Новое средневековье: кремлевский вариант

Как трансформируется система власти в России и кто намечается в «преемники» Путину?

Почему режиму Владимира Путина не удается снизить смертность от ковида? Дееспособно ли современное российское самодержавие? Кто намечается в "преемники"? Слухи о заговорах и "заговорах"? Как трансформируется система власти России после "выборов"?

В эфире "Радио Свобода" на эти вопросы отвечает политолог профессор Валерий Соловей.

Ведет передачу Михаил Соколов.

Михаил Соколов: Сегодня мы поговорим о политической жизни России после выборов и о том, как решаются или не решаются ее реальные проблемы или закрываются какими-нибудь пиар-декорациями. У нас в московской студии политолог и историк профессор Валерий Соловей. Давайте начнем с чего-нибудь печального – с эпидемии коронавируса. Власть объявляет нерабочие дни, требует вакцинироваться. Сегодня новый антирекорд смертности от вируса: по официальным данным, умерло 1106 человек.

Число вакцинированных существенно не растет, в социальных сетях я читаю самые дикие рассуждения о вреде вакцин. Я могу только процитировать главного политика России, Владимира Путина, естественно, он сказал: "Не понимаю, что происходит". А вы понимаете?

Валерий Соловей: Задним числом, конечно, легко понимать. Недоверие ко всем государственным институтам и недоверие к практике вакцинирования первыми лицами государства привело к такому отношению вообще к вакцинам. Не очень понятно, вакцинировался Путин или нет, этого же не показали по телевизору. Не очень понятно, вакцинировались ли другие высшие госчиновники.

Михаил Соколов: Шойгу укололся.

Валерий Соловей: Но Шойгу, видимо, не так убеждает. Поэтому пропагандистская кампания, на которую власть делала ставку, плюс подталкивание, стимулирование, она провалилась. Поэтому власть решила перейти к другому, более привычному для России методу действий – это кнут. Думаю, что де-факто будут вводиться обязательные вакцинации для ряда категорий граждан. Это связано будет с их профессиональными занятиями в первую очередь. Ситуация действительно крайне удручающая. Если верить Ракше, демографу из Росстата, реальность гораздо хуже, чем нам объявляют. Даже эта драматическая ситуация еще более драматична, если уж не откровенно трагична. Но это лишь одна сторона дела. Обратите внимание, что людей старше 60 лет призывают, уже не призывают – требуют, чтобы они находились дома 4 месяца, с октября по февраль. Насколько я знаю, принято принципиальное решение, оно принято Путиным, что карантинные меры должны длиться до февраля, потому что в марте должно произойти какое-то очень крупное политическое событие. И до конца февраля надо сдерживать общество в этой узде. Третий момент, принципиально новый для России: если пропагандистский фокус прежде был на том, что мы успешно победили коронавирус, причем заявляли об этом несколько раз, то сейчас как раз принято решение, что пропагандистская машина должна нагнетать страх.

Михаил Соколов: Вот у нее что-то не получается.

Валерий Соловей: Пока не очень убедительно, я согласен. Но обратите внимание, что все сводки новостей сейчас начинаются с леденящих душу статистических выкладок. Я думаю, что они будут стараться нагнетать и дальше.

Михаил Соколов: Кстати, с нагнетанием. Давайте посмотрим, как Владимир Путин на эту тему выступал, насколько это убедительно.

Михаил Соколов: Сейчас развернулась кампания, что много людей купило якобы эти сертификаты, кого-то поймали, но не так много, надо сказать, кто торговал. Насколько вам кажется убедительным, как специалисту по массовым коммуникациям, это выступление Владимира Путина?

Валерий Соловей: Понятно, что это откровенный идиотизм. Он действительно полагался на данные своих советников, ему сообщили нечто, что должно было польстить его самолюбию воспаленному, его взгляду на мир и представлениях о мире, не более того. Что в реальности, он не знает, он не осведомлен в очень многих аспектах реальности. Относиться к этому можно только со смехом, причем с сардоническим смехом даже, никак иначе. Президент просто психически не очень адекватен бывает, на этом его постоянно ловят. Я имею в виду не только широкую публику, экспертов, этим пользуются его помощники. Они могут ему, выражаясь словом, популярным в Кремле, какое-нибудь фуфло всучить и выдать за чистую монету.

Михаил Соколов: А зачем им это?

