Сергей Дылевский: Головченко не выполнил свои обещания

Шокирующая правда о катастрофической ситуации на МТЗ.

Глава Белорусского объединения рабочих Сергей Дылевский дал большое интервью для YouTube-канала политолога Дмитрия Болкунца. Лидер рабочего движения рассказал шокирующую правду о ситуации на белорусских предприятиях. Сайт Charter97 приводит стенограмму разговора.

— Год назад ты возглавил колонну протестующих на Минском тракторном заводе. Не жалеешь, что после этого пришлось уехать из страны?

— Нет, я об этом не жалел осенью, не жалел после тюрьмы. Тем более не жалею сейчас. Потому что я всегда был уверен, что мы победим. Сейчас я уверен, что белорусский народ сможет победить диктатора.

— Год назад к вам на завод приезжал Головченко. Я помню эти кадры, когда его освистали и практически выгнали, с ним не захотели общаться. А вот он какие-то обещания давал рабочим? Что-то выполнено за год на твой взгляд?

— Я лично его не слушал. Руководитель нашего предприятия не выполнил свои обещания. Тогда был запрос, чтобы пустили независимую прессу, независимых журналистов на территорию завода, чтобы под запись Головченко говорил то, что он говорил. Нам отказали. Я лично не стал его слушать. Наши соратники остались, чтобы послушать, что нам может предложить этот товарищ. Единственное обещание, которое он выполнил, тогда данное им, — это около десятка человек освободить, которые на тот момент были арестованы и находились на Окрестина. Все что обещалось: молочные реки и кисельные берега и т.д. — не было выполнено ничего. Стало еще хуже.

— Головченко приезжал год назад на МТЗ, обещал людям какую-то манну небесную и ничего не выполнил за год. Поэтому логично, что Белорусское объединение рабочих сейчас выдвигает требования. И главное — экономические требования к белорусскому правительству, руководству. Рабочие надеются, что правительство услышит голос трудящихся, но пока год спустя мы видим, что кроме обещаний ничего конкретного нет. Как часто директор предприятия, в частности МТЗ, общается со своим коллективом?

— Официально ты можешь получить прямое общение с руководителем тракторного завода (как и у других, наверное), воспользовавшись часами приема: один раз в неделю два или три часа. Ну, а фактически — это не значит ровным счетом ничего, потому что добиться и попасть на прием к руководителю нашего предприятия (моего родного МТЗ или любого другого) практически невозможно. И даже если ты попадаешь на прием к руководителю, диалог не задается изначально. Потому что отношение к работнику: кто ты такой? Что за холоп тут ко мне пришел? Я в это время мог бы кофе себе попивать, а тут пришел какой-то Вася с пятого механического.

— А профсоюзы официальные что-то делают для защиты трудящихся? Курортные путевки дают?

— Федерация профсоюзов Беларуси на сегодняшний день дает примерно 1% от того, что дают рабочие Федерации профсоюзов.

— Имеется в виду 1% от зарплаты?

— Нет, 1% каждый месяц рабочие отчисляют от зарплаты в Федерацию профсоюзов, но от этой суммы только 1% возвращается обратно. Увидеть какую-то путевку в лагерь для ребенка, не говоря уже для себя, — это могут позволить себе только избранные. Получить какой-то абонемент на оздоровление могут только избранные.

Лично у меня была ситуация, живой пример. У меня больная спина, межпозвоночная грыжа, болезнь рабочего класса. У любого мужика за 30, который работает на заводе, – межпозвоночная грыжа. Это норма в рамках Беларуси. Мне врач-невролог в заводской поликлинике посоветовал: в наш заводской бассейн от профсоюза выдают бесплатные абонементы или частично покрывающие стоимость. Обратись в свой цехком, в свою цеховую профсоюзную ячейку, вот тебе направление от меня как от врача, обратись, тебе дадут, походишь, спине легче станет, грыжи подсохнут, мышцы укрепятся, будешь красавчик.

