«Она на кислороде, а кислородная трубка - на лбу»

Россиянин три дня притворялся врачом, чтобы ухаживать за бабушкой в ковидной «красной зоне».

Житель Томска С. звонит в редакцию ТВ2 из Москвы. Он потратил последние деньги на билеты, чтобы попасть на прием к главному следователю России Александру Бастрыкину и в генпрокуратуру. По его словам, в ковидном госпитале в Томске в жутких условиях находится его бабушка: «Ее не лечат, не меняют подгузники, она на кислороде, а кислородная трубка при этом на лбу и никто не поправляет». В приемной СК России С. сказали: «Пишите заявление и ждите месяц».

— Счет идет на часы, — негодует С. в приемной СК, — Мне нужно поджечь себя, чтобы на мою проблему обратили внимание?

С. прошел в ковидный госпиталь МСЧ №2 под видом врача и снял на камеру, в каких условиях находится его бабушка. Мужчина поехал в Москву, чтобы повлиять на работу ковидного госпиталя и потребовать принятия срочных мер. По просьбе С. журналисты сохраняют анонимность участников событий.

Бабушке С. за восемьдесят лет. Ее привезли в МСЧ №2 после того, как врачи скорой помощи диагностировали пневмонию.

— Моя бабушка уже год живет на жидком питании, я кормлю ее из шприца. Она не ходит, не говорит и не может попросить о помощи. У нее болезнь Альцгеймера. Дома во время приема пищи я посадил ее, она побледнела и в горле у нее что-то стало булькать. Я постучал между лопаток и пошла слизь, бабушка побледнела. Я испугался и вызвал скорую помощь.

В госпитале сделали КТ и обнаружили 18% поражения легких. Внук попросил у соседки по палате номер телефона, чтобы звонить и контролировать, как кормят и ухаживают в больнице за лежачей бабушкой. Соседка по палате пожаловалась С., что якобы бабушку не покормили. C. поехал в больницу, но понял, что ничего не сможет решить. Тогда С. купил специальный костюм для ковидного госпиталя, надел его и прошел в красную зону МСЧ №2. Взял с собой подгузники, противопролежневые повязки, ножницы, салфетки и специальное питание в шприце.

— Зашел в корпус и спросил, где лежит данная пациентка, представился терапевтом из другого отделения. Когда зашел в палату, бабушка лежала вся в моче и кале. Рот в блевотине, кислородная трубка на лбу. Я спросил, кормили ли ее, соседка по палате ответила утвердительно. Я познакомился с санитаром, который мне помогал менять подгузник. Мне показалось, что он понял, что я не врач. Но не выдал меня. Бабушка была горячей. Я включил доктора и попросил померить температуру и уровень сатурации. Медперсонал померил температуру бесконтактным термометром, температуру высокую прибор не показывает, а бабушка горит. Я настоял, чтобы померили температуру ртутным градусником. Показало 39,8. Поставили жаропонижающее. Я начал кричать, почему рука в синяках, у них даже гепариновой мази не оказалось.

В первый день С. пробыл в ковидном госпитале девять с половиной часов, смотрел за состоянием бабушки. На второй день, по словам внука, бабушка опять лежала в моче и фекалиях. По словам С., в госпитале не моют лежачих пациентов.

— Обстановка в больнице ужасная: женщины просят воды, — говорит С., — Ощущение, что я попал в тюрьму. Скотобойню. Врачи говорят, что у них аврал, но палаты наполовину пустые. Почему к пациентам как к свиньям относятся? Я спросил у одного медбрата, почему он не может поменять белье у пациентов, он ответил, что ему лень.

— Приходил санитар и дал ей пару шприцов еды, хотя нужно пять. Я специально покупаю белковую смесь. Она должна получать минимум 1600 калорий, которые нужны для поддержания организма. Понимаете, у бабушки тромбоциты — 0,4, сахар — 8,8. Ей назначили гормональный препарат, если его будут капать, она умрет, у нее оторвется тромб, — сам С. не имеет медицинского образования.

В госпитале внук менял подгузники и противопролежневые повязки, которые он сам купил и оставил, но они потом куда-то исчезли. Все время С. ходил возле палаты, поправлял кислородную маску у бабушки.

