Экономика Беларуси схлопывается

Растет разрыв в благосостоянии с соседними странами.

Репрессивная экономика искажает стимулы экономического поведения фирм и домашних хозяйств. Это становится препятствием для развития и роста как отдельных экономических субъектов, так и экономики в целом. О том, как это происходит, в интервью Thinktanks.by рассказал эксперт BEROC Дмитрий Крук.

- В недавнем интервью вы упомянули о репрессивной экономике. Не могли бы пояснить, что означает этот термин?

- Репрессивной экономикой я называю среду, в которой любые экономические планы и решения могут быть нарушены волюнтаристским вмешательством по неэкономическим мотивам. Это то, что мы наблюдаем сегодня. Когда в любой момент к любому бизнесу могут зайти нежданные гости и предъявить претензии на невероятную сумму. За примерами недалеко ходить: то, что вменяется крупнейшему новостному порталу, компаниям «21 век» и «Юркас». У юристов обоснованность претензий вызывает большие вопросы, а владельцы и сотрудники попадают в тюрьму. Ну а официальная пропаганда, особо не стесняясь, намекает или даже напрямую заявляет о политической составляющей этих дел.

В такой ситуации другие бизнесмены хорошо понимают, что легко могут оказаться следующими, если проявят нелояльность или если кому-то их нелояльность померещится. И они пытаются обезопасить себя и бизнес. Самое простое и очевидное решение в этой ситуации – это релокация. Но позволить ее себе могут далеко не все: многие фирмы привязаны к стране - либо рынком, либо работниками, либо логистическими и финансовыми связями. Переехать им сложно, поэтому они используют разные схемы для снижения рисков, в том числе то, что я называю финансовой эмиграцией. Нередко у белорусского юрлица остается столько денег, сколько необходимо для выплаты зарплат, остальное выводится в подконтрольные структуры за рубежом.

Схожим образом ведут себя и домохозяйства. Многие переживают за сохранность своих сбережений. Один из самых распространенных вопросов, который мне задавали в течение последнего года: какие есть инструменты сбережений, которые не нужно хранить ни в белорусском банке, ни в наличной форме. Такие настроения сказываются и на потребительском поведении домашних хозяйств. Например, в опросах, проводимых Нацбанком, отчетливо видна тенденция, что оценка благоприятности ситуации для крупных покупок снижается в последние полтора года.

Конечно, все указанное сказывается на финансовых потоках текущего характера.

- То есть репрессивная экономика фактически выталкивает деньги из страны?

- Да, но даже это, на мой взгляд, не ключевая проблема. Если бизнес ведет себя таким образом, как я рассказал выше, это значит, что его мотивация извращена. Для нормального бизнеса свойственна установка на расширение, создание новых технологий, завоевание рынков. Такой подход способствует и экономическому, и технологическому развитию страны. В репрессивной экономике бизнес думает только о выживании, и это означает, что его стимулы извращенные, на повестке дня не стоит создание новых подходов и новых технологий.

Похожим образом в репрессивной экономике искажаются и стимулы поведения домохозяйств. Они боятся неожиданных ситуаций и сюрпризов от государства, предполагая, что репрессии могут распространиться на них, либо они пострадают от сопутствующих экономических проблем. У белорусских домохозяйств такие опасения сохраняются много лет. Уж больно много экономических сюрпризов пришлось пережить. Это привело к тому, что наша кредитно-финансовая система концептуально не может должным образом исполнять свои функции. Дороговизна заимствований, узкий по масштабам внутренний финансовый рынок – все, на что любят жаловаться крепкие хозяйственники, – это проблемы, которые именно они и создали. Невысокий уровень доверия к банковской системе, огромная долларизация – это системные проблемы, напрямую связанные с экономическими доверием. В последний год ситуация еще усугубилась: домохозяйства вывели из банковской системы значимую часть своих сбережений и положили под подушку.