Валерий Соловей: Чтобы потрафить его самолюбию, чтобы та картина, которую они ему представляют в своих желтых папочках, в папках желтого цвета ему приносят конфиденциальную информацию по линии спецслужб, чтобы она соответствовала мировоззрению. Они манипулируют им. Причем это не то что манипулирует, условно, Сечин, Патрушев – это сама система. Они знают, что ему нравится, они знают, какой его взгляд на мир, каковы его представления, и они стараются докладывать ему так, чтобы это соответствовало его ожиданиям, его взглядам на мир. Вот мы видим классический пример.

Михаил Соколов: Меня в данном случае тревожит то, что эти сказки про то, что люди какие-то подделывают сертификаты на Западе "Пфайзера", "Спутником" здесь прививаются, меня вот что беспокоит: ведь власть могла бы как раз открыть для России возможность привезти все вакцины. Вместо этого получается так, что эта негативная кампания против других вакцин продолжается в том числе и усилиями самого Владимира Путина сейчас.

Валерий Соловей: Россия настаивает на принципе взаимности. В данном случае имело бы смысл, если у нас такие низкие темпы вакцинации, что реальность, совершить некий непривычно гуманный ход, то есть открыть Россию. Вот у вас есть выбор – "Спутник" бесплатно, а все остальные вакцины платно. Есть вакцина "Джонсон и Джонсон", которая позволяет вообще один укол сделать. Я думаю, что люди бы сделали выбор. По крайней мере, это утихомирило бы несколько страсти, наверное, число вакцинированных стало бы расти.

Михаил Соколов: Вы говорите о том, что будут обязывать прививаться группы населения. Но здесь есть вот какой момент. Почему власть, которая в чистом виде сейчас чуть ли не самодержавие, не способна приказать населению идти и прививаться? Задачу, условно говоря, удержания власти Путиным с помощью фальсификаций, с помощью точечных репрессий прекрасно сейчас решает, а вот задачу спасения народа, миллион жертв, насчитали, будет к концу года, они не могут справиться. Хорошо, если вы взяли на себя царские обязанности, о чем мы еще поговорим на основе интервью митрополита Тихона, царите тогда, приказывайте монаршей волей.

Валерий Соловей: Они не совершают никаких действий, которые способны резко подорвать популярность, перекладывают эти действия на региональные власти. Ограничения и требования обязательной вакцинации будут вводиться региональными властями, естественно, по указанию Кремля, но Кремль здесь ни при чем. То есть формально он ни при чем, он стрелки перевел, он перевел стрелки на Собянина, перевел стрелки на губернаторов. Причем им уже сказано, что если не будет успехов в вакцинации, то вы потеряете свои должности. Об этом и Собянин уже сказал, что если план по вакцинации и по карантину в Москве провалится, вы перейдете на другую работу. Эта работа, естественно, не повышение – это унизительное понижение Собянина будет.

Михаил Соколов: За все время не было ни одного прецедента, чтобы хоть одного губернатора сняли с должности за то, что он провалил вакцинацию.

Валерий Соловей: Формально их, наверное, будут снимать за что-то другое. Хотя, может быть, сейчас и за это, кто знает. Но фактически их уже предупредили, что будьте готовы, если вы не справляетесь с вакцинацией, если у вас в регионах смертность растет, то нести будете ответственность вы. Не мы, Кремль, не я, президент России, а вот вы. Вот вы, бояре, и виноваты. Опять же это давнишняя русская традиция: царь-то ни при чем, виноваты бояре. Вот их холопам и отдать на растерзание.

Михаил Соколов: Все-таки указ о нерабочих днях подписал сам Владимир Путин, в общем плане дал рамку.

Валерий Соловей: Но после того, как уже была проведена кампания. Была проведена пропагандистская кампания, в которую включились первые лица ряда регионов, которые ввели ограничения. Президент вздохнул, пожал плечами и подписал. Обратите внимание, что продлевать карантин, какие меры вводить – это на ваше усмотрение, вы несете ответственность.

Михаил Соколов: В шести регионах они работают, когда мы разговариваем. Как они работают – это тоже интересно. В Москве еще они на данный момент не введены. Мы попробовали в опросе спросить граждан, собственно, как они будут не работать в нерабочие дни.

Михаил Соколов: Надо сказать, что и по опросу, который мы видим на улице, и мы видим в интернете опрос в твиттере, почти половина людей в нерабочие дни будет работать. То есть это значит, что власть так организовала эти нерабочие дни, что для многих они рабочие, значит, они не сработают.

