История «белорусского Одиссея», которая круче любого боевика

Бороздил океаны, попал в плен к англичанам, жил в Китае.

Иосиф Гошкевич мог бы стать хорошим монахом или замечательным священником. Умному, начитанному и ответственному, ему были бы открыты двери лучших храмов Российской империи. Но размеренной и спокойной жизни духовника Иосиф Антонович предпочел долю натуралиста, ученого, тревел-блогера и дипломата. Может, сейчас это звучит не так захватывающе и интригующе, но во времена Иосифа Антоновича это была работа мечты для отчаянных авантюристов, настоящих сорвиголов. Почти 10 лет он служил в православной миссии в Китае, изучая языки, флору, фауну, разбираясь в местных принципах создания женских белил, румян и туши. А потом рванул по морям и океанам на легендарном фрегате «Паллада», посещал Мыс Доброй Надежды в ЮАР, Сингапур, Гонконг, Шанхай, а на обратном пути попал в плен к англичанам. После освобождения Иосиф Антонович издал русско-японский словарь и стал первым российским консулом в Японии. Рассказываем об остросюжетной жизни сына обыкновенного белорусского священника, который стал известным ученым, полиглотом, путешественником и дипломатом, пишет zerkalo.io.

История Иосифа Антоновича берет свое начало в Минской губернии Российской империи. На дворе 1814 год. В семье священника Гошкевича все идет по плану. Сын родился крепким и здоровым. Претензий нет. Жизнь идет своим чередом. Рожь колосится, коровы доятся, крестьяне работают. Воспоминаний о раннем детстве Иосифа мало. Известно, что жил он с родителями в Якимовой Слободе Речицкого уезда. Ныне это Светлогорский район Гомельской области.

Учился Иосиф дома. В приходской школе единственным учителем был его отец — священник Антон. В 12 лет мальчик пошел по стопам своего старшего брата Ивана и поступил в Минскую семинарию. На духовном образовании настояли родители.

«В отличие от брата, Иосиф зачитывался не только духовными книгами. С удовольствием он читал и светские. Читал без разбора все, что попадало под руку», — писал биограф Гошковича Виталий Гузанов, который в своей книге назвал Иосифа Антоновича «Одиссеем с Белой Руси».

Учеба Гошкевича захватила. Предметы давались ему легко. В возрасте 21 года он без проблем окончил семинарию и как лучший ее выпускник получил направление прямиком в Петербургскую духовную академию. По тем временам это было топовое учебное заведение для всех, кто хотел связать свою жизнь с богословием.

Тамошних педагогов молодой Иосиф удивил своими способностями к языкам. Как следует из его экзаменационной выписки, греческий он сдал на «очень хорошо», немецкий, французский, английский — на «достаточно хорошо», древнееврейский — на «отлично». Оценкой «очень хорошо» отметили экзаменаторы и его сочинения на русском и латыни. Как он столько языков выучил без тьюторов, онлайн-курсов и техники обучения иностранным языкам во сне — одному Богу известно.

Дар Иосифа к языкам стал одновременно и проклятием, которое не позволило ему продолжить карьеру духовника. Дело в том, что во время учебы в академии молодой Гошкевич выступил инициатором литографирования перевода Ветхого Завета на русский язык.

«Святейший Синод счел это крамолой, доложил о сем „преступном мероприятии“ царю и сделал обыск в академии. Найденные экземпляры книги конфисковали. Переводчика — известного востоковеда Павского судил Синод. Иосифа Гошкевича решили выслать за пределы страны», — писал исследователь Валентин Грицкевич в своей книге «От Немана к берегам Тихого океана».

«Эти белила суть не что иное, как крахмал из сарацинского пшена»

Языковые способности молодого выпускника академии решили использовать по назначению и включили Гошкевича в 12-ю русскую православную миссию в Пекине, состав которой менялся раз в 10 лет.

Иосиф Антонович справедливо решил, что предложение хорошее, «надо брать» и уже в декабре 1839 года отправился со своими коллегами в Китай. Это было долгое сухопутное путешествие через всю Россию. Путь миссии начинался от Санкт-Петербурга и пролегал через Москву, Нижний Новгород, Томск, Иркутск, озеро Байкал. Последним российским городом на пути экспедиции была Кяхта, которая находится на юго-востоке страны. Оттуда шла «чайная дорога» в Китай, по которой караваны возили свои товары.