— На третий день бабушку перевели в другую палату и дали несколько ложек жидкости. Бабушка не может есть с ложки. Я пошел разбираться с доктором, тут-то меня и заподозрили, спросили, за каким врачом я числюсь, я растерялся. Подошел к бабушке, поцеловал ее и убежал через второй этаж.

После каждого похода в красную зону он утилизировал защитный костюм.

Потом о состоянии бабушки С. ничего узнать не мог, звонил, но никто не брал трубку в госпитале. Не смог он дозвониться и до областного департамента здравоохранения и страховой компании. Висел на горячей линии СК России и все безрезультатно. Тогда он купил билет и полетел в Москву.

— Бабушка была мне вместо мамы. Мама меня не воспитывала, выпивала. Я рос с бабулей, люблю ее больше всех и ради нее полетел в Москву. Она достойна спокойной смерти дома. Я туда проник под видом врача ради нее. Я не захотел разбираться с местными властями, потому что у главврача родственники работают в прокуратуре. Я прилетел в Москву к Бастрыкину, потом пойду в администрацию президента и прокуратуру. Я хочу, чтобы врачей наказали и за бабушкой был должный уход. Нужно быть людьми. Бабушка столько пережила. Она дитя войны, ее отец и мать были ссыльными, она реабилитирована, заслуженный учитель, ветеран труда и инвалид первой группы. У нее проблемы с сердцем и хронические заболевания, если не будет должного лечения, она умрет.

Расшифровка разговора С. в приемной Бастрыкина:

— У меня есть фотографии, видеозаписи и история болезни. Меня спалили, теперь я не могу туда заходить. Я не знаю к кому идти, собрался в администрацию президента и в генпрокуратуру. Готов предоставить фото и видео.

СК: — И что это даст?

— Я разговаривал с врачом, он мне сказал, что у действующего главврача работают в томской прокуратуре родственники. Вы взрослый человек, понимаете, что это такое.

СК: — Не понимаю...

— Все понимают. Смысла нет обращаться в нашу прокуратуру, счет идет на часы. Единственная надежда была на Александра Ивановича (Бастрыкина), который сможет помочь.

СК: — Как он сможет помочь?

— У нас в МСЧ №2 люди умирают, я вас прошу помочь. У меня кроме бабушки никого нет, у меня бабушка умирает.

СК: — В Минздрав вам нужно обращаться.

— Я не дозвонился, они ссылаются на большую загруженность.

СК: — Можете написать заявление, мы его направим к Бастрыкину, но реакция будет только через месяц, может быть.

— Почему через месяц? Когда человек совершает преступление, вы сразу его находите. Там не одна такая бабушка, там много людей. Мне что, нужно себя поджечь, чтобы внимание обратить на эту проблему? Месяц невозможно ждать, бабушка не доживет.

СК: — Вы оставляете заявление, мы направляем его к Бастрыкину завтра. Что он сделает сейчас?

Заявление о случившимся С. оставил в ящике для корреспонденции Cледственного комитета России.

В Генпрокуратуре России заявление у него тоже приняли. В заявлении С. написал, что за «бабушкой не ведется уход, ее не лечат, не меняют подгузник и противопролежневые повязки, не дают лекарства. Родственник под видом врача приходит к ней и сам все это делает. Прошу помочь мне. Прошу провести проверку по факту ненадлежащего ухода за больным».

Как рассказал С., кто-то из медперсонала подходил к нему и якобы сказал, что за 50 тысяч рублей за бабушкой был бы должный уход в ковидном госпитале.

В Генпрокуратуре С. заверили, что в МСЧ №2 начнутся проверки. Прокуратура Томской области тоже организовала проверку после звонка из Москвы. И это подтвердили ТВ2 в ведомстве.

На 22 октября оперштаб сообщал, что в регионе для лечения больных свободно 20% коек. Общее число ковидных коек в регионе составляет 2 643, из-за роста заболеваемости в областной клинической больнице и больнице №3 Томска коечный фонд увеличится на 150 коек.

Действующими респираторными госпиталями остаются медсанчасть №2, Томская районная больница, госпиталь на базе областной клинической больницы, Дворца зрелищ и спорта, роддома №4 и больницы №3. В Северске продолжает работать госпиталь на базе перинатального центра.