, скажем, в Украине, на Ближнем Востоке, в Сирии. И RT и Sputnik с ходу начали давать очень хорошо сделанные программы, чтобы молодые люди могли удовлетворить свой интерес к этой информации. А потом россияне стали очень активно эксплуатировать другие темы, связанные с тем, что происходит, в первую очередь, в США, но и в некоторых других ключевых странах и регионах мира. Я думаю, они были самыми первыми иностранными каналами, которым удалось занять эту нишу. Особенно активно они используют (и очень быстро, и бесплатно абсолютно) YouТube и все социальные сети. Сегодня среди иностранных каналов они занимают ведущее место везде в Латинской Америке.

– А как правительства латиноамериканских стран воспринимают работу этой официальной российской информационной машины, они чувствуют какую-то угрозу? Вообще, это обсуждаемая тема в верхах? Я, конечно, говорю сейчас не о Кубе, Венесуэле или Никарагуа, где у власти находятся прямые союзники, а вернее, даже "клиенты" Кремля, я спрашиваю об остальных.

– Я довольно много встречаюсь с местными журналистами, которые работают на местных каналах, но также и на иностранные СМИ. Об этой проблеме, о том, что RT, Sputnik занимаются во многом тем, что является прямо и откровенно дезинформацией, всем известно. С другой стороны, здесь, кроме упомянутых вами стран, все-таки – свобода слова. Невозможно вводить какие-то ограничения со стороны правительства или на законодательном уровне, чтобы ограничить доступ той же RT на наш медиарынок. Так что просто пока наращивается присутствие других, альтернативных как местным каналам, так и RT, средств массовой информации. И они потихонечку начинают переманивать ту аудиторию, которая традиционно сейчас привязана к RT.

– Вы уже эту тему затронули, но мне хотелось спросить вас более широко. Как вообще современная Россия и ее представители позиционируют себя на континенте? Играют на традиционном антиамериканизме масс? Или на ностальгии очень большого процента латиноамериканцев по социалистическим идеям, по Советскому Союзу, по идеалам марксизма-ленинизма? Потому что ведь нынешняя российская власть сама себя все больше ассоциирует с эпохой Советского Союза и его наследием. Уж точно – когда речь заходит о внешней политике и, так сказать, "возврате утраченных советских позиций и наследия". Как всем этим Кремль пользуется?

– Пользуется очень активно. Потому что, безусловно, в Латинской Америке левые идеи никогда не умирали. Эта мечта об идеальном мире, который можно быстро построить, не прилагая особых усилий, очень живуча. Лозунги и методы, которыми пользовался в Венесуэле покойный Уго Чавес, те, что сейчас предлагают некоторые другие лидеры, законно выиграв выборы в рамках существующей политической системы и обещая какие-то такие вещи, которые прочно ассоциируются с социализмом, здесь находят отклик. Плюс, конечно, традиционные антиштатовские настроения. И сегодня, в 2021 году, у меня лично нет никаких сомнений в том, что Россия для большинства латиноамериканцев, наверное, все-таки ассоциируется с СССР. И Кремль этим пользуется.

Это довольно даже забавная вещь. Ведь основные союзники РФ в Латинской Америке – это левые силы, которые не видят разницы между бывшим СССР и тем, чем является в реальности сегодняшняя Россия. И они никогда, в общем, не задумываются о том, что на самом деле современные российские реалии имеют очень мало отношения к тому, что и как было во времена СССР, в том, что касается внутреннего политического устройства. Что в России процветает грубый военно-олигархический капитализм. И я полагаю, что в Москве очень хорошо об этом осведомлены и, на самом деле, даже не прилагают усилий, чтобы как-то объяснить: "Подождите, мы же все-таки не СССР, мы Россия, другая страна". Нет, российские представители как раз способствуют укреплению этого имиджа РФ в Латинской Америке как возродившегося СССР. Доходит до анекдотичных ситуаций: скажем, здесь одна из правых сенаторов в нашем парламенте, Мария Фернанда Кабаль, постоянно ошибается, забывает о том, что мы живем не во времена холодной войны, – и говорит об СССР как о чем-то, что до сих пор существует. Называет Россию "Советским Союзом".

– Давайте вернемся к COVID-19. Нынешняя пандемия в каждой стране и в каждом регионе мира очень обострила многие социально-политические недуги, которые, образно говоря, и так нагнаивались, такие незаживающие раны, многие десятилетия. Мы оба знаем о социальной турбулентности, о стремлении молодых людей в латиноамериканских странах найти всему какую-то новую альтернативу. На фоне пандемии насколько все это верно, в случае всей Латинской Америки, от Мексики до Аргентины?