Валерий Соловей: Власть это не очень занимает, она же не хочет нести ответственность за экономические потери и не хочет компенсировать эти экономические потери. Песков об этом уже сказал, что мер было принято достаточно. Опять же они перекладывают ответственность на работодателей: вот вы оплачивайте нерабочие дни.

Михаил Соколов: И два дня вакцинации тоже вы, пожалуйста, оплатите.

Валерий Соловей: Как это будет работать? Губернаторы будут спускать разнарядку руководителям предприятий, бизнесу, те просто будут вынуждены. Губернаторы тоже не хотят нести ответственность. Вот ты работодатель, ты и отвечай, а мы придем, проверим. Если у тебя 80% не привито, мы тебе штраф выпишем на полмиллиона – это очень крупные штрафы. Поэтому система принуждения будет спущена, не мытьем, так катаньем они заставят значительную часть привиться. Кто-то будет покупать справки, я лично знаю людей, которые сертификаты покупали, но это вообще недешево.

Михаил Соколов: Потому что риски большие.

Валерий Соловей: Я не думаю, что многие купят. Я спрашивал, не боятся ли протестов в связи с этой политикой, мне сказали очень уверенно, что в Кремле не боятся протестов. Они уверены, что, несмотря на массовое недовольство, которое наблюдается в социальных сетях и в разговорах, наподобие нашего публичного разговора, никаких массовых практик нет. Чтобы получилось нечто похожее на события в Италии, где общенациональная забастовка фактически начиналась, в России они этого не ожидают.

Михаил Соколов: На Кавказе же были выплески поначалу, в Осетии.

Валерий Соловей: Они уверены, что они задавили все. Вы говорили о политике контроля, точечных репрессиях, они уверены, что они справятся.

Михаил Соколов: Тут есть еще один момент, я бы тоже обратил внимание, что благодаря такой специфической пропаганде и борьбе с иностранными вакцинами, с распространением скептицизма, в том числе и по официальным каналам, если посмотреть, они тоже продолжают это делать, никакой серьезной кампании нет, эта проблема не вышла на первое место. Если мы посмотрим на опросы Левада-центра, на первом месте рост цен, чуть больше 60%, а коронавирус где-то 33%.

Валерий Соловей: Коронавирус воспринимается как некое природное стихийное явление. Будет он или не будет – неизвестно, а жить надо здесь и сейчас, и денег у тебя не хватает сейчас. Коронавирусом еще не факт, что заболеешь, если заболеешь, то, может быть, ты его перенесешь легко. Действительно, большинство переносит легко или относительно легко, хотя эта болезнь не дай бог. Я перенес в легкой форме, но я даже в легкой форме никому бы не пожелал его переносить. Поэтому люди исходят из системы собственных приоритетов, власть исходит из системы собственных приоритетов, она не хочет платить за все это.

Михаил Соколов: Почему она не хочет платить? У нее прекрасная сейчас нефтяная конъюнктура, доходы есть, есть возможность подпитать рейтинг, в конце концов.

Валерий Соловей: Это для другого – это для Тимченко, это для Ротенбергов, для Ковальчуков, для их проектов. Инфраструктурные проекты, деньги нужны на это. Что касается смертности, вообще власть удовлетворена тем, что смертность в основном поражает людей старшего возраста, с Пенсионного фонда снимается нагрузка. Если посмотреть статистику, действительно, большинство смертей приходится на людей пенсионного или предпенсионного возраста. Я прекрасно знаю, что одно из высших лиц государства еще в прошлом году сказало, когда началась пандемия и карантин: начался второй этап пенсионной реформы.

Михаил Соколов: Вы их обвиняете в таком цинизме, я бы сказал, не очень доказательно.

Валерий Соловей: Я обвиняю в цинизме их? Вы что, какие же обвинения – это же то, чем они живут и дышат. Они так вообще устроены, такова их природа антропологическая.

Михаил Соколов: Может быть, я неправильно высказался, но это значит, что они неправильно работают. Они могли бы другими методами добиться иных позитивных результатов и для себя тоже.

Валерий Соловей: С нашей с вами точки зрения. Они исходят из собственной логики, она нам кажется чудовищной, но для них она единственно возможная, она вполне последовательная. Они минимизируют собственные издержки, издержки перекладывают на другой счет – на общество, на работодателей, на бизнес, в крайнем случае на губернаторов. А у них все в порядке, им главное сохранить власть, обеспечить ее преемственность. С этой точки зрения все идет нормально.