Если резюмировать, то нормальная экономика развивается во многом за счет того, что люди и фирмы в ней строят планы своего развития и пытаются реализовывать эти планы. Главные установки в репрессивной экономике – выжидание и выживание. Фактически речь идет о полном искажении базовых стимулов. Перспектив роста и развития у такой экономики очень мало.

- Если говорить о высокой степени долларизации, то она наблюдается в Беларуси уже многие годы. Значит ли это, что экономика и раньше была репрессивной, но в меньшей степени?

- Сам по себе термин – это не какая-то устоявшаяся конструкция. Сейчас я его использую, поскольку он позволяет расширить рамки понимания текущей ситуации. И отсутствует какая-то общепризнанная шкала, посредством которой можно было бы измерить степень репрессивности экономики. Но после августа 2020 года она явно на порядок больше, чем в конце 1990-х или даже в середине 2000-х, когда звучали обещания пожать руку последнему бизнесмену. Какая-то степень свободы всегда была, что давало бизнесу возможность не только существовать, но и развиваться.

- Если репрессивная экономика – это такой тупиковый путь развития, каким образом она просуществовала на протяжении 27 лет и периодически даже росла?

- Дистанция в 27 лет – очень длинная. Ее можно, конечно, пытаться описать, опираясь на какой-либо один фундаментальный тренд. Но мне кажется, что более адекватно ее рассматривать через призму отдельных временных промежутков, которые были движимы разными факторами. Если говорить метафорически, путь в 27 лет удалось преодолеть короткими перебежками, и на каждом промежутке действовали разные факторы.

Конец 1990-х – начало 2000х характеризовались попытками найти свой особый путь в экономике во главе с государством во всех ипостасях. Это не удалось, и финиш этого пути знаменовался огромной инфляцией и девальвацией. Для этого периода существует огромное количество исторических аналогий.

После него наступили «золотые годы» - период с 2003 по 2008 год, который власти так любят вспоминать. С одной стороны, продолжали звучать тезисы о направляющей роли государства. Но главной отличительной чертой того периода я бы назвал удачную подстройку существующей экономики под складывающуюся конъюнктуру. Благополучие тех лет связано с благоприятной внешней средой, основными факторами которой были цены на российские энергоносители. В тот период бурный рост в России оказался для нас крайне благоприятен, энергетические преференции были на своем максимуме. В этот же период важным условием был рост спроса на продукцию, которую могла обеспечить производственная база Беларуси. Все это обеспечило «экономическое чудо» 2003-2008 годов.

2009-2014 годы я бы назвал периодом шараханий. Прежний механизм себя во многом изжил, но его пытались реанимировать. До тех пор, пока не пришло понимание, что это невозможно, поскольку внешние условия изменились. Долго не хотелось верить в то, что лошадь сдохла, но в конце концов пришлось.

Поэтому в период с 2015 по 2018 год экономические власти пытались воплотить идею селективной либерализации. Ослабили вожжи для частного бизнеса, сократили плановость и административность в госсекторе. Все это дало небольшой всплеск роста в 2017-2019 годах. Именно в этот период были стали эксплуатироваться возможности IT-сектора. Фундаментальная идея – наряду с традиционной экономикой могут существовать островки свободной экономики. В этот период удалось просуществовать на основе такой логики и идеологии.

Однако уже в 2019 году все стало понемногу возвращаться на круги своя. Государство испугалось, что теряет контроль в результате косметических реформ и попробовало обернуть ситуацию вспять. Так мы и подошли к 2020 году.

Если все же пытаться найти какую-то сквозную экономическую идею всех этих 27 лет, то я бы ее определил так: государство – главный экономический заказчик, архитектор и строитель. Воплощалась эта идея с помощью разных механизмов и инструментов, с разными последствиями. В сухих экономических цифрах о каком-то ее промежуточном успехе можно говорить лишь применительно к периоду 2003-2008 годов. И вся претензия на успех 27 лет по большому счету базируется на апелляции лишь к этому «золотому периоду» и его отголоскам. Сегодня же все более очевидным следствием становится растущий разрыв в благосостоянии с соседними странами и схлопывающиеся перспективы развития.