История белоруса, который оставил лукашистов с носом

Владислав Устин говорит, что его родители были в шоке.

22 августа белорусский политзаключенный Владислав Устин сбежал из исправительного учреждения, где он должен был отбывать трехлетний срок. Он лесом пересек литовскую границу и сейчас находится в Вильнюсе, передает svoboda.org.

Владислав – 22 летний минчанин. 14 июля 2020 года, еще до президентских выборов, во время стихийных акций протеста против отказа зарегистрировать в качестве кандида Виктора Бабарико, он увидел действия ОМОНа и вмешался. В результате два месяца ему пришлось провести в минском СИЗО. Затем последовал приговор: 3 года так называемой химии. Точное название "химии" – исправительное учреждение открытого типа. Это ограничение свободы, несколько отличающееся от тюремного наказания. Термин "химия" появился в СССР в послевоенное время, когда труд осужденных стал активно использоваться на стройках и вредных производствах (в том числе на химических заводах).

21 марта Владислав попал в учреждение №7 в Пружанском районе, откуда и сбежал. В интервью он рассказывает свою историю:

– Когда вы пересекли границу?

– 22 августа. Сейчас я нахожусь в Вильнюсе. Меня отпустили из лагеря, я подавал прошение на предоставление убежища, но заявка рассматривается до шести месяцев. Сейчас я ожидаю пока временную маленькую карточку, с которой я смогу получать медицинскую помощь, а дальше, если Литовская республика пойдет мне навстречу, мне выдадут удостоверение беженца.

– Как ваши родные отнеслись к вашему решению сбежать?

– Они были в шоке. Когда я позвонил маме, она спросила со слезами в голосе: "Зачем ты это сделал?"

– Что вы планируете дальше делать?

– Пока власть не сменится, я в Беларусь точно не вернусь. Я повар, хочу ездить, учиться, набираться опыта, работать, чтобы в дальнейшем можно было открыть что-то свое интересное, только уже в новой Беларуси.

С «химии» решил сбежать, когда понял, что не заслуживаю такого наказания. Я работал в колхозе в Белоусовщине с 6 утра до 9 вечера и получал в два раза меньше, чем получали местные. (Белоусовщина – агрогородок в Пружанском районе Брестской области. – Прим). Платили очень мало, у меня была внутренняя забастовка. Я отказывался бесплатно работать. Отработал своих семь часов, которые в трудовом листке, а потом шел заниматься своими делами, кушал, мылся, сидел в телефоне. И это было время, чтобы подготовиться к побегу. Все это спонтанно получилось.

В итоге я дождался своей зарплаты, заказал большую сумку, и она лежала на работе в собранном состоянии. Мне помогли сбежать, я не буду называть должность в целях безопасности. Один из сотрудников меня вывез из Бреста в Гродно, там меня высадил, и я сам шел пешком в направлении литовской границы. Ночь провел в лесу. По пути увидел машину с бело-красно-белой наклейкой на зеркале, местный водитель копался в капоте. Я подошел к нему, разговорился, и он меня подбросил до определенного места за пару километров до литовской границы. Сказал, что забора там, по идее, быть не должно. Я через лес перебежал границу, связался с родственниками, чтобы их успокоить, после чего телефон начали штурмовать сотрудники милиции из моего учреждения. Просили, чтобы я подошел к столбам, сфотографировал их, чтобы кто-то из белорусских пограничников меня смог быстро подхватить, задержать и вернуть на место. В общем, я шел как можно дальше от этих столбов и ждал литовских пограничников. Те приехали, проверили меня и забрали на заставу. Там я провел дней пять, познакомился с большим количеством людей, которые тоже попали в лагерь для беженцев.

– Вы не первый политзаключенный, который сбежал после приговора и покинул страну. В том лагере для беженцев, где вы оказались, были такие люди?

– Там были иностранные граждане из Ирака, Афганистана, Нигерии. Гражданин Беларуси я был один.

– В марте этого года правозащитный центр "Вясна" признал вас политзаключенным, этот статус вам дает какие-то права?

– На границе, думаю, это сыграло свою роль. Литовские пограничники хорошо относятся к белорусам, которые волею случая там оказались, – говорит Владислав Устин.