Формально пекинская миссия должна была удовлетворять духовные нужды албазинцев — ассимилировавшихся с китайцами потомков православных казаков, которых маньчжурские захватчики забрали в плен с Амура в XVII веке. К 1831 году таковых на весь Пекин было 94 человека, и далеко не все из них были православными. Тем не менее китайские власти не мешали членам делегации вести свою миссионерскую и исследовательскую работу.

Городская стена Пекина, 1860-е годы

«Находясь в Пекине, Гошкевич изучал язык, древнюю историю Китая, литературу, искусство, философию, памятники архитектуры. Ему было тяжело сразу „очиститься“ от религиозно-схоластических догм, он читал Конфуция, думая при этом, что открывает для себя более глубокую философию», — писал Виталий Гузанов.

Кроме того, Гошкевич проводил астрономические и метеорологические наблюдения, собирал насекомых для научных целей. В первом томе книги «Труды членов Российской духовной миссии в Пекине» есть его эссе «Способ приготовления туши, белил и румян у китайцев», где он делится с читателями своими наблюдениями.

«У нас обычно хвалят китайские белила в том отношении, что они при отличной белизне нисколько не вредны, — писал Гошкевич. — Эти белила суть не что иное, как крахмал из сарацинского пшена».

В третьем томе «Трудов» есть путевые заметки Гошкевича после путешествия в Гонконг. В своем эссе он, как настоящий тревел-блогер, рассказал своим читателям о повадках и обычаях жителей региона.

«Из множества островов, рассыпанных по берегам обширной китайской империи, англичане выбрали себе один небольшой островок, не отличающийся особым плодородием, почти голый, не приносивший Китаю никакой пользы, но зато с хорошей гаванью, лежащий на пути из Индийского в Тихий океан и потому очень полезный для них, — и основали тут город, склад торговли не только с Китаем, но и с соседними островами», — писал молодой Иосиф Антонович.

Гошкевич не переставал наслаждаться красотой Гонконга:

«Прекрасен вид города с рейда (часть акватории порта, отведенная для стоянки судов. — Прим. Zerkalo.io). Дома расположены амфитеатром у подножия горы, оттеняются купами деревьев; главная улица прерывается посередине бульваром, от которого далее в гору разводится сад с удобными раздвоенными дорожками, так что сама гора — прежде совершенно голая — ныне покрывается уже до известной высоты то тенистыми бамбуковыми аллеями, то рощами разнообразных деревьев».

Гонконг, 1860-е годы

В Китае Гошкевич провел девять с половиной лет. После окончания срока миссии он вернулся в Петербург. Там он два года занимался бумажной работой, публиковал результаты своих исследований.

В Российской империи Иосиф Антонович задержался ненадолго. Всего через два года после возвращения из Китая его уже отправляли в Японию для заключения договора с местными властями. До страны назначения он добирался на фрегате «Паллада» под командованием адмирала Евфимия Путятина. В штатном расписании Гошкевича оформили как переводчика. Вместе с ним на борт зашел и секретарь Иван Гончаров, который впоследствии издал книгу об их путешествии. В серии очерков «Фрегат Паллада» он подробно описал их полуторагодичный вояж из Кронштадта до Императорской гавани.

«Жертва морской болезни с первого выхода в море, он возбуждал общее, но бесполезное участие»

Фрегат «Паллада» вышел из Кронштадта 7 октября 1852 года. Путешествие Гошкевичу давалось тяжело. Об этом неоднократно упоминал Гончаров в своей книге:

«Вдруг показался в дверях своей каюты О. А. Гошкевич (Гончаров называл его не Иосиф, а Осип. — Прим. Zerkalo.io), которого мы звали переводчиком. Бледный, с подушкой в руках, он вошел в общую каюту и лег на круглую софу. Его мутило. Он не знал сна, аппетита. Полежав там минут пять, он перешел на кушетку, потом садился на стул, но вскакивал опять и нигде не находил покоя. Жертва морской болезни с первого выхода в море, он возбуждал общее, но бесполезное участие. Его отвели в батарейную палубу и подвесили там койку недалеко от люка, чрез который проходил свежий воздух».

