Тень поверженного деспота

Вдруг, откуда ни возьмись — народ.

Власть решила сделать что-нибудь хорошее. Такое, чтоб для всего народа. Потому что надело тупо стоять на перекрестке и размахивать дубинкой. Зябко, утомительно и всяких пересудов много. А потому решено было просто пойти по стране и совершить внезапно нечто уникальное. Чтобы ахнули все и запомнили надолго. И к тому же в неизвестность двинуться не привычной колонной лимузинов с мигалками и усиленной охраной, а пешим порядком с простой котомкой за плечами.

Судьбоносные идеи зря не пропадают. И вот она уже идет неведомо куда и ищет в пути неведомо что. Но внезапный порыв окрыляет и придает силы. Тем более, что вся страна уже распахнута приветливо, и даже погода сомнительных сюрпризов обещать не собирается. Октябрь. Ясно. Пусто. И радостно до слез.

Только вдруг, откуда ни возьмись, народ. То ли автобуса ждет, то ли вообще к забастовке готовится. Взгляд сумрачный и строгий, ничего хорошего не обещающий. А так хотелось поговорить с ним по душам, обнадежить, утешить. Но пришлось притвориться случайной тенью и прошмыгнуть легко и незаметно. Ничего чрезвычайного. Ничего случайного. Просто недавний опыт о себе напомнил.

И вдруг – город большой на горизонте. А потом все ближе. Да это же никак Гомель! И точно – по всему маршруту свежий асфальт уложен. Каких-то местных полным-полно. Все в масках. Руководство это или иной контингент, понять невозможно. А жизнь вокруг радостная и созидательная до крайности. Знаменитый флагшток возносит в небо, что ему положено. Ильич на постаменте смотрит строго за горизонт, будто орды кочевников предчувствуя. Величественный и ухоженный старательно. Поздние цветочки цветут повсюду строго, скромно, по ранжиру. Казалось бы, живи, простой человек, и радуйся, чего еще надо? Но какая-то неизъяснимая тревога будто повисла над этим местом почти внезапной встречи.

А потому власть решительно потребовала всеобщей тишины и заявила строго, что на пустяки размениваться не станет. Время выпало суровое до крайности. И пришла она сюда, чтобы совершить что-то памятное и хорошее. Для всего трудового народа. Местные, вроде бы чиновники, возликовали откровенно. И нескольких минут не прошло, как вся массовка бойко переместилась уже в другой район города. Какой-то скверик. В конце его кинотеатр. Родное слово «Мир» на фронтоне. И тот же Ильич на постаменте. Но в отличие от предыдущего в таком затрапезном виде, будто он в сомнительной компании шатался по вокзалам. Обветшала статуя до крайности. Известное дело, время к символам подобным беспощадно. А голуби вообще сволочи.

Чиновники всякие уже тут как тут. Шуршат. Подсказывают. Намекают. Но и без этих подсказок понятно, что требуется тут серьезный и дорогостоящий ремонт. Точнее, реставрация. Но время-то какое – каждая копейка на счету. И потому возник простой вопрос: а зачем это городу сразу два Ильича?

Местные возмутились. Да как же так?.. В стране острейший дефицит монументов. Особенно вдохновляющих массы на труд и подвиг. А тут вообще рабочий район. Ранним утром выходит простые труженики на смену. Холод. Слякоть. Тьма вокруг. Но встречает их на долгом пути Ильич. Обновленный старательно. На своем привычном месте. Ободряет. Утешает. Зовет, как и положено, к новым свершениям. И унылая жизнь преображается почти мгновенно. И стабильность уже ощущается остро и неотвратимо. Так как же тут можно скромничать и экономить, если все вокруг направлено на благо народа.

Власть даже прослезилась. Пошарила в котомке. И призналась, что в наличии только четырнадцать тысяч с хвостиком. Правда, в зеленых. Местные взбодрились – и в четырнадцать штук можно уложиться. Но не забыли потребовать тут же и хвостик – деловые люди! После расчета они почему-то исчезли. Оставив власть в глубоком раздумье.

Все-таки не следовало местным отстегивать наличку так запросто и щедро. До последнего хвостика. А потому и обратный путь был труден необычайно и отчасти опасен. Но доброе дело, совершенное внезапно для простых людей, радовало безмерно. К тому же и времени было достаточно, чтобы осмыслить нынешнюю роль Ильича в жизни страны и столицы. Вроде бы укоренился он тут надежно. Монумент у Дома правительства. Плюс еще улица его имени, Ульяновская вдобавок и еще и площадь, затаившаяся где-то под землей. Будто Ильич окончательно так и не вышел из подполья.

Иногда даже кажется, что советская власть никуда не уходила. Просто ветер с востока слегка припорошил здешние улицы и дома какой-то имперской пылью. Но в основе-то все здоровое, советское. И даже центр города так удачно сформировался вокруг милицейского и гэбэшного ведомств. Двух действующих тюрем. И, естественно, Ильича с товарищем Дзержинским неподалеку. Где еще такой роскошный ансамбль можно найти? Но всплески руководящей мысли порождают все новые чудеса. Вплотную к этим знаковым кварталам готовится примкнуть и бульвар в честь 17 сентября. А на самой центральной площади может быть возведен некий символ народного единства. Даже конкурс среди придворных ваятелей будто бы учрежден. Первый тур прошел, и второй уже объявлен.

А может, махнуть рукой на все эти ожидания грядущего вдохновения. И просто воздвигнуть еще одного Ильича. Чем Минск хуже Гомеля? К тому же в этой эпопее еще есть не затоптанная монументалистами страница – Ильич в Разливе. Октябрьская площадь – лучшее для такого место. Ее не любят почему-то минчане. Какая-то она холодная, несуразная. Была надежда, что братья Каричи своей точечной застройкой спасут ситуацию. Но они такое наворотили, что даже голуби шарахаются. Так не заложить ли тут обычный водоем с карасиками и окунями? А на камушке где-то у берега появился бы простой и всем понятный Ильич. С удочкой, разумеется. И пусть бы у него постоянно что-то клевало на радость людям. А в промежутке между дворцом профсоюзов и тупым сооружением блуждающих братьев восстановить былое питейное заведение. Простое, добродушное. Чтобы там наливали пенное пиво и подавали скромную рыбку, пойманную в мемориальном водоеме. То-то народ бы повалил!

А чтобы довести ансамбль до совершенства, можно огрызок разрушенного прежде монумента где-то на втором плане восстановить. Тот самый постамент с торчащими ногами поверженного деспота. Которому рабски поклонялись, а потом свергли. Ходили еще слухи, будто этот обрубок, когда сквозь облака пробивалось вдруг скупое солнце, отбрасывал на исковерканную брусчатку полноценную тень уже тогда почти забытого вождя. Но вот понадобилось снова громоздить идеологический бетон. Эта власть искренне верит в кровавые сказки забытой эпохи. А потому все увидят еще и не такое. Если только времени хватит. Страна будто зависла в режиме зависания.

Но не похоже, что он продлится долго.

Владимир Халип, специально для Charter97