Михаил Соколов: И транзит идет?

Валерий Соловей: И транзит идет.

Михаил Соколов: Мы сейчас немножко поговорим и о транзите, любимая тема Валерия Дмитриевича Соловья.

Забавно, кто думает о транзите, не только политологи, не только люди, связанные с государством напрямую, например, главным ньюсмейкером последних дней стал не кто иной, как митрополит Тихон Шевкунов, который рассуждает и об этом, и о том, какая политическая система должна была бы быть для страны оптимальной, а это, как он выражается открыто, единовластие: "Оно естественно для России, оно должно быть правильным и естественным". Видимо, бывает неестественное какое-то единовластие.

Валерий Соловей: Которое православием не благословляется.

Михаил Соколов: Видимо, да, которое не заезжает в виде первого лица в монастырь к нему и не дает денег на разные приятные вещи. Давайте мы послушаем митрополита Тихона.

Михаил Соколов: Если он действительно духовник Путина, а мы не знаем, так это или нет, эта фраза, что Путин об этом думает день и ночь, то есть о передаче власти или о преемственности, она очень интересна. Она в духе ваших концепций. А я не верю, что он думает о преемнике.

Валерий Соловей: Путин думает действительно денно и нощно о том, как сохранить собственное состояние, жизни и безопасность своей семьи. У него действительно семья, от которой он зависим. Может быть, это не так явно проявляется, как в случае с Ельциным, что его семья не имеет публичного статуса, Путина, но она довольно влиятельна. Да, он думает, он готовит. Различные варианты прорабатываются, и уже скоро мы увидим начало их реализации. Допустим, в Центризбирком поступило указание готовить на весну следующего года общенациональные выборы.

Михаил Соколов: Общенациональные выборы чего?

Валерий Соловей: А вот это интересно. Им смутно сказали, что якобы какой-то референдум. Они полагают, что об объединении регионов, но они полагают, что речь пойдет не о референдуме. Именно подчеркну, не региональное – общенациональное мероприятие.

Михаил Соколов: Они не спрашивают, что делать? Это же разные варианты.

Валерий Соловей: Им же сказали готовиться, вот они и начнут подготовку. Возможно, это указание будет отозвано. Неделю тому назад оно поступило в Центризбирком.

Михаил Соколов: Откуда оно поступило, от администрации президента?

Валерий Соловей: Естественно, откуда оно еще могло поступить. Центризбирком у нас исключительно независимый орган, но указания ему, тем не менее, поступают.

Михаил Соколов: Это действительно интересно. Все-таки хотел спросить по поводу самой концепции, которую отец Тихон излагает. Вот этот спаситель и спасатель, насколько она придется по душе, например, народу? После 20 лет, которые правит Путин, насколько он реально вписывается в эту концепцию монархическую, безусловно, которую пропагандирует епископ Русской православной церкви. Есть желание его в цезаропапизме упрекнуть, но будем мягки к нему.

Валерий Соловей: Для меня это открытый вопрос. Насколько я знаю, что для значительной части общества такая концепция в принципе вполне приемлема, если царь будет грозный и милостивый. То есть грозный по отношению к боярам, а милостивый по отношению к народу. Очень многих бы это устроило. Другое дело, что, мне кажется, не устраивает: люди не хотели бы видеть силовика во главе государства – это понятно, они уже этим наелись. Даже поклонники сильной единоличной власти понимают, что что-то здесь не то, они это ощущают, значит, им нужен какой-то другой человек. Так что эта концепция имеет, мне кажется, на уровне корней травы значительную поддержку. Это мы с вами ее категорически отвергаем. Но в данном случае Тихон Шевкунов ничего нового для себя не изложил, его взгляды хорошо известны, он как раз один из яростных протагонистов этой точки зрения – сильная единоличная власть, фактически самодержавная.

Михаил Соколов: И еще он поливает интеллигенцию, которая вообще вредит России все время.

Валерий Соловей: Со времен Победоносцева, да что там Победоносцева, ничего не изменилось в этом смысле. А вот на уровне массового сознания, я думаю, смотря, какой царь. Если им покажется, что царь правильный, вольности и свободы он даст народишку, какие-то деньги, тулупчик заячий с плеча барского сбросит, то очень даже могут и поддержать.

Михаил Соколов: С деньгами как-то плохо, цены растут, подачки невелики.