Рисунок фрегата "Паллада"

Корабль прошел английский Портсмут, остров Мадейра, острова Зеленого Мыса и 10 марта 1853 года причалил у Капского полуострова. Сейчас это территория Южно-Африканской Республики, а в то время — колония Великобритании. Здесь участники экспедиции провели около месяца, знакомясь с бытом местных жителей и колонистов, изучая природу.

Гончаров не без иронии писал о той страсти, с которой Гошкевич занимался наукой. Вот такой эпизод вспомнил писатель во время посещения города Вустер:

«Мистер Бен с бароном отправились хозяйничать, хлопотать об ужине. Посьет ухаживал около Бена, стараясь отблагодарить его постоянным вниманием за предпринятую им для нас поездку. Я сел на балкон и любовался темной и теплой ночью, дышал и не надышался безмятежным, чистым воздухом. Вдали, на темном фоне неба, лежали массы еще темнее: это горы. Гошкевич вышел на балкон, долго вслушивался и вдруг как будто свалился с крыльца в тьму кромешную и исчез. «Куда вы?» — кричал я ему вслед. «Тут должна быть близко канава, — отвечал он, — слышите, как лягушки квакают, точно стучат чем-нибудь; верно, не такие, как у нас; хочется поймать одну». В самом деле, кузнечики и лягушки взапуски (на самом деле. — Прим. Zerkalo.io) отличались одни перед другими».

«Еще один такой шторм — и «Паллада» может не выдержать»

От мыса Доброй Надежды фрегат «Паллада» отчалил в апреле 1853 года. На третий день корабль попал в бурю и получил серьезные повреждения.

«Начальник экспедиции всерьез задумался о судьбе «Паллады»: сможет ли фрегат продолжить плавание? Судно все еще обладало замечательными качествами. Достаточно сказать, что Индийский океан оно пересекло за 32 дня. В истории мореплавания расстояние в 5700 миль еще не преодолевали за такое короткое время. Что касается «живучести» — способности удерживаться на плаву — так фрегат напоминал команде старую разбитую ладью, отслужившую свой век. Еще один такой шторм — и «Паллада» может не выдержать. У адмирала Путятина не было другого выхода, как подстраховать фрегат новым кораблем. Кто-то должен был отправиться в Петербург с подробным докладом и просьбой заменить судно. Евфимий Максимович остановил свой выбор на лейтенанте Иване Бутакове. В Сингапуре офицер «Паллады» попрощался с друзьями. В дорогу он не взял никакого багажа, кроме документов и писем своих товарищей по службе», — писал Виталий Гузанов.

После Сингапура участники экспедиции посетили Гонконг, а 9 августа 1853 года фрегат причалил в японском городе Нагасаки. Здесь экипаж провел около месяца на борту судна в ожидании, пока японские власти согласуют и утвердят церемониал встречи представителей русской дипломатической миссии с губернатором Нагасаки. В итоге переговоры все-таки состоялись и Гошкевич принял в них активное участие. Позже Путятин попросил руководство Министерства иностранных дел поощрить своего переводчика, утверждает Валентин Грицкевич. Переговоры закончились 7 февраля 1855 года заключением первого русско-японского договора.

«Косай вбежал в комнату Гошкевича и попросил спрятать его»

В Японии Гошкевич познакомился с потомственным самураем Татибана Косай из рода Какэгава. Теорий о том, как они сошлись, много. Какая из них истинная — трудно сказать. Наиболее правдоподобной кажется версия, опубликованная на портале «История Японии», которая ссылается на публикацию в японской газете за июль 1915 года:

«Гошкевич попросил Косая купить карты и материалы по топографии. Косай, получив деньги в сумме 50 рё, отправился в Одавара за покупкой. Поскольку книги в Японии стоили дешево, то оставшиеся деньги Косай прокутил в веселой компании и возвратился, неся книги в узле. В то время следили за людьми, покупающими в большом количестве карты и иллюстрированную литературу, и тщательно расследовали такие случаи. Что касается Косая, то было ясно, что эту литературу он приобрел для русских. Спасаясь от преследования, Косай вбежал в комнату Гошкевича и попросил спрятать его. Он убедил также Путятина в том, что иначе его могут казнить».

Раскрашенная фотография с изображением улиц города Киото, 1850-е годы

Раскрашенная фотография с изображением улиц города Киото, 1850-е годы

По другим источникам, Косай передал Гошкевичу географические карты Японии. За это его схватили и взяли под стражу. Но однажды ночью он сбежал и скрылся у русских.

