Наталья Машерова: В последнее время перед аварией отец был мрачен

Дочь популярного руководителя БССР уверена, что ее отец разбился неслучайно.

Ее отец разбился неслучайно, убеждена дочь самого народного руководителя республики Наталья Петровна Машерова. Авария произошла 4 октября 1980 года. Перед "Чайкой", в которой Машеров ехал смотреть, как идет уборочная в Минской области, выскочил грузовик с картошкой. Первый секретарь ЦК КПБ Петр Машеров, его водитель и охранник погибли. Виновным признали водителя грузовика Николая Пустовита.

СМИ расспросили ее, а также ее супруга, доктора физико-математических наук, профессора БГУ Владимира Петрова о той смертельной аварии в октябре 1980-го, пишет сайт «БП».

Убийство или роковая случайность

- Вы говорили в одном из интервью, что не верите в случайность аварии, в которой погиб Петр Миронович. Но доказать этого не можете. Вы видели материалы следствия? И есть ли вообще доказательства того, что это было не стечение обстоятельств?/

Наталья Машерова: Таких доказательств не существует. Есть дело о случайности. О Пустовите Николае Митрофановиче. Я видела дело своими глазами, все перелистала. Помните, потом писали, что они слишком быстро ехали? Так вот, в деле написано, что они ехали со скоростью 80 километров в час. Это быстро? Не надо эти сказки про 120 км в час рассказывать! Это потом специально стали делать. Для случайности слишком много нестыковок. Когда уйдут те люди, которые в этом замешаны, может быть, будет возможность пересмотреть это дело. Но они пока живы.

Владимир Петров: На месте катастрофы четко отпечатались протекторы шин.

Так вот, грузовик с картошкой был практически под прямым углом. Притом что машина Петра Мироновича шла прямо, не по осевой, как потом писали. От такого удара увернуться было невозможно.

И что интересно, водитель этого грузовика после аварии должен был выходить слева, а он выбрался из машины через пассажирскую дверцу.

Наталья Машерова: То есть, вы понимаете, после удара, обожженный, он выпал не из левой, а из правой дверцы! И вот вопрос: кто за рулем сидел? Этот парень, конечно, здесь ни при чем.

Владимир Петров: А в это время по этой же дороге из Москвы в Минск ехала машина с сотрудниками девятого управления КГБ принимать дела у местных охранников. Потому что со следующей недели Петр Миронович фактически становился на место Косыгина, председателем Совета министров СССР. И с понедельника работала бы совершенно другая система охраны, а это значит, достать его было бы невозможно. Так вот, сотрудники "девятки" ехали и как раз попали на эту аварию. А там уже начался пожар. Они остановили кран, подогнали и растащили машины. Если бы их не было, там бы все сгорело. На это и был расчет.

Обратите внимание: Петр Миронович погиб в субботу, а накануне был прием по поводу очередного юбилея ГДР. Среди гостей прошел слух, что Петр Миронович разбился на машине. Это была пятница, за сутки до автокатастрофы.

Наталья Машерова: Он бы не погиб, если бы был на своей бронированной машине, на ЗИЛе. А у ЗИЛа накануне, в пятницу, при всей охране — папа ехал из Уручья — разбили задние фары. Поэтому давайте не будем говорить о случайностях.

ЗИЛ, если ты только подумаешь нажать на тормоз, разворачивается на 360 градусов. А "Чайка"… Если бы водитель не нажал на тормоз, он, может, успел бы выкрутить. Но если вы десятилетиями сидите на той машине, что вы сделаете в экстремальной ситуации, когда у вас доли секунды?! К тому же, в тот злополучный рейс посадили самого старшего водителя, который уже уходил на пенсию. И это не его смена была. А ему позвонили, сказали: выходи…

Сурганов же погиб просто потому, что они с отцом в кортеже поменялись машинами. Они провожали Рауля Кастро в Пущу и возвращались кортежем. А у Сурганова было очень плохое настроение. И на заправке он сказал: "Ты еще не заправился, Петя, давай я поеду вперед, побуду хоть раз на твоем месте". И его автобус ждал точно так же, как потом папу. Он разбился насмерть.

«В последние дни он отгородился от всех»

- У Петра Мироновича не было предчувствия, что возможен такой исход?

