Как ответит Путин на оскорбления со стороны лукашенковским СМИ?

«Ответка» будет будет такой, чтобы каждый вспомнил.

Образ Путина, отсиживающегося в бункере и пользующегося ботоксом, в русскоязычном Интернете устойчив и непоколебим, как Эверест. Эти темы родили тысячи мемов и горы шуток, и у любого пользователя вызовут лишь одну ассоциацию.

Что Байден сидел где-то в бункере и тоже пользовался ботоксом, возможно, помнит еще кто-то из амриканцев, хотя и то – вряд ли. Это к тому, что неуклюжие оправдания белорусских пропагандистов, что в скандальном сюжете СТВ, где прошлись по российскому президенту, на самом деле ввиду имелся американский, выглядят, ну, неубедительно.

Никто и нигде не воспринимает белорусские пропагандистские каналы как некие самостоятельные медийные проекты – это исключительно государственная собственность и государственный же рупор.

Я в этой связи вспомнил один из рассказов своей уже давно покойной бабушки. Родившись в деревне в пределах нынешней Гомельской области в начала 20-го века, она до войны, пока не забрали в армию, там и жила, поэтому жизнь ту помнила очень неплохо. И она очень интересно рассказывала некоторые бытовые сценки. Например, как могли «пасварыцца» две соседки.

Вот поругались две деревенские женщины образца столетней давности, а между ними – забор. И рассказ такой: каждая со своей стороны повернется задом к этому забору (к соседке), наклонится, поднимет юбку, и начинают друг другу через этот забор орать. Никто друг друга не слышит, только орут: «А пацалуй мяне ў …!», «А патрубі майму кату пад хвост!», «А каб табе пранцы!», «А каб табе соль у вочы!» - ну и далее, с все меньшим % цензурных слов.

Это, в принципе, из того же примерно культурного слоя, где «Трандычиха, когда в сердцах, что хочешь натворить может». И когда я слышу «Это не мы – фашисты, это вы - фашисты», или если где-то случайно у меня запустился какой-то ролик с нашего пропагандистского ТВ, я всегда невольно вспоминаю эту вот описанную сцену. Это примерно такой же уровень коммуникаций.

Суть в том, что вся существующая в Беларуси система выстроена с использованием людей, у которых основа ментальности – это вот очень архаичные, патриархальные и иерархичные отношения. То есть, что-то очень близкое к деревне 20-го века, где всегда есть четкая иерархия и преобладают очень упрощенные межличностные и межгрупповые отношения: кто сильнее – тот и прав, кого слабее – надо бить, лучший способ победить в споре – перекричать оппонента через забор.

В этом раскладе абсолютно все равно, действуют ли пропагандисты по своей инициативе или им так говорят, потому что в их иерархии «понести» таким образом может абсолютно любого – они там все такие и «чужаков» не принимают. Силовиков, которые бьют, «несет» по-своему, пропагандистов, которые орут, - по своему, просто потому, что такой образ действий – в их естественной парадигме.

Путину, тем не менее, от этого не легче. Кремлевское руководство многие приравнивают к ОПГ, где президент – главарь. Те, кто не разделяет таких оценок, уж как минимум признают за ним образ сильного лидера. И в том, и в том случае, прощать личные, подчеркнуто оскорбительные выпады – роскошь, которую нельзя себе позволять. Реагировать и отвечать при любом раскладе надо, иначе уважать перестанут свои. Однако конкретно в подобном кейсе просто реагировать – тоже не оптимально, потому что придется признать и про бункер, и про ботокс.

Поэтому если Путин действительно «дитя подворотен», «кгбист», «глава ОПГ» или, на худой конец, просто «сильный лидер», публичной перепалки на словах не будет и останется впечатление, что – «проехали». Однако «ответка» будет и будет такой, чтобы каждый вспомнил в том числе и этот эпизод и до каждого дошло, что так нельзя.

Ну а если не будет… Если не будет, то это подорвет некоторые устои системы уже российской и сильно ударит по Путину и его имперским амбициям. Потому что всем станет ясно, что граница дозволенного и не очень дозволенного относительно него – весьма условна.

Петр Кузнецов, Telegram