Хорошо, иду в цехком. Говорю: «Алексей, мне тут врач сказал так и так, есть абонементы». Алексей говорит: «Ты у нас в соревнованиях по плаванию участвовал?» Я говорю: «Товарищ, у меня спина болит. Мне бы спину подлечить, а не рвать ее на этих соревнованиях по плаванию». Говорит: «Нет. У нас абонементы только для тренировок спортсменов».

— Получается, что соцпакет, который в нормальных коллективах должен быть для рабочих, даже если мы посмотрим западные страны, которые принято в Беларуси ругать. Там, как правило, рабочие имеют некий соцпакет, соцгарантии. Это и санаторно-курортное лечение, и спортзал, и питание. Питание, кстати, входит?

— Нет, у нас все написано де-юре. Получается, что де-юре есть социальный пакет, там санаторно-курортное лечение, материальная помощь на оздоровление и так далее, тому подобное. Однако де-факто это выглядит в таком ключе: помощь организуется, она получается, но только избранными людьми, которые около кормушки профсоюзов.

— Много ушло людей за год с предприятия?

— Больше тысячи уволены.

— А коллектив 14 тысяч?

— Был около 16 тысяч, сейчас около 14 с половиной, почти 15 тысяч.

— Я как-то смотрел официальную статистику. В 90-е годы тракторный производил около 100 тысяч тракторов в год. В последние годы 30 тысяч?

— Тут такая фишка, на проходной висит табло, оно работает круглосуточно. Это суточный счетчик выпущенных тракторов. Норма была, когда я пришел в 2008 году – около 320-350 тракторов в сутки. Летом 2020-го года эта цифра была около 150. Получается, что. меньше в два раза.

— Это связано с повышением качества машин, которые могут больше полей обрабатывать в смену или…?

— Это связано с повышением ненужности моделей машин, которые мы выпускаем.

— Получается, что они не востребованы?

— Они востребованы только в тех странах, где нужно максимально дешево освоить бюджет.

— Это Латинская Америка?

— Латинская Америка, Россия, Казахстан, Африка. Потому что ни в одном производстве (это белорусское чудо такое) не будут делать одну модель какой-то продукции, будь то трактора или пицца на протяжении 50 лет, ничего не меняя. У нас это так и происходит: в 1976 году первая «82-ка» сошла с конвейера, в 2021 максимум, что могли поменять, это бачок омывателя. Он стал электрическим.

— А труд механический или есть роботизация?

— Роботизация есть. Но она на таком уровне, что… Вот я работал на относительно новой линии. Линию смонтировали, если не ошибаюсь, в 2012 или 2013 году. Линию покупали у немцев. Они приезжали, монтировали. По их заказу делали вплоть до заливки полов, виброизоляции и т.д. Сделали один участок. Прошло минимум 7-8 лет, тракторный завод считает эту линию новой, новаторской. Это вот новая линия, до сих пор водят туда экскурсии, что у нас все хорошо.

К слову сказать, я был здесь в Польше на заводе «Сомаш» (они производят агрегаты для тракторов: ковши, плуги, косилки ), аналог Сморгонского агрегатного завода. Увидел родные станки, можно сказать, то оборудование, с которым я работал в Минске, которое я знаю. Я подошел, говорю: «Классно, новое оборудование. Я на таком в Минске работал». Инженер с этого участка говорит: «Это не новое, мы в этом году планируем менять его, это оборудование морально устарело». Что тогда можно говорить об инновациях?

— Зарплата выросла за год в Беларуси, в частности я беру предприятие, на котором ты работал?

— Если брать родное предприятие, по отчетам руководства зарплата вроде бы чуть-чуть подросла в белорусских рублях. Если брать в реальном заработке, реальном достатке людей, то зарплата подросла чуть-чуть, а цены подскочили.

Однако было массовое и повальное увольнение людей, которые не согласны с режимом и вышли тогда на протесты в прошлом году. Теперь человеку, чтобы заработать эту сумму денег, вместо одного станка, приходится работать на трех. Потому что работать некому. И даже если человек на сдельном контракте, способен ту же самую операцию делать на одном станке, то чтобы получить свою законную зарплату, готовая деталь должна выйти из цеха, чтобы ты получил деньги за эту деталь.

