Скованные офшором

Российские богачи прячут свои капиталы на Кипре, потому что боятся друг друга.

В офшоре — «территории со специальным налоговым режимом для компаний-нерезидентов» — вообще-то нет ничего плохого. Больше того, факт, что какой-то человек держит в офшоре свои средства, сам по себе ничего не говорит о легальном статусе этих средств.

В этом смысле офшор похож на «удобный флаг» для торгового флота. Никого же не смущает, что тысячи судов (половина мирового тоннажа) ходят по морю под так называемыми «удобными флагами» стран вроде Панамы, Либерии или Маршалловых островов. Ничего личного, это просто бизнес. Чем меньше и безобиднее страна, под флагом которой ходит твой контейнеровоз, тем меньше проблем у тебя будет в портах стран, считающих себя большими и великими. Заплатил деньги — и никакой политики. Это просто снижение рисков и издержек.

Если выгоднее зарегистрировать судно там, где меньше бюрократии и проще вести дела, то почему бы и нет?

Офшор ведь тоже был изначально придуман для ускорения бизнеса. Есть масса ситуаций, в которых крупные сделки — особенно в финансах — попадают под какие-то ограничения местного законодательства. Конечно, можно переписать закон, но в странах, где парламент — это место для дискуссий, законотворчество — дело долгое. Проще провести операцию в юрисдикции какой-то отдаленной территории, чем договариваться с властями. Если таких ситуаций окажется слишком много — ну что же, это станет поводом подумать о корректировке законов. Тем более, что все все понимают — не надо воображать, что офшорные счета корпораций и банков представляют собой какую-то особую тайну для финансовых разведок. Кому положено — тот знает.

История с офшорными счетами разных спортсменов, тренеров, актрис и поп-звезд — это немного другая история. Такие счета появляются, когда звездам не хочется платить высоких налогов со своих супергонораров, а договориться с властями «по-хорошему», опять же, не получается. Звездный статус — это замечательно, но еще не повод вводить льготный налоговый режим для атлета или рэпера. Опять же, офшорные операции таких людей — не большой секрет, но и гоняться за ними особо никто не гоняется. Попадутся звезды на офшорных схемах — ну что же, придется платить налоги и штрафы «по месту постоянной прописки».

Даже политики демократических стран используют офшоры, но по несколько другим причинам — в Европе принято считать, что депутату или министру не положено быть слишком богатым. Понятно, эти люди не бедствуют, но состояние какого-нибудь «министра инфраструктуры» европейской страны может только насмешить российского начальника какой-нибудь районной канализации. Но какие-то лишние деньги у европейского министра могут быть, и он вполне может попытаться спрятать их в офшоре. Но если это выплывет наружу, с политической карьерой можно завязывать. Причем «на выход» такого неудачника попросят именно «товарищи по партии».

Но «офшорные истории» хозяев стран, где политическое поле превращено в плац для маршировки и парадов, говорят совсем о другом. Нет, здесь дело не в коррупции. В экономике есть вещи и похуже.

Кстати, нельзя ведь сказать, что «офшорные деньги» потеряны для российской экономики. Ее основные инвесторы (а прямые инвестиции «в Россию» никуда не делись) по странному совпадению приходят как раз из офшоров — с Кипра и других «островов». Больше того, объемы этих инвестиций сопоставимы с объемом средств, выводимых в офшоры. Наши «иностранные инвестиции» — это по большей части российские же деньги, только завернутые в «удобный флаг». Подтверждается старая российская истина «форма собственности — ничто, контроль над финансовыми потоками — все».

Офшорные схемы с «российскими именами» нужны для обезличивания реальных бенефициаров доходов российских компаний. Как писал российский экономист Сергей Журавлев, «в случае инфраструктурных секторов и естественных монополий, контролируемых государством, эти схемы (слегка) маскируют процесс перекачки доходов от госкомпаний к управляющим ими чиновникам и их семьям».