Валерий Соловей: Совершенно верно. А деньги не для людей, деньги для друзей, на инфраструктурные проекты. Они сейчас пытаются урвать кусок пожирнее, потому что они знают, что в будущем, возможно, уже урвать больше не удастся, когда ситуация начнет в стране меняться. Поэтому они очень торопятся. Деньги не про нас.

Михаил Соколов: Урвать – это, конечно, важно, но еще и сохранить нужно.

Валерий Соловей: Тихон об этом же самом сказал.

Михаил Соколов: Сегодняшний режим позволяет дать гарантии сохранения?

Валерий Соловей: С точки зрения ключевых фигур режима, да, они полагают, что созданная ими система довольно устойчива, а людям достаточно и подачек. Те разовые подачки, которые были перед парламентскими выборами, что, мол, так это будет и впредь работать. С точки зрения людей, которые встроены в систему, но не ее ключевые бенефициары, система крайне неустойчива, может рухнуть в любой момент. Они причем делают ставку, когда объясняют, на противоречия в самой системе, что они уже настолько серьезны, что конфликт между ключевыми группировками просто неизбежен. Даже при Путине этот конфликт начался, а когда он будет ослабевать, то конфликт приобретет открытые черты. И первым открытым шагом они называют убийство Зиничева.

Михаил Соколов: Вы все-таки эту версию поддерживаете, что он не споткнулся и не упал?

Валерий Соловей: Для меня это не версия – это факты. Было убито еще четыре охранника с ним, три или четыре человека, а после этого еще убит ряд сотрудников ФСО, ликвидирован, говоря их языком.

Михаил Соколов: А за что?

Валерий Соловей: Заговор.

Михаил Соколов: Заговор против Путина?

Валерий Соловей: Заговор против Путина. Это то обвинение, которое привело к решению.

Михаил Соколов: Реальный заговор или "заговор" как в 1937 году, когда Тухачевскому приписывали заговор?

Валерий Соловей: Это 1937 год.

Михаил Соколов: То есть одни люди подбрасывают компромат на других?

Валерий Соловей: У Зиничева были очень влиятельные противники, они знали, что его ожидает повышение, он мог занять одну из ключевых позиций в силовом крыле. Президенту были предъявлены "доказательства" о его нелояльности, не просто его, а группы сотрудников. После чего произошел этот несчастный случай.

Михаил Соколов: Я не могу это проверить, не могу поверить. Будем считать, что это такая интересная гипотеза нашего гостя.

Все-таки как вы объясните с Шевкуновым историю? Вот он вдруг не очень влиятельному средству массовой информации подробно рассказывает о том, как он видит Россию. Хорошо, он человек не оригинальный, как вы сказали, в своих взглядах, но насколько он влиятельный? Это все-таки претендент на место патриарха или это человек, которого Путин реально слушает?

Валерий Соловей: Это претендент на место патриарха. Насколько реально его слушает Путин, я не берусь судить, но я знаю, что Шевкунов к нему близкий человек, они ближе, чем патриарх, совершенно точно. Видимо, есть некая аморфность взглядов, они совпадают, видение России, видение миссии верховной власти, такой, я бы сказал, для них взаимополезный симбиоз. А то, что Шевкунов претендент, – совершенно точно. В этом смысле его Путин поддерживает, насколько мне известно.

Михаил Соколов: Интересно, если следовать рассуждениям отца Тихона, он задает такой публичный вопрос: а где другой человек, который справится с этой единовластной монархической миссией Владимира Путина? У вас есть некий список рейтинговый этих людей, которые могли бы?

Валерий Соловей: Мы знаем о тех, кто хотел бы. По крайней мере, о двух мы знаем. Мы знаем прекрасно о Шойгу, Шойгу очень хочет, и мы знаем о том, что Мишустин получил некое предварительное одобрение.

Михаил Соколов: Но Мишустин не очень заметен сейчас.

Валерий Соловей: Это его колоссальное достоинство, он должен пиариться только на позитивных новостях, что и происходит. Помните, как у Бродского: "деловит, но незаметен". Он деловит, но на самом деле заметен, его рейтинг растет.

Михаил Соколов: У любого премьер-министра рейтинг поднимается до определенного уровня.

Валерий Соловей: С ним не связывается ничего негативного. Он технократ, он деловой человек, он решает проблему. Ему формируют очень позитивный образ. Более того, есть распоряжение президента, чтобы никакие негативные решения с Мишустиным не связывались.