— Получается, рабочие уволились год назад, и сейчас возникла проблема нехватки специалистов? Рабочих, говорят, не увольняют. Это правда?

— Да, введено табу на увольнение даже за самые такие жесткие нарушения трудовой дисциплины и внутреннего распорядка. Я говорю сейчас непосредственно об алкоголе на работе. Если раньше ты мог утром идти на работу, вечером с запахом тебя могли завезти на освидетельствование, а потом сразу за забор.

Буквально недавно произошел случай: с работы шел человек с 1,7 промилле алкоголя. Его лишили премии, его лишили надбавок, но не уволили. И это не суперспециалист. Здесь ситуация такая, что подобные люди очень выгодны предприятию, особенно если они хорошие специалисты: его можно лишить премии, этот человек алкаш, он будет бороться за свое рабочее место. Я имею ввиду, чтобы остаться на работе. Он будет идти на все условия. Меня лишат премии, мне будут платить в три раза меньше зарплату, но я все равно буду работать. Т.е. вот такой контингент алкашей нынешней власти очень выгоден. Эти люди составляют 3%.

— А как рабочие относятся к вопросам приватизации предприятия? 15 лет Лукашенко обещает среднюю зарплату в 1000, в итоге достигла 500, а сейчас вниз пошла. И каждый раз он говорит, что он сохранил предприятия, он обеспечил рабочие места. При этом я смотрю, что в соседних странах в Польше, в Украине и в России появляются конкуренты. И уже появились. В Ростове строится новый тракторный завод, который будет выпускать 5000 единиц техники в год через два года. Прямой конкурент белорусскому производителю. С этого года в России производство тракторов увеличилось на 40% на локальных заводах, которые тоже практически с нуля созданы. Получается, что это не государство делает, это частный бизнес делает, вкладывает, инвестирует, создает и понимает, что нужно рынку. В Беларуси сверху чиновники (Головченко и ниже) создают какие-то планы, не понимая, куда сбывать эту продукцию. Как рабочие относятся к вопросу приватизации собственности?

— На самом деле, ситуация на заводах двоякая. Одни понимают, что такое приватизация. Здесь проблема даже не в отношении к приватизации, а проблема в понимании, что это такое? Если произвести приватизацию предприятий Беларуси, как это было в 90-ые годы при распаде Советского Союза, когда шло тупо сливание в попытках поиметь какие-то деньги, грубо говоря, целые заводы покупались за бесценок, а станки сдавались на металлолом, — то это одно дело. Я против такой приватизации.

Однако если приватизация производится с умом, то в этом я не вижу абсолютно ничего плохого. Я вижу только плюсы. Это мое мнение. Я понимаю, что такое приватизация. Если человек-инвестор готов вкладывать большие деньги под определенные обязательства и имеет долю от этого, то хорошо. Я бы тогда сам с удовольствием пошел на свою зарплату рабочего купил пару акций. Если это действительно видно, что человек вкладывается в это предприятие. Нет лучшего и более грамотного управленца, чем человек, которому есть, что терять. Назначенец, который руководит предприятием, как наш генеральный директор, ему по барабану. Он вчера был губернатором Витебской области, его кинули сюда на завод. Он побудет здесь, потом его переназначат в другое место. Ему плевать на этот завод.

— Рабочие знают, сколько он получает? Может, минимум тысяч пять долларов?

— Нет. Я не знаю. А когда завод – это личная собственность человека, то он и будет стараться, чтобы личная собственность не то, что не потеряла в цене, а чтобы ему приносила выгоду.

— Но это может быть собственность не только одного конкретного человека. Она может принадлежать трудовому коллективу, когда пакетом акций владеет трудовой коллектив, тогда он заинтересован, чтобы предприятие развивалось и имело какую-то прибыль.

— Это и есть акционирование. Я с удовольствием работал бы на таком предприятии, в котором у меня была непосредственно маленькая часть этих акций. Потому что в моих интересах: эти акции станут дорогими или обесценятся.