Точно известно одно: в июле 1855 года японец оказался на бриге «Грета» вместе с Гошкевичем. Корабль должен был их доставить в Россию. Однако все пошло не по плану. Дожди и туманы замедлили плавание судна. Один раз бриг наткнулся на спящего кита, писал исследователь Валентин Грицкевич. 1 августа у побережья Сахалина моряки встретили английский пароход, с которого им подали сигнал об остановке. В то время шла Крымская война, русские и англичане были врагами.

«Моряки вынуждены были укрыться в трюме. Но их обнаружили. (…) Протест Гошкевича против пленения его как гражданского лица не был принят во внимание. Его вместе с другими пленными отправили в Гонконг. Вместе с Татибана Косаем Гошкевич прибыл туда 29 сентября 1855 года», — писал Грицкевич.

Плененные жили на судне. Офицеры редко сходили на берег, стараясь как можно дольше проводить времени со своими матросами, чтобы поддерживать мораль. Плененный лейтенант Мусин-Пушкин так отчитывался в Петербург:

«Считаю своим долгом засвидетельствовать высокородное поведение команды в плену, а также и офицеров, которые своим поведением заслужили не только всеобщее внимание, но и уважение. Из числа наших офицеров в теперешнее время в Гонконге лейтенант Шилинг, мичманы Ковалевский и Михайлов, чиновник Азиатского департамента И. А. Гошкевич».

Из Гонконга Гошкевича переправили в английский порт Портсмут, а после подписания мира между Англией и Россией его вместе с Татибана Косаем отправили в Россию. По приезде в Петербург японца окрестили и нарекли Владимиром Иосифовичем Яматовым. Отчество — дань уважения своему товарищу Иосифу Гошкевичу, а фамилия — это производное от исторического названия Японии «Ямато». Вместе они издали первый русско-японский словарь.

Владимир Яматов женился на русской, стал отцом двоих сыновей, работал чиновником Азиатского департамента. Некоторое время преподавал в Петербургском университете. Позже он с семьей вернулся на родину.

«Он работал в условиях враждебного отношения местных властей к чужеземцам»

Уехал в Японию и Гошкевич. Но уже в должности первого русского консула в городе Хакодате. На этот пост его отрекомендовал сам Путятин.

На место службы Гошкевич прибыл в октябре 1858 года. Первым делом он добился того, чтобы для консульства был отведен земельный участок. Здесь на вершине сопки были построены двухэтажный дом консула, дома секретаря, морского офицера, врача. На другой стороне бухты располагались баня для моряков, пекарня, склады, писал Валентин Грицкевич.

Город Хакодате, 1860-е годы

В Японии Иосиф Антонович отслужил семь лет. При нем в Хакодате открылась бесплатная больница, русская школа.

«Гошкевич был одним из первых иностранцев, которому разрешили проникнуть внутрь Японии, — писал Грицкевич. — Ему приходилось ездить в столицу страны ко двору сегуна для урегулирования различных вопросов. Однако до нас не дошли его записи о Японии. Он работал в условиях враждебного отношения местных властей к чужеземцам. Представители других государств плели против него интриги. Когда И. А. Гошкевичу удалось добиться постройки домов для консульства, американец Райе и английский консул Пембертон С. Ходжсон «с завистью смотрели на создание домов, и эта зависть заставила их пустить слух, что эти здания строятся не для консула, а для будущего русского губернатора острова Эдзо (Хоккайдо)». Подобные слухи английские посланники Р. Олкок и Г. Парке распространяли и позже, в 1860 году, чтобы отвлечь внимание японцев от захватнических замыслов самой Великобритании».

Вернулся в Беларусь

В 1865 году Иосиф Антонович с семьей вернулся в Петербург. Там два года отработал статским советником и вышел на пенсию. Последние годы своей жизни Гошкевич провел в своем имении Мали, которое сейчас находится в Островецком районе Гродненской области. Умер именитый белорус в 1875 году.

В память о Гошкевиче в белорусском Островце и японском Хакодате установлены бронзовые бюсты. В Островце и Минске в честь него названы улицы. Имя Гошкевича позаимствовали и некоторые неизвестные ранее виды насекомых, а также залив в Японском море.