Наталья Машерова: В последнее время он был очень мрачный. К нему никто не мог подойти. Он отгородился. Я обычно могла подойти всегда. Меня в таких ситуациях специально посылали, чтобы узнать, что случилось, хотя бы услышать его… А тогда я почему-то решила, что он заболел, пришла и спросила: "Что случилось?" И он вдруг — он никогда со мной так не разговаривал: "Уйди!" Он не мог сказать мне ни правду, ни неправду. Он просто меня прогнал. Впервые в жизни.

Но это была не обреченность. Это была борьба. Он был сосредоточен и уверен в себе.

Знаете, сразу после войны, когда министром госбезопасности БССР был Лаврентий Цанава, он вызвал папу и сказал: "Ты должен написать второй том "Истории партизанского движения Беларуси" под моим именем". Папа, естественно, отказался. Мама потом рассказывала, что у нас дома наготове стоял чемоданчик, каждую ночь ждали стука… И думаю, это бы произошло, но Цанаву сняли.

В 80-м была в чем-то схожая ситуация, ключевая, когда не пожалуешься и не расскажешь. Поэтому он и был сосредоточен.

И папа же не один в Москву тогда шел: готовилась целая команда молодых. В Грузии точно так же погиб председатель Совета министров, молодой совсем (Зураб Патаридзе разбился в автокатастрофе — Sputnik). И в Средней Азии председателя расстреляли прямо на даче (председатель Совета министров Киргизской ССР Султан Ибраимов был убит двумя выстрелами в голову в декабре 1980-го — Прим.).

- А почему на прощание с Петром Мироновичем не приехали ни Брежнев, ни, за редким исключением, главы союзных республик?

Наталья Машерова: Было такое указание, поэтому не приехал никто. Это уже не Брежнев, в эти годы забудьте о нем. Он уже ничего не решал. Все, что его команда могла, — поставить Машерова.

Никому не разрешили приезжать. Ослушались Терешкова и Гришкявичус (Пятрас Гришкавячус — первый секретарь ЦК Компартии Литвы — Прим.). Он сказал: "Я поеду, похороню своего друга, а потом снимайте меня". Его же в аэропорту останавливали. Не пускали. Кто? Там были конкретные люди, начиная с Черненко.

И вот еще пример. Наша республика обычно снабжала продуктами Ленинград. Но в тот год все залило водой, и у нас ничего не выросло. Папа добился, чтобы с Беларуси сняли хлебопоставки. Сказал: "Я не могу своих накормить". А когда папа лежал в гробу в Совете министров, помню, иду по лестнице наверх, и стоит один подвыпивший и говорит: "Ну что, вашего нет, теперь хлебушек отдадите". Это был кто-то из Москвы. Я это своими ушами слышала.

- В Москве к 100-летию Петра Мироновича переиздали сборник статей-воспоминаний о Машерове. А что будет в Беларуси, где Машеров остается одним из самых уважаемых и в буквальном смысле любимых руководителей?

Наталья Машерова: В музее Великой Отечественной войны будет целый зал, готовят выставку. Коммунисты приходили, планируют какое-то мероприятие. Должен быть лыжный пробег в Россонах. Мы хотели на 12-13 февраля туда поехать.

Когда на его юбилеи в 90 и 95 лет никто не пришел и не позвонил, я решила, что больше не буду говорить. Но к 100-летию что-то сдвинулось. Думаю, в каком-то очень мягком варианте — на уровне общественности, школ, компартии — какие-то мероприятия будут.

- Но имя проспекту пока не возвращают…

Наталья Машерова: Насчет переименования проспекта, помню, какая была гроза, как все возмущались… А потом, когда все остыли, я подумала: если бы я пришла к папе и сказала: "Папа, представляешь, а твой проспект переименовали, Победителей назвали". Мне кажется, он бы сказал: "А что, моим именем называли проспект?! Ой, спасибо людям"… Я подумала тогда, что надо отцовскими глазами на это посмотреть. Он же как рассуждал? Помню, мы шли около ЦК: "Ну вот что говорят, что я какой-то особенный, честный, хвалят? Я обыкновенный. Надо восхищаться талантами. Вот считается, что мы обычные — это норма, а может, это не норма. Может, гениальность — норма. Мы не норма — обычные люди. А я просто честно работаю. И честно живу. Это что-то не то, когда хвалят за норму".