– Вы абсолютно правы, пандемия обнажила все те проблемы, которые копились практически во всей Латинской Америке, от Мексики до Аргентины и Чили, в течение последних, наверное, 20–25 лет. У многих стран континента была возможность воспользоваться очень выгодной экономической конъюнктурой, потому что рост Китая дал возможность им получать невообразимые доходы, если сравнивать с предыдущим периодом. Но, к сожалению, местные правительства просто все эти деньги "проели". И когда пришел сюда COVID-19, большинство правительств просто оказались не готовы к этой ситуации, когда нужно было находить новые ресурсы и предлагать новые варианты общения с людьми. В Чили, Колумбии, Эквадоре, Боливии, в других странах прокатилась волна протестов. Это свидетельство того, что латиноамериканские элиты во многих случаях просто не знают, что делать, они не готовы к такому развитию дел. И я думаю, что происходящее сегодня еще приведет у нас в Латинской Америке к разным тяжелым последствиям, о которых мы пока просто еще не догадываемся.

– Да, везде кризис, везде в разных странах континента массовые протесты, причем вызванные в основном экономическими причинами и злой усталостью от постоянной смены во власти представителей одной и той же элиты. И похоже, что в ближайшие годы это будет постоянным фоном в Латинской Америке – который, в общем, иногда способен привести к каким-то радикальным изменениям в той или иной хотя бы одной стране. Вспомните хотя бы падение в Боливии Эво Моралеса. Или нынешние, вами упомянутые, гигантские, на мой взгляд, по размаху народные волнения в Колумбии, вызванные недовольством президентом Иваном Дуке и планами его правительства повысить налоги и провести разные другие реформы. Везде ведь главный лейтмотив – "мы устали от вашей коррупции". Второе десятилетие слышно много разговоров и мнений о том, что в Латинской Америке эти нами уже обговоренные левые, социалистические, "красно-розовые" идеи прямо переживают ренессанс, как нигде еще. Но потом везде, кроме Венесуэлы, весь этот "народный марксизм с индейским лицом" вроде бы начал сдуваться. А что сейчас? Опять все возвращается обратно? И Россия, как вы говорите, играет на этих настроениях? Ведь, опять-таки, и Венесуэлу, и Боливию, и Никарагуа, и Аргентину, и Эквадор можно вспомнить.

– Да, я думаю, что вероятность прихода заново, и много где, левых, и даже откровенных или скрытых коммунистов, к власти, общего нового "левого поворота" велика. Был уже ушедший в историю один такой "левый поворот", в конце 90-х – начале 2000-х годов, когда в Венесуэле, Эквадоре, Бразилии, Аргентине, Чили пришли к власти правительства, которые в той или иной форме и степени заново стали говорить о строительстве социализма, повторю, эта идея очень сильно здесь жива. Проблема в том, что традиционные элиты просто закрывают глаза на эту ситуацию, вместо того чтобы решиться проводить какие-то более-менее серьезные реформы. Которые позволили бы в первую очередь людям почувствовать, что действительно кто-то о них думает, что они не предоставлены собственной участи.

Проблема не в коррупции как таковой, а в необходимости структурных изменений, которые давно назрели во всей Латинской Америке – но которые элиты сами так и не начнут

Тотальная коррупция, которая является основной темой местного общественного дискурса, о которой постоянно все говорят и которую многие латиноамериканцы обвиняют просто во всех своих бедах, конечно, существует. Но, тем не менее, я уверен, что проблема не в коррупции как таковой, а в необходимости структурных изменений, которые давно назрели во всей Латинской Америке – но которые элиты сами так и не начнут. А левые, в том числе радикальные, силы, разумеется, пользуются ситуацией и приходят к власти – с надеждой эту власть удержать навсегда. Однако демократические институты в современной Латинской Америке все-таки уже очень сильны, и, когда наступают новые выборы, они власть почти везде теряют. То есть я не думаю, что скоро везде будет вот так страшно, скажем, как в Венесуэле. В большинстве случаев латиноамериканцы своими голосами пока дают понять, что те варианты, которые предлагают им левые, не всегда и не обязательно отвечают их чаяниям.

– А латиноамериканцы внимательно следят, что называется, за "больными соседями"? Ведь Куба, Венесуэла или Никарагуа – где Даниэль Ортега уже "вечный", по-моему, комиксовый персонаж во власти – показывают совершенно катастрофические результаты в практической имплементации всех этих левых идей. Или, скорее, жив общий стереотип, в головах сидит обобщенная "футболка с портретом Че Гевары", а на цифры никто не смотрит?

