Темная сторона Китая

Новые подходы Пекина противоречат наиболее мощным экономическим тенденциям.

Все глаза устремлены на темную сторону Китая. Такое уже было. Азиатский финансовый кризис в конце 1990-х годов, рецессия доткомов в начале 2000-х, мировой финансовый кризис 2008—2009 годов — Китай всегда изображали страной, которая вот-вот упадет. Но вновь и вновь китайская экономика опровергала эти мрачные прогнозы, демонстрируя устойчивость, которая для большинства наблюдателей была совершенно неожиданной, приводит статью американского профессора Стивена Роуча в издании Project Syndicate «Новое время».

Я был среди тех немногих, кто не удивлялся, когда в итоге все эти тревоги оказывались ложными. Но теперь я среди тех, кто считает, что на этот раз ситуация выглядит иначе.

Вопреки мнению большинства, я не считаю, что ситуация с компанией Evergrande Group является серьезной проблемой или даже катализатором некоего переломного момента. Да, второй крупнейший девелопер недвижимости в Китае столкнулся с потенциально фатальными проблемами. Да, его долговой навес в размере около $300 млрд создает широкие риски для китайской финансовой системы и потенциально грозит эффектом домино на глобальных рынках. Но масштаб этого эффекта, вероятно, будет значительно меньшим, чем ожидают эксперты, называющие Evergrande китайским Lehman Brothers и предполагающие, что мы стоим на пороге нового «момента Мински».

Против этого мнения есть три аргумента. Во-первых, у китайского правительства есть масса ресурсов, позволяющих выдержать дефолты по кредитам Evergrande и оградить другие активы и рынки от потенциальных негативных последствий. Обладая примерно $7,5 трлн внутренних сбережений и еще $3 трлн валютных резервов, Китай имеет более чем достаточный потенциал для амортизации краха Evergrande по худшему сценарию. Эту идею подчеркивают недавние крупные вливания ликвидности Народным банком Китая.

Во-вторых, Evergrande — это не классический кризис «черного лебедя», а, скорее, сознательное и умышленное следствие китайской политики, направленной на снижение кредитной нагрузки и рисков, а также защиту финансовой стабильности. В частности, за последние годы Китай добился значительного прогресса в сокращении активности теневого банковского сектора, что снизило потенциал распространения негативных кредитных событий на другие сегменты финансового рынка. В отличие от краха Lehman и вызванного им катастрофического побочного ущерба, проблемы компании Evergrande не стали неожиданностью для китайских властей.

В-третьих, риски для реальной экономики, которая вошла в период временного замедления, ограничены. Спрос на китайском рынке недвижимости поддерживается продолжающейся миграцией сельских работников в города. И этим китайская ситуация очень отличается от краха спекулятивных пузырей на рынке недвижимости в других странах, например, Японии и США, где избыток предложения не поддерживался спросом. Доля китайского населения в городах сейчас едва превышает 60%, то есть у нее еще масса пространства для роста — пока она не достигнет уровня 80−85%, типичного для стран с более развитой экономикой. Несмотря на недавние сообщения о сокращении населения городов (что заставляет вспомнить о былых ложных тревогах по поводу изобилия городов-призраков в Китае), фундаментальный спрос на городское жилье остается сильным, что ограничивает негативные риски для экономики в целом, даже в случае банкротства Evergrande.

Наиболее серьезные проблемы Китая в меньше степени связаны с Evergrande и в большей — с серьезным пересмотром его модели экономического роста. Изначально я был встревожен натиском регуляторов, написав в конце июля, что новые меры строго нацелены против интернет-компаний Китая и грозят задушить «животный дух» в некоторых наиболее динамичных отраслях экономики страны, таких как финтех, видеоигры, онлайн-музыка, онлайн-услуги такси, частные уроки, доставка еды и других товаров, услуги по дому.

Так было. Теперь же китайское правительство удвоило этот натиск, а председатель Си Цзиньпин всю силу своей власти направил на кампанию по достижению «общего процветания», которая призвана устранить неравенство в уровне доходов и богатства. Интересы регуляторов расширилась, и дело не только в запрете криптовалют, но и в том, что они превратились в инструмент социального инжиниринга: правительство включило электронные сигареты, деловые попойки, а также культуру фанатов знаменитостей в свой непрерывно растущий список дурных социальных привычек.

Все это лишь усугубляет тревоги, которые я высказывал два месяца назад. Новый двойной удар китайской политики — перераспределение плюс перерегулирование — бьет прямо в сердце политики рыночных «реформ и открытости», которая служит основой экономического чуда Китая со времен Дэн Сяопина в 1980-х годах. Он подавит предпринимательскую активность, которая является столь важным источником энергии для динамичного частного сектора Китая, и это приведет к длительным последствиям для следующей, инновационной фазы китайского экономического развития. Без животного духа развитие отечественных китайских инноваций невозможно.

Поскольку кризис Evergrande начался после столь радикальных изменений в китайской политике, финансовые рынки, что совершенно естественно, отреагировали довольно резко. Но правительство постаралось быстро нивелировать эту негативную волну. Вице-премьер Лю Хэ, ведущий архитектор экономической стратегии Китая и действительно выдающийся макро-мыслитель, немедленно подтвердил непоколебимую поддержку частного предпринимательства правительством страны. Регуляторы рынков капитала тоже поспешили подчеркнуть продолжение политики «открытости» с помощью новых инициатив установления связей между внутренними и зарубежными рынками. Другие регуляторы также подтвердили твердое намерение Китая оставаться на нынешнем курсе. Возможно, они переигрывают в своих уверениях?

С одной стороны, конечно, а кто не хочет общего процветания? Программа президента США Джо Байдена «Восстановить экономику в лучшей форме» (BBB) в размере $3,5 трлн имеет привкус тех же самых целей. Борьба с неравенством и одновременная реализация социальной повестки — это большое и важное дело для любой страны. Это не просто тема активных дискуссий в Вашингтоне, но и критически важно для перспектив Китая.

Однако проблема Китая в том, что его новые подходы противоречат наиболее мощным экономическим тенденциям последних сорока лет в этой стране: предпринимательская активность, бурная культура стартапов, динамизм частного сектора, инновации. Я слышу теперь в Китае отрицание — изолированные аргументы, которые решают каждую проблему по отдельности. Перераспределение обсуждается отдельно от возможного влияния нового регулирования. И действия регуляторов тоже защищаются изолированным образом. Приводятся аргументы для каждого случая отдельно: усиление надзора за интернет-компаниями, уменьшение социального недовольства среди подверженной стрессам молодежи, обеспечение безопасности данных.

Я макро-практик, и меня всегда учили оценивать совокупный эффект больших событий. Ситуация с Evergrande уйдет в прошлое. А тема общего процветания никуда не денется. Атака регуляторов, в сочетании с требованием перераспределения доходов и богатства, отматывает назад кино китайского чуда. Не сумев соединить отдельные точки в общую картину, лидеры Китая рискуют опасно ошибиться в своих расчетах.