Как белоруска проникла на митинг ябатек и ей заплатили 100 рублей за участие

В итоге 100 рублей за Лукашенко превратились в 100 рублей против него.

За прошлый год случилось невероятных историй на год вперед. The Village Беларусь поговорил с Катей (имя изменено для безопасности героини), которая смогла проникнуть на единственный митинг за Лукашенко 16 августа 2020 года, получила за это свои законные 100 рублей и отправила эти деньги на помощь протестующим против Лукашенко белорусам.

— Это был митинг 16 августа. Площадь независимости. Когда бывший президент выступал перед толпой. Но оказалась я на нем не потому что у меня был челлендж заполучить 100 «ябатьковских» рублей и отправить их на помощь протестующим.

Я учусь в литовском ВУЗе дистанционно и писала курсовую на тему протестов (изучала, чем отличаются два политических лагеря при поиске новостной информации). Некоторые мои знакомые студенты-бесплатники смогли меня «внести в список». Так я смогла прийти на митинг опрашивать людей под видом белорусского студента, не привлекая внимания.

Когда я подходила к мероприятию, запихнула вглубь сумки заранее снятый телефонный чехол с Погоней и белую ленту с руки — поменяла на заранее заготовленный красно-зеленый браслет. Идти надо было уверено, помню, что натягивала улыбку, сдерживала себя, чтобы не язвить сотрудникам милиции, которые досматривали участников провластного митинга.

Я честно старалась быть объективной на этом мероприятии. Я знаю, что Лукашенко — это прошлое, и это зло. Но проецировать злость на людей, пришедших на митинг, не хотелось. Там были разные люди. Были «идейные», те что считали, что так отстаивают свою гражданскую позицию, к некоторым было сочувствие. «Благими намерениями вымощена дорога в ад» — так я описываю таких людей. Я видела там и людей, которые все это презирали, и вовсе не хотели там быть. Но они не спешили рассказывать подробности того, что побудило приехать, они говорили: «ну, так сложилась», «а почему бы нет, что такого», «ну, мы люди маленькие» и т. д. К сожалению, я была вынуждена не спорить, а соглашаться с оппонентами — боялась «спалиться». Хотя очень быстро я поняла, как с ними говорить и как позиционировать себя, и стало менее тревожно. Я вспоминала Оруэлла и радовалась что в Беларуси нет полиции мысли.

Я рассматривала сценарий, что меня могут задержать, и на руке на всякий случай написала номер «Весны». Но «набора для Окрестина» у меня с собой не было. Ответы я фиксировала на бумажном носителе, вопросы составила не кричащие, чтобы себя не выдать. У меня с собой был дешевый старый телефон, который в случае чего я бы разбила без сожаления. Но это не потребовалось. Мне кажется, они тогда и не думали, что «чужие» придут на это мероприятие. Из смешного помню, что оделась теплее, чем нужно было. Видимо, подсознательно все же опасалась задержания. Мой парень отсидел сутки в июле 2020, и его рассказ о холоде на Окрестина произвел эффект.

Я представлялась, как студентка журфака БГУ и спрашивала у присутствующих о ресурсах, которыми они пользуются как источником информации (радио, газеты, интернет-медиа). Все это в рамках курсовой работы. Были моменты, когда люди видели подвох в моем опросе, но я включала дурочку и говорила, что против Тихоновской и оппозиции и хочу узнать, чем живет белорусское общество. Конечно, адекватных ответов было мало, чаще всего люди не отвечали на вопрос, а говорили о независимых СМИ как о проектах НАТО. Еще было печально слышать, почему эти люди выбирают госканалы: «Я им не доверяю, но лучше их слушать чем какие-нибудь западные новости». Многие люди 40-50+ негативно высказывались в целом о широкой доступности интернета в Беларуси и ставили в пример информационную изоляцию в Китае.

Известных ябатек я обходила стороной. На них у меня бы не хватило нервов. Мне нужны были обычные человеческие белорусы, а не марионетки для сцены системы, которые будут отвечать лозунгами СБ.

От некоторых несло перегаром. Я человек не употребляющий алкоголь чаще раза в пару месяцев, а там была вонь дешевой спиртяги. Некоторые так и говорили: «дали в автобусе для настроения», некоторые были с алкоголем в сумках. Даже мне предлагали выпить за компанию прямо там. Некоторые говорили, что в автобусах еще осталось на обратный путь, но так ли это… Я думаю, что возможно. По моему подсчету, каждый 5 мужчина был нетрезв, женщины реже, но было больше агрессивных. Много агрессий было в принципе. Злость на себя, на окружающую толпу, на митинг Тихоновой. Сплошное зло. Вот что ощущалось на том митинге.

О том, что людям за участие в митинге приплачивают, я узнала незадолго до мероприятия от знакомых, бывших БРСМовцев. Деньги отдавали аккуратно, без толпы. Отводили отдельно, многим деньги отдавали в автобусах, без лишних глаз. Многие знали сумму заранее, поэтому споров не возникало. Я узнала что больше доплачивали людям помоложе, потому что они были нужны для картинки на ТВ, чтобы показать разнородность «сторонников Лукашенко». Людям из регионов платили меньше.

Мои знакомые подвели меня к женщинам, и они, сверившись со списком, дали мне 100 рублей. Говорили, что «на раздаче» сидели сотрудницы школы, те же самые члены избирательных комиссий.

Деньги я отправила другу в Россию, а он уже их перевел в BYSOL. Так сейчас делают многие ребята, чтобы невозможно было отследить денежные переводы.

Нет, мои опросы не предполагали дальнейшей коммуникацией. После этого я посещала с аналогичной целью митинг Тихановской, и, конечно, там картинка была в разы ярче и атмосфера добрее. Но главным отличием было то, что там были люди с надеждой. На площади Независимости собрались люди, обозленные на жизнь, но не готовые взять за нее ответственность на себя.

Сейчас я до сих пор живу в Беларуси. В прошлом я была активисткой «Моладзі БНФ» и «Европейской Беларуси», большинство моих знакомых — сторонники перемен. За год моя телефонная книга стала международной, потому что теперь большая часть моих друзей — беженцы разных стран. Из близких в Минске у меня осталось только родители и мой молодой человек.