– Смотрят, и, нужно подчеркнуть, та же Венесуэла, конечно, ни для кого не пример. Например, в Перу на недавних выборах как раз речь в основном шла (причем это все кандидаты говорили так) о том, что "мы не хотим строить новую Венесуэлу, потому что это ужасно". Венесуэльская тема активно используется в разных политических кампаниях. И беженцы из Венесуэлы в соседних государствах – это ведь не выдуманные цифры, это вообще сейчас второй по значимости в мировом масштабе такой кризис, после сирийского. Их в одной Колумбии больше полутора миллионов сейчас, но они есть и в большинстве других латиноамериканских стран. Это то, что люди сами знают, видят, это не то, что им кто-то рассказал.

Никарагуа – такая страна, которая как бы есть, но о ней мало кто вспоминает среди соседей. Куба – другое дело. После кубинской революции братьям Кастро удалось выстроить имидж успешной альтернативы. Но в действительности очень мало латиноамериканцев были на Кубе, поэтому они плохо себе представляют, что на самом деле там происходит. Но вот имидж жив – идея о возможности построения какой-то утопической системы, которая позволяет простым людям чувствовать себя лучше и жить хорошо. На самом деле это ничуть не является, конечно, правдой, но "кубинский образ" по-прежнему отлично себя чувствует здесь, в Латинской Америке.

– Давайте вернемся к России. Латинская Америка сегодня для Кремля интересна все-таки в первую очередь лишь как старая-новая площадка для новой "большой игры" против США или еще как-то иначе? И в Советском Союзе, и в нынешней Москве ведь очень любят эти старые штампы советских времен – вроде "Куба – остров свободы". И есть такое: "Латинская Америка – "мягкое подбрюшье" США или "задний двор" США. Это верно, это заметно?

– Верно, и главный интерес России к Латинской Америке кроется как раз в этой идее, но в первую очередь символически. Потому что Путин и его окружение не готовы, и вряд ли когда-либо будут готовы, вкладывать громадные средства (как это было в случае с СССР и Кубой) в поддержку здешних своих государств-сателлитов.

Российское присутствие в конкретных цифрах в Латинской Америке пока очень ограничено. Исключения, правда, есть, это то, что "Роснефть" делает в Венесуэле – а вернее, те деньги, которые "Роснефть" там потеряла. В других латиноамериканских странах присутствие России именно что показательно-символично. Именно "колоть и кусать в подбрюшье США". Суть подхода и мышления Кремля: если вы, в Вашингтоне, решаете делать что-то в странах ближнего российского зарубежья, то мы вам покажем, что мы можем сделать что-то похожее здесь, в вашей "территории ответственности", в Западном полушарии.

– Но ведь и сами США очень заметно при всех их последних президентах забыли о Латинской Америке, сфокусировавшись на других, не менее острых внешнеполитических проблемах. При Дональде Трампе отношения совсем запаршивели, и в Вашингтоне только и рассуждали о том, как бы стеной с Мексикой от всех латиноамериканцев отгородиться, и пусть они там дальше живут как хотят. Но, как говорится, "свято место пусто не бывает". Что там Россия или Китай – когда уже и Иран, и даже "Хезболла", и террористическая группировка "Исламское государство" были замечены на вашем континенте! А кое-где – например, Иран в Венесуэле и Аргентине – они просто вовсю развернулись.

– В первую очередь я согласен с тем, что для США Латинская Америка сегодня – это совсем не то же самое, чем она являлась во времена холодной войны. Безусловно, приоритеты США поменялись. С другой стороны, мне кажется, что США не могут оставаться безучастными к росту влияния новых игроков в Латинской Америке, таких как Китай и Россия. И да, есть и другие желающие здесь закрепиться всерьез. Может быть, их влияние не так заметно, но они присутствуют и отстаивают свои интересы. Из вами не названных – это еще и Турция, ведь у Реджепа Эрдогана гигантские амбиции. И полагаю, что в Москве очень хорошо понимают, что просто так забыть о Латинской Америке США не смогут.

С другой стороны, мне кажется, еще укреплению значимости Латинской Америки в глазах Москвы способствует тот факт, что в Вашингтоне сейчас вновь постоянно говорят о необходимости поддерживать хорошие отношения с Латинской Америкой, об угрозах их безопасности, которые происходят из Латинской Америки – это Мексика, это нелегальные иммигранты, это колоссальный наркотрафик. И ведь Китай, который теперь главный стратегический соперник США, здесь уже очень сильно и глубоко обосновался, и, думаю, очень надолго – Пекин давно является одним из ведущих экономических партнеров для большинства, наверное, латиноамериканских стран. Все это никуда само по себе не исчезнет. И поэтому нынешняя политика России в отношении континента строится как раз на острой необходимости для США – постоянно теперь думать о том, что происходит в их, теперь уже бывшем, "мягком подбрюшье". Оно становится все более "жестким".