Михаил Соколов: Что можно сказать позитивного о деятельности премьер-министра? Честно говоря, я за последнее время ничего не могу особо вспомнить. Разве что сейчас на ленте обещания, что по предложению правительства отменят обязательный техосмотр автомобилей для частных владельцев, если только они не продают машину, а из года в год ею пользуются.

Валерий Соловей: Я думаю, что в России, может быть, важны не те добрые дела, которые ты делаешь, а репутация человека, который не совершает зла, с которым не связаны дурные новости. На общем фоне негативном это может оказаться крайне позитивной репутацией.

Михаил Соколов: Дурные новости, типа объявить локдаун.

Валерий Соловей: Совершенно верно. Обратите внимание, Мишустин тоже здесь ни при чем оказался.

Михаил Соколов: Все на губернаторах.

Валерий Соловей: Да, ответственность будут нести губернаторы, естественно. Мишустин будет оказывать помощь бизнесу, населению, изыскивать возможности, и это будут пиарить, собственно, что и происходит.

Михаил Соколов: Тут на последних публичных выступлениях Владимира Путина произошла одна интересная история. Историк Юрий Слезкин задал Владимиру Путину вопрос о его исторической роли и получил довольно любопытный ответ о том, что, собственно, президент России считает своими достижениями.

Михаил Соколов: Тут, я бы сказал, реминисценция сталинского тоста 1945 года в конце.

Валерий Соловей: Мне это тоже пришло в голову.

Михаил Соколов: По поводу великих побед, как вы этот список оцените?

Валерий Соловей: Как ничтожный. Здесь интересно то, о чем не упомянул, что восстановление величия на международной арене, возвращение Крыма в родную гавань. Видимо, он исходил из того, что аудитория большей частью – это люди, приехавшие из-за границы, навряд ли к этому так уж позитивно относятся.

Михаил Соколов: Хотя отобранные.

Валерий Соловей: Но все равно. Это послание адресовано все-таки не российской аудитории, оно адресовано международной. Мы фрагменты видим для российской аудитории. Это очень скудный перечень, ему особо нечем похвалиться.

Михаил Соколов: Да и придраться можно. Я придерусь с актуальной позиции. Там же очень экзотически описан якобы полный развал Российской Федерации, что деньги какие-то, и то, и се. Хотя, конечно, это слишком драматизированная картина у Путина, тем не менее, он считает, что он всех победил и построил унитарное государство. Вроде бы внешне оно так и выглядит, как унитарное, правда, Чечня на какой-то такой конфедеративной позиции экзотической. Оказывается, есть и другие вещи. Не знаю, обратили вы внимание или нет, буквально только что депутаты Госсовета Татарстана не поддержали проект федерального закона "Об общих принципах организации публичной власти в субъектах России", абсолютно унитаристский. Там они возмутились тем, что потребуют переименовать президента Татарстана, то есть лишить даже внешних признаков государственности. Интересно, Песков тут заявил: "Отказ парламента Татарстана поддержать ликвидацию должности президента республики одно из мнений, а не решение де-юре". Это решение де-юре одного из субъектов Федерации, очень влиятельного и сильного. Как вы эту ситуацию прокомментируете?

Валерий Соловей: Я это прокомментирую как пока еще остаточные битвы за попытки сохранения каких-то сущностно или формально атрибутов собственной государственности. На самом деле вы абсолютно правы, что тенденция полной унитаризации России в этом законе должна по идее обрести свое завершение. Я считаю, что с точки зрения интересов России это ошибочная, просто пагубная политика. Россия слишком большая, сложная страна, чтобы управлять ею из Кремля.

Михаил Соколов: Это какой-то XVIII век, когда государь-император присваивал звания прапорщику на Камчатке, а это действительно было.

Валерий Соловей: Совершенно верно. Менеджмент от этого никак не улучшается. Я уже не говорю о том, что, конечно, в регионах российских не будет политических протестов, но то, что недовольство тем, что все деньги уходят в Москву, уже носит массовый характер. Антимосковские настроения чрезвычайно сильны и оправданно сильны. Когда люди приезжают в Москву, видят, как здесь перекладывают плитку, занимаются бордюрными работами, ничего кроме скрежета зубов это у них не способно вызвать.

Михаил Соколов: После Путина, наверное, будет обратка очень сильная.