И это — гораздо более серьезная проблема, чем коррупция, хищения и уклонение от налогов. Наши хозяева страны идут в офшоры не потому, что хотят сэкономить на налогах. Они платят налоги так, как договорятся. И не потому, что им мешают законы. Они их сами пишут.

Они идут в офшоры потому, что боятся друг друга и не верят друг другу.

В сериале «Место встречи изменить нельзя» Шарапов кричал Горбатому: «Сберкнижку мне! В ней вся моя надежда, не зарежете вы меня потом — деньги-то с моей сберкнижки вам не выдадут!». Вот и у наших начальников — офшор работает как сберкнижка — случись что с тобой, деньги-то друзьям-товарищам оттуда не выдадут… Поэтому, кстати, никакие внутренние офшоры в РФ популярностью не пользуются.

Других механизмов гарантий для «как бы своих» активов хозяева жизни за 30 лет не придумали. На собственное государство у них надежда слабая. Точнее, никакой. Оно годится, чтобы бдительно охранять и стойко оборонять эти активы от посторонних и обычных граждан страны. Но оно совсем не годится, чтобы защитить эти активы от других «представителей элит».

Большие люди уже 30 лет «строят капитализм» в России, но не могут договориться между собой по поводу собственности, которая им «как бы» принадлежит.

Никто не верит, что аббревиатуры в Росреестре, все эти ЛСДУ3 и ЙФЯУ9 вместо имен и фамилий, являются гарантией чьей-то собственности. Возможно, в каком-то бункере глубоко в сейфе спрятана, как кощеева игла, та «окончательная бумажка», на которой точно записано, кому, что, почему принадлежит в современной России. Но кто эту бумажку видел? И кто ее сейчас переписывает?

Необходимость «игры в офшоры» для миллиардеров и чиновников из РФ — это свидетельство того, что злое и цепкое государство, которое они построили, не может обеспечить, в общем, элементарную вещь — передачу собственности на прозрачных основаниях. Если бы элиты были бы уверены в незыблемости своих прав на то, чем они владеют, то им не нужны были бы офшоры. А поскольку они сами не уверены в этом, то почему все остальные должны считать их легитимными владельцами этой собственности?

Проблема нынешней «офшоризации» не в том, что из России «уходят деньги», а в том, что исчерпан «общественный договор», заключенный в России в начале 1990-х. Договор между людьми и начальством был вот какого рода: мы вам — «социалистическую собственность», вы нам — полные прилавки в магазинах. Именно тотальный дефицит был зримым и очевидным символом краха развитого социализма. И как только магазины наполнились, так «жить стало лучше и веселее».

Однако выросло поколение, которого полными прилавками не удивить, и теперь оно спрашивает: «А где деньги?».

Но социалистическая собственность оказалась в руках небольшого слоя бывших советских людей «не пойми как». И, больше того, «не пойми как» эта собственность гарантируется. Даже сейчас, через 30 лет после начала реформ, наши начальники, все как один «бывшие советские люди» не могут внятно объяснить другим «бывшим советским людям», почему именно они, а не какие-то другие граждане занимают руководящие посты, одновременно являясь владельцами заводов-пароходов. Если бы могли объяснить, не нужны были бы им ни вечная власть, ни офшорные схемы. Однако для этого российским элитам нужно сначала договориться между собой о том, как они разбогатели и стали владельцами страны.

Объяснять в какой-то момент придется. И самым лучшим вариантом такого объяснения могло быть заключение какого-то нового общественного договора. Например, легитимация собственности в обмен на реальное повышение уровня жизни людей, вместо нынешнего существования «от единоразовой выплаты до единоразовой выплаты». Пока новый договор не будет заключен — не видать нам ни развития, ни роста.

Для многих представителей элит офшор это уже гарантия даже не собственности, а жизни. Время, когда новый договор со страной еще возможен, уходит. Но пока вся надежда только на офшор.

Дмитрий Прокофьев, «Новая газета»