— Получается, что рабочие в большинстве своем перемены в таком варианте не боятся?

— Конечно.

— Пропаганда вещает, что недавно в какой-то школе пришли первого сентября и сказали, что если оппозиция победила, то все бы продали в Польшу, все разделили…

— Здесь ситуация в чем, за 26 лет сколько предприятий было закрыто и сколько продано? Почему об этом пропаганда не говорит?

— Я недавно посчитал: около тысячи предприятий по всей стране было уничтожено, хотя это было советское наследие. Лукашенко говорит, что это он все создал. Он пришел на все готовое.

— Он не создал ровным счетом ничего. Происходящее сейчас в Беларуси, то что производит сейчас Беларусь, создали люди, граждане этой страны. И причем не благодаря этому чудику, а вопреки тому, что он делает. И IТ-парк развивался благодаря тому же Цепкало, вопреки Лукашенко. Сейчас вопреки Лукашенко ребята в IТ-парке пытаются работать, существовать, выживать. Он все разваливает. Он приехал 1 сентября открывать школу, похвалиться своим великим достижением. 68 школ за год закрыто было. Он приехал открыть одну. Чтобы открыть одну, устроить показуху, развалено было 68.

— Также и на других предприятиях, когда в районных центрах закрывают рабочие места, лишают людей работы, они вынуждены либо в столицу ехать, либо в областные центры, из районов кадры вымываются, остаются только пенсионеры. Уезжают талантливые ребята, уезжают на заработки в Польшу, Россию и в другие страны. Поэтому я абсолютно согласен, что 26 лет идет такого рода пропаганда, которая ничем не подкреплена. За год настроения рабочих изменились?

— Я бы сказал, что да, изменились.

— Год назад они ходили маршами, протестовали и считали, что он должен уйти, он проиграл выборы. А сейчас настроения в его пользу или против?

— Настроения сейчас в пользу победы. Изменились настроения в том плане, что устают бояться. Если октябрь стал месяцем репрессий – это черный месяц для Беларуси, то август 2021 года настроения – невозможно больше это терпеть, нужно что-то делать, нужно что-то решать.

К нам приходят люди, пишут, обращаются, звонят: что я могу сделать? Дай мне инструкции, я буду работать на своем предприятии. Или звонит человек: «Я из частного бизнеса. Мой начальник, мой руководитель, непосредственный хозяин этого бизнеса, он с нами, он хочет работать на победу страны, что нам делать? Как поступить? Может, дашь совет ».

— Ты дал уже совет, когда выдвинул предзабастовочные требования или даже ультиматум власти. После этого много откликов приходит?

— Тысячи. Огромное количество.

— Они же пишут с разных предприятий. И ситуация такая же, как на МТЗ — у всех?

— Примерно. Плюс-минус.

— Забастовка может ведь иметь разные формы: и прямая, и выход на улицы, и просто останься дома, не ходи на работу, также какие-то иные формы может принимать – забастовка на рабочем месте. В зависимости от того, кто на что готов дальше идти. Это вопрос уже к самим гражданам. Многие спрашивают про санкции, когда они начнут работать? Как думаешь, санкции могут свергнуть Лукашенко?

— Только санкции — нет. Санкции будут давить, ухудшать экономическую ситуацию, и, может быть, в перспективе нескольких лет как-то повлияют. Страна будет идти под откос. Потом просто объявятся очень хорошие люди, которые скажут: ну давай я куплю эту страну. Нужны активные действия. Сейчас путь к победе в Беларуси стоит на трех китах: санкции, забастовки и акции протеста.

— Ты в Польше встречался с Лехом Валенсой. Что он тебе сказал?

— Был достаточно большой объемный диалог. Он дал мне много действительно хороших советов. Причем этот человек не указал ни на одну ошибку. Давал советы, что мы могли бы как забастовочное движение совершить. Подкорректировал.