Валерий Соловей: Она должна быть неизбежно. Мне кажется, что будет естественная позитивная реакция. Первым делом надо переходить к бюджетному федерализму, то есть оставлять у регионов больше денег, у муниципалитетов больше денег.

Михаил Соколов: Да и выборы мэров вернуть.

Валерий Соловей: Это само собой.

Михаил Соколов: Кстати, о выборах, мы забыли, было такое мероприятие под таким названием. Тем не менее, какие итоги? Теперь у нас КПРФ главная оппозиция?

Валерий Соловей: Выборами это действительно назвать нельзя, лучше общенациональное голосование. Что касается роли КПРФ как оппозиции, пока что она свои претензии ничем не подкрепила.

Михаил Соколов: А если будут бить, тогда понятно, что они все-таки оппозиция.

Валерий Соловей: Для меня остается открытым вопрос, стали бы они инициировать массовые практики? Их призывы в Москве выйти на акции протеста не имели особого эффекта, вышло 500 человек и две тысячи.

Михаил Соколов: Они свой аппарат даже не вывели.

Валерий Соловей: В регионах некоторых, где есть сильные региональные организации, боевитые лидеры, допустим в Иркутске, там это возможно, видимо, еще где-то, в Москве совершенно точно нет. Поэтому я бы сказал, что они свои амбиции соотносят с собственной амуницией. Они знают свою очень сильную внутреннюю слабость. Дело даже не в оппортунизме Зюганова, дело в том, что их мобилизационные возможности, видимо, не очень значительны. Мы не увидели этих возможностей. Одно дело, когда по призыву "умного голосования" идут, закрыв глаза, нос, скрепя сердце, за вас опускают бюллетень, а другое дело – готовы ли по вашему призыву выйти на улицы и площади. Не готовы. В этом смысле власть знает, как их контролировать, она не позволяет им выходить за флажки, флажки эти расставлены, все хорошо известно.

Михаил Соколов: А "умное голосование" что-то дало или все провалилось, Навальный в тюрьме, оппозиция разгромлена, хотя и награждена?

Валерий Соловей: Политические итоги какие "умного голосования"? Оно было полностью иллюминировано электронным голосованием в Москве. Об этом, кстати, говорили заранее, я несколько раз об этом говорил. То есть технически эта идея очень хорошая, политически ее смогли нейтрализовать. Более того, в этом смысле у "умного голосования" в этой политической системе электоральной никаких перспектив нет. Потому что любое "умное голосование" будет нейтрализовано электронным голосованием, откровенной фальсификацией. Я знаю из нескольких центральных российских регионов, 25% голосов они получали через надомное голосование. Если цифры не соответствовали, ночью смотрели, просто садились, переписывал протоколы. Москва – электронное голосование. Где здесь роль "умного голосования"? Нигде. Это был просто уникальный случай, "умное голосование" сыграло роль главного аргумента у московской интеллигенции в пользу поддержать КПРФ. Такого же не было никогда. Правда, "Яблоко", точнее, Григорий Алексеевич Явлинский очень постарался.

Михаил Соколов: Он же сказал, чтобы за них не голосовать сторонникам Навального.

Валерий Соловей: Люди это так и восприняли.

Михаил Соколов: А как вы, кстати, воспринимаете этот озверелый конфликт "Яблока" с Навальным? Это борьба "большевиков" с "меньшевиками" на одном поле?

Валерий Соловей: Я не думаю, что это носит идеологический принципиальный характер. Я думаю, что это, скорее всего, растет из неких амбиций, во-первых. Во-вторых, эти амбиции могут отчасти подогреваться, использоваться администрацией президента. В случае с Григорием Алексеевичем, я думаю, да. Другое дело, как он это для себя объясняет и для своих сторонников, что наша задача сохранить единственную демократическую партию. Вот видите, мы же сохранили, да, мы успеха не добились, зато наша совесть чиста. Мы коммунистам руку не протянули, и вообще с жуликами и проходимцами нам не по пути, со сторонниками Навального, имеется в виду, что они сейчас и показывают. Дошло же это, они фактически в политическом тупике сейчас. Партия, которая лишала себя шаг за шагом последние полгода ряда преимуществ, – это делал Явлинский.

Михаил Соколов: А что, у них были шансы взять 5%?

