«Они должны думать, как смотреть людям в глаза»

Сестра героя Беларуси рассказала, как прошел год без Романа Бондаренко.

Прошел год со дня смерти Рoмана Бондаренко: 11 ноября он вышел во двор поговорить с неизвестными, которые приехали срезать бело-красно-белые ленточки на Площади Перемен, и не вернулся домой. Рома был избит, доставлен в Центральное РУВД, а оттуда в больницу, где скончался от множественных травм.

Гибель Романа вызвала шок у тысяч людей — скорбила вся страна. Несмотря на ряд независимых расследований, в сентябре Генпрокуратура приостановила уголовное дело по факту убийства Бондаренко: официальные органы не смогли установить лицо, причастное к преступлению.

За убийство парня так до сих пор никто и не наказан, зато за разглашение информации, что у Романа было ноль промилле в крови, сроки получили журналистка Тут.бай Катерина Борисевич и врач Артем Сорокин. В колонии также оказались журналистки «Белсата» Катерина Андреева и Дарья Чульцова, которые вели репортаж с акции памяти на Площади Перемен.

К годовщине смерти Романа «Наша Нива» расспросила его двоюродную сестру Ольгу Кучеренко о том, как семья пережила этот год без любимого Ромы.

«Я решила, что буду носить вещи Ромы: так буду чувствовать его рядом»

«Наша Нива»: В психологии выделяют пять стадий восприятия горя и сложной ситуации — от отрицания до принятия. Если вспоминать все месяцы со дня убийства Ромы, то как вы переживали трагедию в разное время и на каком этапе сейчас?

Ольга Кучеренко: Прямо сейчас психологическое состояние очень тяжелое — видно, потому что приближается годовщина со смерти Ромы, и в памяти всплывают моменты самой трагедии. Штормит по полной программе. Я даже думаю сделать более частыми походы к психологу.

Когда ты находишься в компании, то абстрагируешься, а когда остаешься наедине с собой, даже если и не хочешь обо всем этом думать, оно все равно лезет в голову.

Мне кажется, я пережила все психологические стадии уже по несколько раз. Они все тянутся недолго и возвращаются снова в более затухшей форме. В самом начале царил шок, конечно.

Мы с тетей Леной не понимали, что все это реальность. Казалось, что Рома просто куда-то вышел погулять и скоро вернется. У меня и сейчас такие ощущения, но я чуточку больше понимаю, что то, что его нет, все же правда.

То же самое у Роминой мамы — волнообразное настроение. Бывает, что ты в ресурсе и не позволяешь себе слиться и раскисать, а иногда как бы уходишь в депрессию. Мы с тетей Леной часто видимся, вместе решаем разные вопросы. И когда мне плохо, она меня заряжает своим оптимизмом. Если у нее настроение уходит в минус, я могу ее поддержать своей философией и идеями.

Я пыталась объяснить себе, почему это случилось именно с Ромой, с нами. Пыталась найти объяснение, которое бы давало сил дальше бороться и не западать в страдания. Чтобы дальше жить и продолжать делать ежедневные дела в более-менее ресурсном состоянии.

«НН»: Вы нашли этот ответ?

ОК: И у тети Лены, и у меня есть свое видение этой истории. Лично мне хочется верить в то, что так должно было произойти, как бы горько это ни было для меня как сестры. Думаю, Рома тоже, если бы его спросили, выбрал бы он себе такую судьбу и путь, не согласился бы на это. Но как человек, который верит в Бога, я думаю, что, когда он принял сегодняшнюю форму, ему там лучше.

Видимо, то, каким образом он ушел, а точнее то, что последовало за этим, его бы удовлетворило. Я имею в виду, что его смерть повлекла за собой множество событий, которые помогли и помогают открыть глаза на то, что на самом деле происходит.

«НН»: Вы упомянули о поиске ресурса для работы. Как эти события повлияли на вас как на дизайнера?

ОК: У меня творческая профессия, и результат, который я выдаю, очень зависит от моего внутреннего состояния. А он весь последний год где-то в мусорке: я не могу делать даже механическую работу, не говоря о том, чтобы что-то продуктивно придумывать и создавать. Я, конечно, заставляю себя работать, но чаще остаюсь не довольна результатом. А в моей профессии это очень важно.

«НН»: Часть вещей Ромы была приобщена к делу. Теперь, когда оно приостановлено, вам что-нибудь отдали?

ОК: Отдали только велосипед, по-моему, и наручные времена. Одежда, паспорт и ключи от квартиры остаются в органах. Вещи приобщены к делу, но я не понимаю как ключи от квартиры могут быть каким-то вещественным доказательством. Тети Лене пришлось поменять дома двери: не жить же в постоянном страхе, что однажды ты найдешь у себя в квартире какую-нибудь компанию людей в масках (хотя отсутствие ключей их, конечно, вряд ли остановило бы при желании).

Сразу после трагедии тетя Лена решила провести в квартире «переворот»: перебрала много чего. Что-то себе из вещей Ромы оставила, а что-то отдавала мне. В том числе одежду брата. И у меня рука не поднимается выбросить что-то. Я решила, что даже буду носить их: мне так будет проще, я буду чувствовать его рядом.

«Складывается впечатление, что положительного ответа в нашу сторону быть не может»

«НН»: После того, как прокуратура в сентябре заявила, что дело о смерти Романа приостановлено «по причине неустановления лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого», были ли какие-то еще новости от органов?

ОК: С их стороны не было ничего. Мы сами подали несколько заявлений, на которые получили отказы или отписки. Одна просьба была от тети Лены, чтобы ей подробно объяснили причину прекращения следствия. Еще одно заявление было с просьбой все же возбудить уголовное дело.