Когда у нас речь зашла про независимые профсоюзы, навсегда запомню его фразу: власть никогда не даст организоваться независимым профсоюзам в стране, в которой идет оккупация. Собирайтесь, объединяйтесь просто вокруг актива, вокруг лидера, без каких-то бумажек. Революцию делают не бумаги, революцию делают люди, именно костяк людей.

Был у нас с ним разговор насчет тех же средств массовой информации. Он говорил, что власть будет делать все, чтобы задушить максимально СМИ, независимых журналистов, блогеров, печатные издания. Что собственно сейчас и происходит. Советов было достаточно много, достаточно полезных.

— Тогда была эпоха начала 80-х годов и время было другое, и СМИ были другие (только телевизор и газета). Сейчас все намного шире. Власть применяет те же репрессивные методы, хотя я помню, когда у Леха Валенсы спросили: «Как вы смогли победить?», он показал на телевизор и сказал: «Это он мне помог. Он доносил информацию до общества, что люди хотят перемен». Сейчас в Беларуси совсем не такая ситуация, как тогда была в Польше. Все-таки информации предостаточно. Люди думают. Но надо не только думать, но и действовать.

Я недавно на своем канале запускал опрос о готовности к забастовке. Приняли участие 16 тысяч человек. Суммарно получилось, что готовы 75%. Общество готово к ответным действиям.

— Здесь очень важно, чтобы среди этих 75% был бы 1% людей, которые готовы возглавить забастовку. Потому что у нас есть лидеры, есть люди, готовые взять на себя ответственность и повести за собой других людей.

— Как думаешь, если будет объявлена конкретная дата, может так случиться, что предприятия и трудовые коллективы поднимутся?

— Конечно. Актив, который продолжает развиваться и расти на госпредприятиях, примет решение.

— Что делать рабочим, которые хотят поддержать забастовку?

— Присоединяться к активу. В первую очередь, нужно принять для себя решение, что я готов, я должен это сделать даже не для себя, не для своего личного благополучия, а ради будущего своих детей. Если это молодые парни и девчонки, нужно думать, в каких условиях ты будешь продолжать свой род, в каких условиях будет жить твой нынешний или будущий ребенок. Это самое главное: принять для себя решение. В общем и целом, принимать активное участие в подготовке к забастовке: закупать продукты питания, распространять листовки, присоединяться к активу, расти и множиться в числовом соотношении. Наращивать числовую массу активных людей и не бояться высказывать свое недовольство условиями труда.

— Сколько человек теперь погибает на производстве. Знаешь статистику?

— Точной статистики нет. Собираем статистику частно: несколько случаев на моем предприятии, несколько случаев на «Беларуськалии». Что поражает? Смотрел какие-то статистические данные от других лиц. Выходит так, что к примеру в 2020 году данные по смертности на предприятиях были намного ниже, чем в этом году. Это напрямую говорит о том, что в неисправном состоянии оборудование, людям приходится справляться с задачами, которые они не должны делать, нехватка кадров, общая усталость. Когда тебе приходится работать на трех станках вместо одного, это приводит к тому, что ты устаешь физически, координация движений нарушается и возрастает риск травматизма. Эти данные нам напрямую говорят о том, что с рабочими кадрами в Беларуси беда. С техникой безопасности в Беларуси просто катастрофа.

— А ночные смены есть?

— Да, конечно.

— Рабочие, которые поддерживают ваши идеи, настроения, рискуют чем-то?

— Риск есть в любом случае, но он оправданный. C другой стороны, какой может быть риск от того, что ты не выйдешь на работу? Максимальный риск — это быть уволенным. Но еще нужно доказать, что ты неоправданно отсутствуешь.

— Вот берем МТЗ. Не выходит на работу тысяча человек или две тысячи. Они же такое количество не смогут сразу уволить. Главный на предприятии не директор, главный – это человек труда. В вузе – это студент, а не преподаватель. В больнице – врач, а не начальник (главврач). Если уволят специалиста, ему замены не будет. И будет проблема у начальника найти ему замену. Многие боятся: совершу поступок, меня уволят. Но всех уволить нельзя. Наоборот, чиновники боятся, что кто-то начнет что-то демонстрировать, проявлять свою позицию.