Валерий Соловей: У них не было, возможно, шансов взять 5%, но были неплохие шансы выступить реальной инфраструктурой, объединяющей вокруг себя оппозиционные силы, не левые оппозиционные силы. Реальная инфраструктура, включить себя в ряды сторонников, выдвинуть сторонников, попытаться, где это возможно, не побояться пойти, если это потребуется, на конфликт с администрацией президента. Если исходить из результатов, которые вы получили, может быть, было бы лучше, если бы вам не позволили идти на выборы, не зарегистрировали, тогда бы вы, по крайней мере, сохранили бы репутацию принципиальной партии. Я понимаю, что постфактум очень легко строить предположения о том, как надо было себя правильно вести. Но мне кажется, и в ту ситуацию тоже было понятно, что та лика принципиальности, открытости по отношению к другим оппозиционным силам явно не помешала.

Михаил Соколов: Навальный не в тупике? Он в заключении, награжден Сахаровской премией, не награжден, как переживает ряд его сторонников, Нобелевской премией, которую получил Дмитрий Муратов, что тоже неплохо, все-таки показали озабоченность состоянием прессы в России. Даже тот же Муратов уговаривает Путина слегка смягчить закон об "иноагентах". О Навальном и о Муратове несколько слов можно?

Валерий Соловей: С удовольствием. К сожалению, судьба Навального при президенте Путине – это сидеть.

Михаил Соколов: А как же мировое общественное мнение?

Валерий Соловей: Да наплевать на мировое общественное мнение, оно, на самом деле, нисколько Навальным не озабочено, давайте скажем честно. Никакого давления на Россию в связи с этим лидеры никаких государств не оказывают и оказывать не будут.

Михаил Соколов: То есть через Дерипаску можно оказать давление, обыскать дом, а заступиться за Навального никак?

Валерий Соловей: Нет, они не собираются за Навального заступаться. Они считают, что у них на кону более важные проблемы, а не проблема освобождения Навального, я имею в виду, во взаимоотношениях с Россией. Поэтому пока Путин президент, Навальный будет находиться в тюрьме. Более того, он с высокой вероятностью может получить еще новый срок.

Михаил Соколов: А зачем это нужно? Был опыт Ходорковского.

Валерий Соловей: Это личная месть. Путин сказал, я не берусь судить о причинах этой мести, я все же не специалист по психопатологиям, упаси боже, тем более президентским, он сказал, что будет сидеть на полную катушку, имеется в виду не два года, а больше. Он получит новый срок, не помню, сколько ему могут лет дать. Так что нет, Навального может освободить только резкое изменение политической ситуации. Причем не резкое в том смысле, что у Путина будет преемник, преемник максимум, что может сделать, это был бы акт беспримерного гуманизма и мужества – это просто выпустить Навального за границу при условии невозвращения.

Михаил Соколов: То есть повторение истории Михаила Ходорковского?

Валерий Соловей: Абсолютно. А события, которые бы носили характер глубокого общенационального политического кризиса, тогда он окажется на свободе, тогда у него прекрасные шансы стать одной из ключевых фигур этого кризиса.

Михаил Соколов: Что, есть вероятность такого глубоко общенационального политического кризиса?

Валерий Соловей: Она всегда есть. Кризис, скорее всего, будет иметь источником конфликт в элитах, одна из фракций элиты обратится за помощью к обществу, та, которая будет слабее.

Михаил Соколов: Общество в России даже в лучшие времена, то, которое может сорганизоваться, те же 10%, что при царе, что при современности.

Валерий Соловей: Этого более чем достаточно. Даже 3% достаточно. Если власть колеблется, если у власти есть союзники, то вы можете много чего добиться. По крайней мере, действовать безбоязненно, а не так, как сейчас, или относительно безбоязненно.

Михаил Соколов: А что все-таки с уязвимыми местами системы? Что-то расшаталось или, наоборот, она после выборов резко укрепляется?

Я смотрю, тут интересная информация: председатель Конституционного суда Валерий Зорькин удостоен ордена "За заслуги перед Отечеством" первой степени. Заместителю председателя тоже орден, судьям тоже ордена. Я так понимаю, что Конституционный суд будут сейчас реформировать и придут другие люди?

Валерий Соловей: Да, будут реформировать не только Конституционный суд, будут кадровые перестановки масштабные проводиться во всех силовых ведомствах, заменят руководителей всех, кроме Генпрокуратуры. У Краснова тоже уйдут его заместители, заменят на других людей. Начнется чистка ФСБ, МВД – это то, то запланировано на позднюю осень и зиму этого года, на начало следующего года. Это часть как раз транзита. Первы