Отнять всю валюту

Обворованное Лукашенко население обычно даже более опасно, чем обманутое.

Российская пресса довольно бурно отреагировала на вступление в силу указа Лукашенко, отменяющего его же указы 2009 и 2018 годов о либерализации оборота иностранной валюты (подписан этот документ был еще 21 апреля). Суть распоряжения сводится к тому, что отныне власти Беларуси в любой момент могут запрещать оборот наличной иностранной валюты в своей стране и принудительно конвертировать валютные средства, находящиеся на банковских счетах, в белорусские рубли.

Насколько реалистичен сценарий, описанный в указе, и можно ли называть происходящее дедолларизацией, как это многие поспешили сделать?

Начнем с последнего вопроса. Я бы ответил на него отрицательно. Дедолларизацией считается процесс укрепления доверия к национальной валюте, фоном которого является сокращение использования иностранных платежных средств в обороте. Примерами могут быть Израиль в 1983–1997 годах или Россия в 2000–2008 годах: в обоих случаях шекель и рубль укреплялись к доллару, доверие к ним росло, и доллар становился менее привлекательным инвестиционным ресурсом. Успех такой политики подтверждался тем, что даже позднейшие случаи инфляции и девальвации не приводили к возврату к прежнему состоянию (несмотря на то, что сейчас рубль стоит лишь 1/3 от уровней 2008 года, доля долларовых депозитов населения выросла не слишком значительно (она составляет 20,8% против 14% в начале 2008 года). Ситуация в Беларуси совершенно иная: с того же 2007 года местный рубль обесценился в 12 раз, а доверие к национальной валюте настолько низко, что население держит в банках средства практически исключительно (на 70%) в долларах и евро (в кубышках белорусский рубль, скорее всего, и вовсе отсутствует). Если запрет на валюту действительно будет введен, а валютные вклады конвертированы, это приведет к бегству от рубля, а никак не к повышению к нему доверия (хотя доля его в расчетах, несомненно, вырастет).

Однако, разумеется, самым важным является сегодня вопрос о том, готов ли Лукашенко воспользоваться появившейся у него возможностью. У меня есть по этому поводу много сомнений. Конечно, ситуация сейчас сложилась уникальная. Только в банках у граждан скопилось валютных вкладов на $5,8 млрд., что составляет 78% от официальных резервов Национального банка (в России этот показатель сейчас не достигает и 15%). По сути, белорусский Национальный банк не может использовать свой основной инструмент монетарной политики — учетную ставку — для влияния на кредитный рынок и курс: граждане и бизнес ориентируются на поведение доллара, евро и ставки по вкладам и кредитам в валюте. Переведя валютные вклады в рубли, власти во многом снизят перспективы неплатежеспособности государства, весьма вероятной в нынешних условиях. Однако и доводов против такого шага сегодня более чем достаточно.

Самым очевидным является возможность социального взрыва:

принудительная конвертация будет означать конфискационную денежную реформу, так как на черном рынке обменный курс наверняка вырастет, и официальная девальвация станет вопросом времени.

В Беларуси с 2008 года курс рубля резко падал три раза, причем всякий раз обесценение составляло 60–70%, и население будет ориентироваться на приблизительно такой же эффект и теперь. Неясно, какими будут ставки по новым рублевым депозитам (по состоянию на 1 июля 2021 года, доходность вкладов в белорусских рублях [в среднем 17,8% годовых] и долларах [в среднем 3,5% годовых] отличалась значительно, и рублевая ставка должна будет еще больше вырасти, чтобы удержать средства в банках — что спровоцирует общее удорожание кредитов и рост инфляционных ожиданий. Кроме того, надо учитывать, что валютные обязательства превалируют не только в пассивах, но и в активах банковской системы: более 50% кредитов выданы в республике вовсе не в белорусских рублях. Они тоже будут конвертированы? Под какой процент? Первое обстоятельство может, наверное, обрадовать заемщиков, но вопрос о новых процентах — вряд ли. Наконец, если в итоге всей многоходовки курс рубля рухнет (в чем нет сомнения), то вырастет рублевая стоимость внешних валютных обязательств, которых у Беларуси и так немало ($18,1 млрд, или 31% ВВП), и обслуживать их за счет собираемых налогов в условиях сокращения валютной выручки из-за вводимых санкций окажется проблематично.

Конечно, я понимаю, что предсказать поведение диктатора, убивающего манифестантов на площадях собственной столицы и захватывающего европейские гражданские самолеты, невозможно, но все же рискну предположить, что решительного шага по дискредитации и обвалу белорусской валютной системы сделано в ближайшее время не будет. Экономика — та сфера, в которой автократы чаще прислушиваются к разумному мнению своих советников, чем в вопросах «безопасности». Потому что обворованное население обычно даже более опасно, чем обманутое.

Владислав Иноземцев, «Новая газета»