— В первую очередь, если касаться тех же студентов, то по цепочке событий это может привести просто к краху экономики. Молодой парень, который еще без каких-либо знаний, не выходит на учебу, не приступает к учебному процессу. Чем это чревато? Казалось бы, просто исключить человека — и все. Но в условиях 2021 года, когда уже недобор идет студентов, вуз не получает финансирование за счет платных учебных мест.

В перспективе это выльется в то, что вуз не подготовит тысячу кадров через пять лет обучения. Это ведет к тому, что не будет квалифицированных кадров. Исключить за то, что ушел молодой парень в забастовку, сегодня не страшно, но в перспективе, через пять лет ,это будет значить отсутствие тысяч и тысяч людей на рабочих местах.

— Студенты же вообще практически ничем не рискуют, если их отчисляют?

— Студенты — это на самом деле те люди, которыми я восторгаюсь. И да, это те люди, которые в меньшей степени подвержены какому-то риску. Если молодого парня или девчонку отчислили из университета, для молодого растущего организма — это трагедия дня, недели или месяца, в зависимости от человека. Человек в любом случае найдет свое призвание в жизни. Он с легкостью сможет уехать за границу, поступить в заграничный какой-то вуз и получить там квалифицированное хорошее образование. Плюс к этому, почему я очень большую ставку делаю на студентов? Это ментальность. Студент — это как чистый лист. Он еще не попал в систему как те же рабочие.

Над ним идеологи не стояли и не корпели, что вот тебя отчислят, если ты посмотришь не в ту сторону или не то слово скажешь. Нет еще в голове этого блока, что так нельзя. Студентам можно все. Если мне не нравится то, что происходит у меня в стране, я могу выразить свой протест. И они это делают. Я ими восхищался и в прошлом году, и делаю большую ставку на них в этом.

— А если студенты захотят поддержать идею забастовки, они могут сделать сами, либо могут связаться с Белорусским объединением рабочих, либо действовать параллельно локально, когда будет объявлена дата?

— Конечно, они могут действовать в любом из этих трех вариантов. Они могут подключиться к нам, Белорусскому объединению рабочих. Они могут стать активистами БОР в своих учебных заведениях и наращивать там активный потенциал. Они могут быть просто людьми, которые активно интересуются ситуацией в стране и в назначенный день просто не выйти на учебные места. И это будет такой ощутимый удар даже репутационный или имиджевый для власти. Когда профессор придет преподавать свой предмет, а аудитория пуста. И тоже пойдет бастовать. Почему нет?

— А медики могут поддержать? В прошлом году очень много людей умирало от COVID-19, мы все помним, как Лукашенко издевался над медиками и умершими. Просто внаглую издевался. И очень много медиков погибло из-за того, что власть отказывалась признавать это.

Не было никаких халатов, перчаток, защитных масок и всего прочего в целях защиты. Многие медики и люди умерли. Сейчас видно, что ситуация с COVID-19 в Беларуси достаточно тяжелая, как и в других странах. Белорусские власти, может быть, какие-то ошибки и исправили, но в недостаточной степени, потому что нет публичности, в статистике совершенно смешные цифры. Но вопрос даже не в цифрах, вопрос защиты населения, потому что отсутствует оборудование.

Я в одном из эфиров рассказывал, что в районных центрах Беларуси нет КТ—аппаратов, на которых можно исследовать организм. И больных возили за 100 километров из одного города в другой. Причем с температурой их возили на каретах скорой помощи. В Минске ситуация тоже сложная. На исследования людей записывают на несколько месяцев вперед. И это в столице. Я не говорю о каких-то районных центрах. В этой ситуации медики испытывают особое напряжение. Что делать медицинским работникам?

— Это сложно. Медики — это самая сложная в плане забастовки часть населения. Потому что люди, которые лежат в больницах по состоянию здоровья, люди, которым нужна экстренная помощь, они не виноваты, что в стране узурпатор. Я бы, наверное, посоветовал для себя решить участвовать, если от того, что он не выйдет на работу, глобально никто не пострадает.