На это обращение также пришел отказ с объяснением: «сведения, изложенные вами в заявлении, не содержат фактических данных, а основаны только на ваших предположениях». Больше мы не можем рассказывать, так как под подпиской.

Все это выглядит очень неуважительно. Мы получили столько отказов, что складывается впечатление, что в принципе положительного ответа в нашу сторону быть не может.

Но я уверена, что однажды справедливость восторжествует. Наконец, дело сдвинется с места. Мы получим ответы на все вопросы. А те, кто это совершил, понесут наказание по закону.

«НН»: После получения отказа Елена Бондаренко призвала откликнуться всех, кто может дополнительно помочь следствию. Много новых свидетелей нашлось?

ОК: Тетя Лена встретилась где-то с десятком человек. Новой информации глобального плана мы не получили, скорее дополняющую, которая помогла дособрать какие-то пазлы. Эти моменты скорее важны для нас, чем для следствия, чтобы убедиться, например, в том, как всё происходило с начала того вечера до момента, как Рому нашли в больнице. Мы будем держать со свидетелями связь, чтобы в будущем, возможно, обратиться к ним в справедливом суде.

Вместе с этим мы продолжаем ждать: может, у кого-нибудь найдутся какие-то дополнительные свидетельства. И если кто-то захочет признаться, что он присутствовал там в тот вечер и ничего плохого не сделал (или сделал и сожалеет), мы тоже готовы поговорить с такими людьми.

«Однажды я оказалась на одном мероприятии с человеком, который был назван экс-силовиками как присутствовавший в том районе в тот вечер»

«НН»: Как вы отреагировали на независимое расследование экс-силовиков по факту смерти Ромы?

ОК: Информацию о расследовании мы получили, как и все остальные, из интернета. Мы, единственное, заранее знали день, в который они опубликуют информацию по нашему делу.

Для нас многие моменты были неожиданными, хотя у нас у самих собрано достаточно информации. Например, с биллингами или озвученными именами людей, которые, так скажем, немедийные — силовики.

У меня тут следующие рассуждения: есть вот такая информация, а нашими официальными правоохранительными структурами она игнорируется и никак не прорабатывается. И это печально. Они же могли или опровергнуть ее, или дать свою версию происходившего. И мы, как потерпевшая сторона, думали бы, чему верить. А получается, что у нас есть только одна версия, официальной — вообще никакой. И хочешь не хочешь — приходится верить в эту единственную версию, принимать ее как неоспоримый факт.

Но у меня все еще остается надежда, что мы услышим какую-то альтернативную трактовку. Или информацию, подтверждающую озвученную версию, уже от правоохранительных органов. Они же какую-то работу все эти месяцы проводили…

«НН»: Вы как-то говорили, что хотели бы посмотреть в глаза родителям тех людей, которые это сделали. А что вам дает силы просто находиться с ними в одном городе?

ОК: У меня как-то случилась ситуация, что я оказалась на мероприятии с одним человеком, который был озвучен экс-силовиками. Не как тот, кто непосредственно бил моего брата, но тот, кто присутствовал в том районе в тот вечер и никак не повлиял на ход событий. Неприятное ощущение было — понимать, что этот человек продолжает работать, жить себе прекрасно, радоваться, смеяться передо мной.

Я не знаю, откуда мы с тетей Леной берем ресурс. Но как иначе? Мне кажется, это они должны думать о том, как им дальше жить в этой стране.

Я ничего плохого не сделала и имею полное право чувствовать себя здесь комфортно. А вот они должны думать, что делать с грузом в голове, на душе, в сердце и как смотреть в глаза Роминой мамы, если они ее встретят, да и вообще — всем остальным людям, потому что происшествие оказалось достаточно громким.

«Людей сегодня запугали, но белорусы своего мнения не изменили»

«НН»: Вы решили, как проведете годовщину по Роме?

ОК: Мы встретимся с родственниками, съездим на кладбище.

На кладбище мы с тетей Леной бываем постоянно, приводим в порядок. И постоянно находим там следы присутствия не очень доброжелательно настроенных людей. Конечно, подавляющее большинство тех, кто приходит туда, очень классные: они помогают присматривать за порядком, приносят цветы. Помогли нам песок подвезти, контур могилы сделать.

«НН»: На годовщину по Тарайковскому силовики дежурили на Пушкинской и задерживали всех, кто шел туда с цветами. Как думаете, такое будет и на Площади Перемен?

ОК: То, что они будут дежурить там снова, — это 100%, потому что они каждый месяц 12-го дежурят. Там стоят бусики, ходят тихари, и это не секрет. Учитывая, по каким глупостям сейчас задерживают людей, они снова не побоятся и не постесняются, совесть не проснется. Так что они спокойно будут задерживать людей с цветами. Даже если ты просто будешь идти в том направлении, может быть риск, думаю.

Людей сегодня запугали разгонами, гранатами, новыми законами, репрессиями. Однако белорусы своего мнения не изменили. То, что произошло, не забудется, оно есть, и люди этого не простят, потому что все сильно пострадали. Просто сейчас протест не про марши, он у людей в голове, душе, сердце.

«НН»: Если бы Рома был с нами, что бы он сказал на все продолжающиеся репрессии?

ОК: Я даже вижу его выражение лица, как бы он реагировал на это: он бы сильно возмущался.

Больше всего его всегда шокировало то, какие силовые структуры присутствовали в местах, где происходило насилие или кого-то убивали. Когда писали, что где-то был спецназ, в котором он служил, Рома постоянно восклицал: «Да не может быть!»

«НН»: О чем вы мечтаете?

ОК: О том, о чем мечтают все белорусы: чтобы справедливость поскорее восторжествовала. В итоге нам всем всё равно будет тяжеловато, но мы должны, наконец, сдвинуться с мертвой точки в направлении развития Беларуси.