— А железнодорожники?

— Это вообще такая прослойка людей, что вот если бы захотели они, если бы забастовали железнодорожники, станет вся инфраструктура в стране. Они это могут сделать. По отзывам, по отклику от активистов на Белорусской железной дороге, достаточное количество активистов, людей, которые готовы к активным действиям. Это и машинисты, и диспетчеры, и логисты. Проблема больше в том, что на предприятии собрать актив в одном месте пообщаться на «вась-вась» очень легко, то на железной дороге это осложнено, так как большой охват территории, очень много точек в различных городах, поселках и станциях. И с железнодорожниками мы работаем посредством интернета.

— А авиаторы?

— Они уже бастуют. Самолеты не летают. Их принудили. Сашка Cинепалый всех отправил на забастовку.

— Я читал, что достаточно сильная коррупция есть на тракторном заводе, связанная со сбытом техники. Какие-то откаты платят дилеры руководству предприятия. Что-то об этом известно?

— Да, известно. Сейчас Белорусское объединение рабочих совместно с Белорусским народным трибуналом готовит фильм-расследование по фактам коррупционных схем, нарушений со стороны руководства как завода, так и страны в целом. Вот в ближайшее время он выйдет и каждый желающий сможет посмотреть лично.

— Как победить коррупцию на предприятии?

— В каждой стране с этим борются по-своему. Коррупция идет сверху. Отсутствие прозрачности, отсутствие отчетности. Я как простой работник МТЗ не могу узнать, сколько мой завод заработал за эту неделю или месяц. И сколько потрачено денег. Не буду скрывать, на МТЗ постоянно воруют, рабочие тоже в том числе. Воруют запчасти, цветные металлы. Есть свои способы. Однако воруют не от лучшей жизни. Воруют, потому что зарплаты маленькие, не хватает. Люди пытаются пусть не честно, но это компенсировать. Способов борьбы с коррупцией достаточно. Есть уголовная ответственность или по примеру Китая, если доказано, что человек коррумпирован, — смертная казнь. И при этом он еще должен отработать пулю, которой его застрелят. От мягких мер — до самых тяжелых. Я считаю, чтобы не было коррупции, там, где финансы, должны быть контролирующие органы.

— После выхода ролика твоего начали про забастовку говорить государственные СМИ, в том числе государственное телевидение. Как думаешь, с чем это связано?

— Это связано, в первую очередь, с паникой. Когда по гебельсТВ говорят, что в Беларуси забастовок не будет, эту информацию нужно воспринимать с точностью до наоборот. Если говорят, что в Беларуси все хорошо, задумайтесь, это значит, что в Беларуси все плохо, т.е. гебельсТВ работает именно так.

На самом деле белорусские госСМИ, чиновники, служащие, мне очень помогают. Потому что такую огласку, как они, про нас, про Белорусское объединение рабочих, не дал, наверное, еще никто. Когда по государственному телевидению говорят про твою организацию, — это приятно.

— Сейчас на предприятиях идеологи говорят «не бастуйте»?

— Конечно. Сейчас они особенно активизировались. У нас информация есть с заводов: о нас заводы начинают узнавать через идеологов, потому что после объявления предзабастовочного состояния на территории очень многих предприятий приходят идеологи, начинают развешивать листовки всякие флаеры, бумажки, что за забастовки – увольнение. Люди задаются вопросом: а что случилось, почему активизировались? Начинают искать и находят нас. Так что идеологам тоже большое спасибо.

— Кратко требования, которые были выдвинуты. Самое основное.

— Это освобождение политзаключенных, незаконно арестованных. Это самое важное требование, которое подлежит безоговорочному выполнению. Свободу для независимых СМИ – страна должна знать правду. Урегулирование зарплат, пенсий, чтобы они соответствовали прожиточному минимуму, чтобы человек мог прожить месяц, не подрабатывая. Особенно пенсионеры, которые свою жизнь посвятили работе на государство. И эти люди достойны того, чтобы на пенсии не работать, а отдыхать. И самое главное требование – это переговоры. Были в наш адрес комментарии: какие могут переговоры с преступником, только суд Линча, только Гаага. Мы видим в переговорах выход из сложившейся ситуации.

Я прекрасно понимаю, что за собой может повлечь забастовка, когда она произойдет. И чем дольше она будет длиться, тем хуже для страны, для экономики страны. И мы предлагаем переговоры, не Саше усатому, а его непосредственному ближайшему окружению. Там не глупые люди. Мы предлагаем сесть за стол переговоров и договориться о новых президентских выборах, о парламентских выборах, о передаче власти, о разрешении политического и экономического кризиса в стране, избежав забастовки, в цивилизованном ключе. Если власти на это не пойдут, то забастовка — это крайняя мера, и мы должны будем ее начать.

— Я считаю, что требования разумные и поддерживаются большинством жителей. Вряд ли в стране найдется кто-то, кто думает, что правильно держать в тюрьмах огромное количество политзаключенных или давать им огромные сроки за то, что человек думал иначе. Даже среди так называемых ябатек, которые такие же граждане, только в силу определенных причин думают иначе, поддерживают другого человека. Это их право, но это право должно быть гарантировано Конституцией, чтобы все имели право такого же доступа к медиаресурсам, выражению своих взглядов, находясь на предприятиях и за это не страдая. Чтобы могли нормально работать независимые профсоюзы. Чтобы рабочие могли отстаивать свои права.

— Чтобы появились независимые профсоюзы. Пока это невозможно в нашей стране. Если ты захочешь создать хотя бы первичную профсоюзную независимую ячейку на своем предприятии, во-первых это нужно будет пройти семь кругов ада бумажной волокиты. Во-вторых, создание независимого профсоюза — равно посадка активистов независимого профсоюза.

— Очень много пенсионеров работает на белорусских предприятиях в силу демографической ситуации, в том числе связанной с послевоенным периодом. В Беларуси были демографические ямы и бум был в 70-80 годы. Что делать пенсионерам, которым угрожают увольнением. Им там год-два, пять до пенсии осталось. Вы лишитесь зарплаты, но пенсии-то не лишатся.

— Что им делать? Это, в первую очередь, задуматься. Демографический бум, недостаток рабочей силы — это ладно. Сейчас по-большому счету эта ситуация выровнялась. И пенсионер работает на предприятии не потому что некому работать, а потому что он не в состоянии прокормить себя на свою пенсию. У нас средняя пенсия (я не беру в расчет силовиков, военные пенсии, госструктурные пенсии) 430-440 рублей в месяц. Пенсионеру нужно прожить за эту пенсию. Если ее разделить на 30 дней, то получается что-то около 12,5 рублей в день.

Человеку нужно оплатить за эти деньги коммунальные платежи, что-то покушать, дать своему внуку какую-то конфетку. В то же время на заключенного государство в день только на питание тратит 13,5 рублей, ему ни на что не надо тратить. У нас пенсионеры живут хуже, чем зеки.

— Некоторые же сознательно воруют или мелкое что-то делают, чтобы на зиму попасть в тюрьму, чтобы как-то себя прокормить.

— Пока я сидела на Окрестина, разговаривал с тем контингентом. Оказались, что там далеко не глупые люди. Один человек говорил, что ближе к зиме он рассчитывает, чтобы цена украденного товара в магазине была такой, чтобы ее хватило на 6 месяцев административного ареста. Это ужасно. Люди идут в тюрьму, чтобы выжить.

— Друзья, многое зависит от вашей позиции. Одно дело сидеть на мягком кресле или на диване, смотреть ролик, другое дело — действовать. Или ждать каких-то санкций, которые могут помочь свергнуть режим и верить в какое-то чудо, которое произойдет. Однако пока вы не будете действовать, ничего не произойдет. Поэтому от вашей гражданской позиции, от ваших действий, очень многое зависит. Я хотел бы вас призвать к сознательным действиям, которые могут повлиять на ситуацию в стране.